Я оглядела ее, себя, и заключила:

— Так и пойдем.

Подруга захохотала еще громче, видимо представив лица друзей в таком случае, и рисковала свалиться на пол, дрыгая ногами, но тут бухнул гонг, отмечающий начало ужина у новой смены. Мы подхватились и, перебрав еще парочку нарядов, довольно быстро выбрали образы, закрепили их, захватили верхнюю одежду и удовлетворенные пошли в столовую.

Мы как раз спускались по лестнице, когда по этажам школы зазвучал усиленный магически голос директора.

— Уважаемые ученики, прослушайте, пожалуйста, важное объявление. Все вы знаете, что через полтора месяца состоится торжественная коронация Императора, — мы с Тамаркой напряглись и остановились. — Студентам нашей школы оказана огромная честь помогать в охране спокойствия и порядка во время самой церемонии и некоторых сопутствующих ей мероприятий. В связи с этим событием на всех курсах, начиная со второго, с началом нового семестра вводятся дополнительные занятия по оборонной магии. Обо всех подробностях вам сообщат позже учителя и кураторы.

— А про наш класс-то он ничего не сказал, — нервно хихикнула Тамарка. И словно в насмешку ей, директор добавил:

— Из старших курсов не допущен только второй бытовой. Еще раз всех поздравляю. Конец объявления.

Тамарка захлопнула рот и стояла, выпучив глаза, будто изумрудноморская креветка, на которую ненароком села рыба-кит.

— Пошли, — я схватила ее за руку и поволокла к выходу.

— А мы что, не пойдем на ужин? — пришла в себя подруга.

— А ты думаешь, наши одноклассники дураки? — я надела фуфайку и поправила платок. — Может не сразу, но они догадаются из-за кого сыр-бор, и нам в этот момент точно лучше быть от них подальше, — и, уже выходя на крыльцо, взвыла, обращаясь к темнеющему небу: — Ну что за день-то сегодня такой! Ни завтракали нормально, ни обедали, ни ужинали!

Во дворе никого не было, мы прошмыгнули к воротам, вышли на улицу и направились в «Магоед». Наши дружки-конспираторы выбрали далекий от школы трактир, что снижало риск нарваться на преподавателей, которые во время напряженной экзаменационной поры были слишком обременены заботами, чтобы выбираться далеко в город. «Магоед» — казалось бы, странное название для трактира, возле которого нет ни магической школы, ни лавки. Но хозяин заведения, добродушный толстяк с черными усищами Луис, объяснил, что это дань уважения его троюродному кузену, отважно павшему и съеденному орками при стычке с орками. Заведение было уютным, недорогим и его с удовольствием посещали далекие от чародейства жители Квасного района столицы.

Зимой темнело рано и, когда мы в приподнятом прогулкой настроении подходили к дверям, на улицах уже горели масляные фонари.

— Мы, наверное, раньше всех придем, — предположила Тамарка, спуская с головы платок, имея в виду, что у старших курсов смена ужина позже нашей.

Я пожала плечами и толкнула дверь. Внутри мягко светили огромные свечи, масляная лампа, за парой накрытых столов хохотали, разговаривали и пили пиво какие-то мужики. А в углу, соединив два стола в один, сидели знакомые фигуры. Парни уже были здесь, и с нашим приходом вся компания была в сборе. Над их столом плавали три магических светляка, трепыхающихся от теплого воздуха, идущего с кухни.

Когда мы вошли, они заулыбались и замахали руками.

— Ну, пора, — вдохнув, переглянулись мы с Тамаркой, и, отставив ножку и задрав подбородок, царским жестом скинули ватники.

Воцарилось молчание. Мужики жадно вытаращились и сидели, раскрыв рот. Их соседи, сидевшие к нам спиной, развернулись и присоединились к товарищам. Наши парни недалеко от них ушли, тоже смотрели во все глаза.

А посмотреть было на что. Не зря мы с Томой так долго и тщательно выбирали образы. Я предстала в роскошном до пят сарафане из серебристой парчи, которой почти не было видно под золотым узорочьем и каменьями, красных сапожках и красной же рубахе из нежнейшего эльфийского шелка, виденного однажды на рынке и с тех пор запавшего в душу. Тамарка же и вовсе была королевишна. На ней был из изумрудного цвета тафты корсет с длинными шелковыми рукавами и юбка в пол, а поверх парчовый золотой пыльник. Правда, валенки она, по-моему, забыла изменить и теперь прятала их носы под складками юбки, чтобы не портить совокупную великолепную картину.

Я, довольная произведенным эффектом, капризно повела плечиком и поинтересовалась, долго ли дамам ждать, пока у них примут одежду и усадят за стол. Никас, сидевший к двери ближе всех, захлопнул рот и, опрокинув скамейку, бросился исполнять нашу вычуру.

— Сильно же они на соревнованиях успели по женскому полу соскучиться, — хихикнув, шепнула мне Тамарка.

Местные мужики, судя по всему, тоже были не прочь усадить нас с Томкой за стол, но, увидев, что дамы не одни, по одному пришли в себя и вернулись к своим столам. Нас со всеми почестями усадили на скамью, парни улыбались, демонстрируя полные рты зубов. Было такое ощущение, что они уже без нас все отметили и пребывали в опьянении.

— Парнища! С победой!!! — радостно крикнула Тамарка, начиная веселье. Те радостно загомонили и заголосили:

— Ур-ра!

— Знай наших!

— Так их!

Сапень встал и ушел к трактирщику, который составлял чистые кружки с подноса под барную стойку.

Маркус завел кричалку боевого факультета:

— С огнем и мечом рвемся в бой, Императора прикрывая собой! — Все подхватили: — Боевой факультет к битве готов, мы передавим всех врагов! — И в конце дробно застучали кулаками по столешнице.

Сапень вернулся с объемистым бочонком на плече и, поставив его на стол, объявил:

— Пиво!

— О-о! — понравилось всем начало.

Затем рядом возникла огромная запотевшая бутыль, размером с еще один бочонок:

— Водка!

— О-о-о!! — продолжение всем еще более понравилось.

Луис, ухмыляясь в усы, принес семь кружек, стаканов и вилок. Служанка с кухни притащила огромное блюдо с ломтями мяса, толстыми кружками кровяной колбасы и маринованными огурцами.

— Я угощаю, — провозгласил Сапень. — Желаю потратить всю свою премиальную стипендию!

Лорг хмыкнул и шлепнул на стол ладонь. Под ней оказалась тройка серебряков. Остальные призеры возмущенно забурлили и тоже стали грохотать кулачищами по доскам, выпуская монеты в общий фонд. Сапень грозно привстал:

— Так! Я сказал! Кто меня тут не уважает? Я угощаю! — а потом чуть тише добавил: — Но если мне не хватит, надеюсь, вы меня немного понеуважаете! — чем вызвал шквал хохота. — А ну, кто первым снимет пробу?

Все бурно обрадовались, загремели стаканами, бутылкой, кружками. Сапень, сидевший с моей стороны, галантно ухаживал за мной, Кафык наливал пиво Тамарке.

— Что желает дама? — наклонился ко мне Сапень, жуя мясо, — Пива? — и потянулся с моей кружкой к бочонку.

— Фу, — я сморщила нос. — Не хочу.

— Тогда что? — Сапень замер. — Приказывай, любой каприз за поцелуй!

Я задумалась и выдала:

— Дама желает коньяк!

Сапень встал, пивнул из своей кружки и ушел к Луису. Вскоре на нашем столе стоял еще один мерный бочонок. Мою пивную, с добрых пять чарок кружку залили коньяком, я отпила, удовлетворенно чувствуя, как горячеет в горле и в животе. Никас дотянулся через весь стол до моей вилки и любезно наколол на нее кусок колбасы. Я благосклонно приняла подношение и зажевала его. Какое-то время все произносили тосты за победу, за то, чтобы и дальше так было, потом последовали тосты за прекрасных дам, за успехи в учебе, за любовь (это Тамаркин). Бочонки и бутыль казались бездонными, постепенно все перешли на простые «будем» и «вздрогнули».

— Ну! — сказал Сапень и подставил мне губы трубочкой.

— Что? — не поняла я, делая еще один глоток и чувствуя, как у воображаемой пристани в голове сносит опорные столбы, и она начинает плыть.

— Поцелуй! — Сапень махнул вилкой, наколотый на нее огурец слетел и плюхнулся в кружку к Тамаре. Я проследила за его полетом и вспомнила: