Ну, что, Ниночка. Говорю себе. Так ты говоришь, что я с тобой сплю? И ты уже всему свету об этом. Так? А если я к тебе сейчас начну приставать? Что тогда будет? Бояться мне нечего. И так обо мне все известно всем. Ну, тогда я начну! Сейчас я тебя, за мои унижения, за то, что ты меня ославила. А, что? Ведь так можно? Накажу ее, пусть знает.

Лихорадочно соображаю, как я ее накажу. Обязательно раздену. Потом, потом… Пока сама не знаю, что я буду с ней делать.

А это же стыдно. Говорю себе. Воспользоваться беспомощностью девушки. Пусть даже такой, как Нинка. Это походит на изнасилование. Ага, говорю себе. Вот! Вот, что тебе хочется! Тебя так же почти изнасиловали и ты теперь, как заразу какую-то все норовишь на других девчонках опробовать. Что? Случай представился? В твои руки попалась девица, и ты уже решила, что с ней можно, так же, как с тобой?

От этих мыслей и воспоминаний, отпрянула от нее. Словно бы она, а не я, грязная, не чистая. А я? Я, что же чистая? Попробуй, попробуй. Говорю себе. Найди себе оправдание.

А то, что я с Левкой? Это, что? Чистое или не чистое? Это чистое. Хорошо. А, вот, что ты Нинке с собой что-то делать разрешаешь. Это, что? Ну, это и не чистое и не грязное. Оправдываю себя. В конце, концов, это же она сама начала делать. Я только лежу. И что? Просто лежишь? А ну, признавайся! По-честному, как на духу. Тебе ведь нравилось, как она к тебе лезла? Внимание тебе оказывала, гладила и целовала твою попку. А разве так надо было? Почему не прогнала сразу же? Почему отдала себя, для ее экспериментов? Что молчишь? Оправдания ищешь? Да тебе надо было по этой самой попке надавать, как следует, а не отдавать ее гладить! Тем более целовать. Что это за извращенные нежности?

А тебе все это нравилось? Нравилось! Я же видела. Тебе вообще, все с извращениями нравится, я заметила. Даже с Левкой тебе мало показалось просто с ним быть. Полезла к нему с открытым ртом. Это, что же? Не извращение? Ну? Ищи оправдание! Вместо оправдания ощутила волнение от того, о чем заговорила, о Левке, и о том, как мы с ним. Вернее, как я с ним. И опять у меня заныло тоскливо под ложечкой.

Опять взялась раздевать Нинку. Это что же, трусики? Такие маленькие? Я таких и не видела. И зачем такие? Они же почти ничего не прикрывают и потом, врезались между ягодиц. Надо поправить. Мне неудобно и я приседаю перед ней, а она разлеглась передо мной всем телом. Что бы поправить трусики я подтягиваюсь к ней руками под попку. Лицо оказывается очень близко перед самой полоской тонкой материи между ее ног. Я ищу эти узкие трусики на ее попке, но только чувствую ее тело. Я не вижу и не чувствую ткани, что прикрывает ее. И пока я ищу эти немыслимые ткани, невольно поглаживая ее ягодицы, она вдруг раздвигает прямо передо мной свои ноги и прижимает всем телом мои обе руки. Вот тебе, раз! А если кто увидит? Что это за поза такая? И потом? Что я у нее перед самой, этой самой, делаю? Никогда и не у кого я не видела и не чувствовала так близко, прямо пред своим лицом, ее лоно. Меня охватывает непонятное волнение. Внизу живота заныло. Ноги затекли, сидеть на корточках.

Надо вырываться из-под нее. А глаза? Что делают мои глаза? Почему я уставилась на этот выступающий холмик. Что я ищу? Чего жду? Чего я хочу?

Я, что? Пи-пу женскую не видала? Свою, в зеркале. А это не своя. Чужая? Ну, не чужая, а просто не моя. А она ничего, отмечаю я. Довольно выпирающая. И эти темные волоски, и обозначенные половинки. И эта темная дорожка между рельефными бугорками.

Интересно, думаю я, ее пи-па, сильно от моей отличается? А если посмотреть? Вот, так. Взять и осторожно посмотреть? Что это я? Что за мысли нахальные! Может еще и понюхать? А что? Удобный случай. Она же хорошо пахнет. Вспомни, как хорошо пахнет ее тело. Вытягиваюсь и тяну воздух носом. Я чувствую, чувствую сквозь легкую ткань, как пахнет ее лоно. Ну, ничего особенного. Запах, как запах. Как у себя? Нет, не так. А как? Да, что это я? О чем? Еще нагнись и поцелуй ее туда! Так, что ли? А, что? Ей наверняка будет приятно. Она же, как говорила? Что она готова. А я? Я, готова? К чему? Да, ко всему этому? Ну, не знаю? Опять ты за свое. Не знаю, да не знаю! А кто же и когда знать будет? Но я попробую. Вот, возьму и поцелую. А что? Она же хотела этого и сама меня об этом спрашивала. Ну, я решаюсь. Или не буду? Так, буду или не буду? Надо у нее самой спросить.

— Ниночка! Нина! — Окликаю ее сначала негромко, а затем громче.

— Нинка! Хватит спать! Просыпайся! Ты слышишь?

Для верности я начинаю трясти ее за ногу. Никакой реакции. Словно, меня нет рядом, и будто бы я не мучаюсь, около ее тела.

— Если ты не проснешься, то я уйду. Ты поняла? Что ты молчишь? Ты, что? Хочешь, чтобы я тебя без твоего разрешения целовала? Ты так хочешь? А я ведь у тебя учусь! Это ты первая меня начала. Что, не так, скажешь? Ну, Нинка! Проснись. Давай, давай! Хватит спать! Все! Я ухожу! Пока!

Да! А вот тебе обещанный поцелуй на прощание. На! Смотри! Я тебя целую прямо туда! М…а!

Потом стремительно вскакиваю и без оглядки выскакиваю из ее комнаты. По пути успеваю потушить свет. Калитка закрыта, так что дом можно и не закрывать. Кто войдет? Кому мы с ней нужны?

Заскакиваю к себе в комнату и валюсь на постель. Сердце колотится. Это я ее туда? Я! Не она, как она хотела, а я. Что я чувствую? Ну, же? Что? Да ничего. Ничего особенного. Я даже себе признаюсь, что я даже не распробовала там ничего. Просто коснулась губами трусиков на ее лоно и тут же отпрянула. Вернее сказать, отскочила от нее как ошпаренная. Но я же, поцеловала?! Да! Я сделала это! А может еще раз? Только еще один? А то я ничего не распробовала. Мне любопытно. Меня все просто выкручивает от этого любопытства. Все! Поняла, что я опять сделаю это. Сама себя уговариваю не делать, не идти. А во мне словно другой человек, который меня оправдывает и подталкивает.

Иди! Он говорит. — Иди и распробуй все хорошенько.

Да, но так же нельзя! Получается, так же как и она и без спроса.

В том то и дело. Пока она спит, ты иди и хорошенечко все проделай. Со вкусом! Так, что бы все запомнилось надолго.

Иди! Ну, же! Смелее!

Я уже начала подниматься, как в страхе пугаюсь, и на моих губах застывает крик, и они немеют от ужаса. В просвете моей двери человек! Мама!

— Это я, — Слышу ее голос. — Я к тебе. Теперь моя очередь! Как я тебя разыграла?

— Дура! Дура ты! Так же и заикой можно сделать!

— Зато ты у нас умница! Так! Увидела, что я пьяная и сразу ко мне в трусы полезла? Ты зачем меня раздевала? Зачем! Что ты хотела?

У меня все лицо горит, в голове даже зашумело.

— Так, ты, что же? Все это время, что я с тобой возилась, ты, что притворялась?

— Конечно! А как ты хотела? Я тебя решила на честность проверить. Как ты ко мне относишься? Любишь, или нет? Ну, что? Я так и буду в дверях стоять? Мне же ведь холодно! Ты же меня раздела совсем!

— Ниночка! Нина! Прости меня.

— Да, ладно уж! Хватит. Давай укладываться. А то я совсем околею, и на этот раз, ты до меня даже не докричишься.

— Ложись! Ложись, родная! — Сразу же приглашаю я. — Ну я же тебя совсем-то не раздела? Я только сняла верхнюю одежду и обувь. И все. Я и не хотела. Ну, насчет поцелуя.

— Что? Какого еще поцелуя?

Стараюсь вывернуться из этого положения и вру. Вру ей, а сама и не знаю до конца. Знает ли она о нем, моем поцелуи или нет. Она мигом залезает в мою постель. Я даже не успеваю опомниться. И тут же вытащив из-под одеяла руки, хватает меня ими, холодными и тянет к себе. Я чувствую, что она действительно вся холодная и что от нее все еще сильно пахнет вином. Но я ей покоряюсь. Поддаюсь, так как хочу загладить свою вину за тот беспризорный и наглый поцелуй.

Она старается целовать меня в губы, но я отворачиваю лицо и не поддаюсь. Тогда она шепчет мне.

— Ложись! Ложись со мной, милая!

Я лезу, к ней в постель, не раздеваясь. Она вскрикивает.

— Это, что такое? Почему одета? Ты, что так и спать ложишься? Прямо в одежде? Так, что ли?