Нет, маленький испуганный мальчик с Соборной площади не чета здешним «ребятишкам». Эти раздумывать бы не стали. Размозжили б башку первым же камнем, быстро, точно, педантично. Для них человек – лишь трофей, дичь. А может, и еда. О последнем думать не хотелось, но выкинуть гадкое предположение из головы было невозможно.

Компания таинственных пленителей меж тем свернула влево, не доходя до «центральной площади», и остановилась возле длинного примыкающего к стене барака, напоминающего скотный двор, с грязными узенькими оконцами под самой крышей. Здание напротив тоже не выглядело жилым. Вообще этот закуток, Г-образным аппендиксом ответвляющийся с параллельной улицы, производил крайне неприятное впечатление. В воздухе, хоть и не сильно, ощущался кислый запах гниения и помоев, а на изрытой копытами земле виднелись пятна, подозрительно напоминающие…

– Отвяжи, – распорядился тот же голос, что беседовал с часовым у ворот.

Перед лошадью появился бородач с «АЕКом». Ласково потрепал скотину по морде и достал нож.

– Баловать не станешь? – обратился он к Стасу. – А то больно уж ты злобный.

Подобная характеристика из уст человека, недавно привязавшего труп к лошади и как ни в чем не бывало тянувшего истерзанное тело по улице на глазах у детей, звучала дико, даже для здешних мест. Но от дискуссии на тему злобности Стас решил воздержаться.

– Не стану, – процедил он.

– И правильно, – одобрил бородач, после чего перерезал путы на стременах и на сбруе. – Слазь.

Стас разогнулся, поморщившись от боли в затекшей пояснице, и неловко спрыгнул, после чего смог наконец оглядеться.

Остальные два «отца» тоже были на месте. Один, уже знакомый, с «Абаканом», и второй – высокий худощавый мужик с густой, аккуратно постриженной бородою на суровом лице и украшенным резьбой «РПК-74» в руках, чей полированный приклад, должно быть, и явился причиной временной отключки, теперь напоминающей о себе жуткой головной болью. А за плечом у пулеметчика виднелся пламегаситель «АК-103». Шинель и рюкзак лежали на земле рядом.

– Жилетку сыми, – приказал Стасу владелец пулемета и стряхнул пыль с плаща, расшитого слева – от сердца и выше – черными крестообразными узорами, выполняющими, видимо, роль знаков отличия. Вел он себя по-хозяйски. Приказы раздавал привычно и уверенно.

– Забирай, – разгрузочный жилет, клацнув магазинами, упал под ноги бородачу.

Пулеметчик поднял трофей, перекинул его через плечо и кивком головы подозвал «отца» с «Абаканом»:

– Проверь его.

Тот подошел к Стасу и, тщательно обыскав снизу доверху, выскреб из карманов всю мелочовку.

– Ты глянь, – протянул он пулеметчику поблескивающие на ладони четыре золотых.

– Хм, богато снарядили.

– Вы о чем опять? – встрял в разговор Стас. – Никто меня не снаряжал. Я не шпион. Я…

– Уймись, – поднял руку пулеметчик и снова вернул ее на цевье «РПК». – Кто ты, что ты – все узнаем в свой черед, коли воля Его на то будет. Брат Николай, – окликнул он владельца «АЕКа», отвязывающего веревку от ног трупа, – а не много ли им целиком-то? Стухнет ведь. Ты возьми на день, а остальное в ледник кинь.

Брат Николай кивнул, поднял конец уже отвязанной веревки, затянул его вокруг правой щиколотки мертвеца, откинул полу плаща и извлек на свет божий весьма нехилых размеров мачете. Перебросил левую ногу трупа через правую крест-накрест, выкрутив нижнюю часть туловища на сорок пять градусов, и трижды с силой рубанул в районе тазобедренного сустава, да так точно, что бедро практически отделилось от таза. Осталось лишь разрезать лоскут кожи и штанов.

– Хватит? – поднял Николай откромсанную ногу.

– Вполне, – ответил пулеметчик.

– Пошел, – ствол «РПК» уперся под лопатку и направил Стаса вслед за открывшим дверь барака «братом» Николаем.

За свои двадцать восемь лет, что худо-бедно удалось продержаться среди живых, Стас понюхал разного, но такого… Едва он приблизился к дверному проему, как в лицо шибанула волна смрада, сравнимого разве что с духом разлагающегося трупа, обильно сдобренного экскрементами.

– Двигай, – раздалось за спиной, и Стас шагнул вперед.

Картина внутри барака соответствовала запаху – земляной пол, устланный сгнившей в зловонных лужах соломой, минимум света через грязные желтые стекла крошечных оконец, и клетки вдоль стены. Клетки металлические, большие, человек на тридцать каждая, если, конечно, они предназначались для людей. И таких Стас насчитал шесть, разделенных перегородками, вроде тюремных камер, плюс еще одна, небольшая, в дальнем конце барака. На полу за толстыми прутьями были разложены кучки соломы, по двадцать пять – тридцать на камеру, стояли в дальних углах ржавые ведра, а по центру каждых «апартаментов» располагалось большое деревянное корыто с остатками того, что здешним обитателям, видимо, предлагалось употреблять в пищу. Вот только самих постояльцев не наблюдалось. Хотя нет. Стас прошел мимо предпоследней клетки и заметил движение на полу, но как следует рассмотреть не успел.

Шедший впереди Николай снял с пояса ключ и открыл дверь маленькой камеры.

– Располагайся, – пулеметчик надавил стволом посильнее и пропихнул Стаса в его новое место обитания. Клетка закрылась, лязгнул замок, и «служители Господни» с чувством выполненного долга направились к выходу.

– Эй! – крикнул Стас им вслед. – Дайте с главным поговорить! У меня дело есть к нему! Слышите?

Но никто не ответил. Свет желтой трапецией упал из дверного проема на грязный пол и снова потух.

– Суки! – Стас пнул валяющееся рядом ведро. Оно раскатисто громыхнуло о прутья и, откатившись, уставилось на обидчика проржавевшей дырой в боку.

– Тише, – донесся откуда-то испуганный женский голос. – Тише. Не нужно шуметь. А то накажут.

Стас пригляделся и рассмотрел шевелящийся во второй от него клетке бесформенный объект. Собственного цвета он не имел, а потому вначале показалось, будто в движение пришел кусок загаженного земляного пола. Бурые, черные, коричневые пятна, перемежаясь, выстроились в нечто напоминающее стоящего на коленях человека.

– Шумных бьют палками, – продолжил объект. – Насмерть забить могут. Не нужно шуметь.

Стас прикрыл ладонью глаза от падающего из оконца и мешающего всматриваться в полумрак света. Очертания говорящего женским голосом объекта стали немного четче. Теперь уже можно было различить едва поблескивающие глаза на заросшем грязью и обрамленном спутанными волосами лице.

– Кто ты? – задал он первый пришедший в голову вопрос.

– Маша, – ответил объект и, увеличившись в высоту, сделал несколько шагов навстречу. Подойдя к перегородке, Маша остановилась и села. – Ты откуда?

Стас хотел ответить «из-за Оки», но, подумав, решил, что не стоит откровенничать. Неизвестно, какие чувства питает эта Маша к заречным обитателям. Лучше будет сначала расспросить самому.

– Издалека, – выбрал он нейтральный ответ.

– Ты торговец?

– Да, торговец.

– Чем торгуешь?

«Ну какая тебе, на хрен, разница, чем? Свинцом!»

– Тканями.

– Тка-анями… – мечтательно повторила Маша. – Я люблю ткани. У меня раньше много платьев было. Красивых. Одно, самое красивое, голубенькое, с белыми ромашками, маленькими-маленькими. Папа мне любые ткани покупал, какие только захочу, а потом платья из них шили… – Она вдруг замолчала и всхлипнула.

– Эй, – позвал Стас, спеша отвлечь «прекрасное» и готовое разреветься создание от деструктивных мыслей, – Маша, что это за место? Где мы?

– Место? – переспросила она и шмыгнула носом. – Ну, как же? Это крепость имени Святого воина, защитника земли Русской, преподобного Ильи Муромца.

– Чего?!

– Чего слышал! – произнес совершенно неожиданно старческий мужской голос, принадлежащий непонятно кому. – Отвяжись от нее со своими расспросами.

– Кто это? – обратился Стас в темноту.

Девчонка вскочила и, звеня кандалами, потрусила к противоположной перегородке.