— И что, мы всю жизнь будем ходить синими? — упавшим голосом спросила Тамарка. Я же не упала духом и спросила:
— А ты не можешь нас перекрасить в бежевый?
— Заклинание само сойдет дня через три-четыре. А рисковать с магической краской даже я не рискну. Вдруг цвета смешаются и получится..., — он помахал рукой, подбирая описание, но так и не нашел и продолжил. — А сейчас, по крайней мере, ничего, живенько так! — и захохотал, отгораживаясь от нас кроватью. Мы запустили в насмешника подушкой и побрели в комнату.
— Афанасий, вылазь, разговор есть! — сказала я, забравшись с ногами на кровать.
— Ну-ну, я вас слушаю! — появился, сидя верхом на моей подушке, домовой.
— Извини, в общем, — буркнула я. — Я хочу тебя попросить о кое-каком одолжении.
Афанасий исчез, показав мне язык.
— Ставлю три ковша молока! — негромко сказала я.
— Пять! — появился на подоконнике домовой, растопырив четырехпалую руку. Понабрался у людей всяких привычек, я уж молчу о том, что он этими руками и неприличные жесты мастерски выделывает.
— Идет, — буркнула я.
— И возможность собирать Домовой комитет пять раз в неделю в удобное мне время! — быстро добавил домовой.
— А не жирно будет? — взрыкнула я, представив, как день за днем нас с Томой нагло выталкивают за дверь волосатые руки, да еще и волосатые ноги в зад подпинывают. — Один раз в неделю и не разом больше! И только когда нас с Тамаркой нет! И молока тогда три ковша!
— Ладно, — покладисто согласился домовой, и я поняла, что продешевила. Стало ясно, что он даже на такое не надеялся. Шельмак исчез и снова возник на подушке. — Я весь внимание, — и приложил руку к остренькому волосатому уху.
Домовой вернулся только через час:
— Я все разузнал! Всех коллег из второго бытового на уши поднял!
Мы с Томкой замерли, задержав дыхание. Афоня, встав в позу, держал театральную паузу.
— Ну! — выдохнула я.
— Это книга за четвертый курс. Называется «Бытовые мелочи». Синяя обложка с красными буковками.
На последних его словах мы сорвались с места и синими молниями рванули в библиотеку.
Подходя к столовой, мы уже перестали сильно грустить из-за своей некоторой синюшности, синюю одежду не поменяли и, являясь достаточно ушлыми особами, изыскивали выгоду из сложившейся ситуации.
— Разойдись! Сейчас всех запачкаем! — заорали мы с Тамаркой и бесстрашно врезались в толпу возле раздачи. И первый раз безо всякой очереди и толкотни добыли себе обед.
Даже Лепий Цикирович, выделяя нас из толпы, сильно не валил на пересдаче по энергетике. Правда, нам и списывать из-за этого пришлось во сто крат аккуратнее, но все обошлось, мы сплели заданные заклинания, оттарабанили теорию и, довольно улыбаясь, ушли, получив по пятерочке.
Разумно полагая, что сегодня одноклассники будут настороженно ожидать ответной гадости, на дело мы решили пойти только следующей ночью, после которой начинался новый учебный семестр. За остаток субботы и воскресенье о нас умудрилась проведать вся школа, и в нашей незапирающейся комнате успела перебывать с гостинцами куча посетителей, с которыми мы отмечали окончание сессии. Приходили и зеваки, что наблюдали позавчера за плотником. Многие из интересующихся просто бесцеремонно подходили и следили за нами через дырку в двери. Мы с Томкой от нечего делать иногда проводили соревнования по меткости и закидывали вуайеристов косточками от вишни в сахаре. Если в этот момент у нас сидел кто-то из гостей, то он радостно присоединялся. Правда, под конец дня пришла Фрось Семенна, нашлепала нас нашим же полотенцем и приказала убрать кучу мусора под дверью. Потом, сидя у нас вместе со всеми и распивая чай, поцокала, глядя на синие лица, выдала очередной ворох городских и школьных сплетен, и со страшными глазами рассказала байку о том, что в Хольем укрене спустя год все-таки завелась какая-то неведомая нечисть. Тамарка взглянула на меня, подмигнула, и мы расхохотались, поняв, кого приняли за нечисть опасливые городские жители. Даже Лорг со своей бригадой изволили спуститься со своего этажа и глянуть на сегодняшних звезд школы. Мы обрадовано потеснились, порадовали гостей еще раз неприличным танцем. Всем очень понравилось. Танец медленно, но верно становился подпольным хитом. Из тех, о знании которых никто не признается, но какие почему-то всегда исполняются в тесной компании или в состоянии сильного опьянения, или и в том и в другом одновременно. Плотник так и не появился.
И вот настал час Ятъ.
Я предварительно днем наведалась в знахцентр и незаметно для Эллирианы пощипала одно растение. Дождавшись глубокой ночи, мы с Томкой выскользнули из комнаты и хладнокровно и методично наложили подретушированные заклинания на двери всех, до единого, одногруппников.
Утром стены второго этажа главного корпуса школы потряс многоголосый вопль, крики, визги и возмущенные голоса. Мы, предварительно сделав на кровати муляжи человеческих тел, ушли ночевать в комнату к Сапню и Лоргу, которые были в курсе нашей пакости. Я сдвинула со своих глаз и носа Тамаркины волосы (Лорг был изгнан на кровать к возмущенному Сапню, а оттуда — на пол, а на их предложение распределить вес по двум кроватям равномерно я попеняла им отсутствием гостеприимства, а подружка оскорбилась со словами «вы еще в общую баню нас позовите!») и удовлетворенно прислушалась к доносившемуся снизу топоту многочисленных ног, грохоту и разъяренному рычанию, достойного стада драконов. Завтрак мы с Тамаркой пропустили, и, когда все утихло, сходили в свою комнату. Она была раскурочена, от муляжей тел осталась жалкая рвань и клочки, словно они пали, защищая крепость Свияжную.
— Чего и следовало ожидать, — удовлетворенно кивнула я.
Мы дождались звонка на урок и только тогда отправились в класс. Первым был предмет «Теория управления водой». Вел его молодой маг Лакин Иосифович. Наша надежда была на то, что на глазах преподавателя нас не убьют.
— Здравствуйте, — радостно поздоровались мы, чуть не надорвав рты улыбками.
Преподаватель был в ступоре и просто махнул нам рукой, чтобы заходили. Мы с Тамаркой, напевая легко узнаваемый мотив: «Вот и радуга взошла, счастье небосвода...» прошли и сели за первую парту. Класс прожигал нас взглядами, горящими на красных, зеленых, голубых, фиолетовых, оранжевых, ярко-желтых и других приятных цветов лицах и явно бы убил, если бы при этом непрерывно не чесался. От почесывания более двадцати разных мест одновременно помещение заполнял странный зловещий шелест. На головах колыхались миражи[3] огромных тролльих ушей и разномастных рогов (а некоторые могли похвастать свиными пятаками), которые почему-то никаким образом не хотели развеиваться. Я всю непродолжительную лекцию ощущала себя красной тряпкой, висящей перед быком, и буквально физически чувствовала бурящие спину взгляды.
Лакин Иосифович ощущал себя здесь лишним, как один из нескольких тематических рисунков, не подходящий по смыслу. Он, стараясь делать вид, что цветные ученики — вполне обычное явление в его практике, попытался вести урок, но надолго его не хватило, так как его не слушали, за ним не записывали (кроме меня и Тамарки), а лишь сидели с все более озверевавшими выражениями на лицах. И в середине лекции преподавательские нервы не выдержали. Сославшись на срочный приезд любимой бабушки, он по стеночке выскочил в коридор. Мы с Тамаркой без слов соскочили и, как крысы с тонущего корабля, не оглядываясь, ринулись следом за преподавателем. Сзади раздался грохот опрокидываемых парт, звериный рык, крики ярости. Мы, улепетывая по коридору, обернулись. Цветной народ, непрерывно почесываясь, застрял в дверях, оттирая друг друга, так как каждый норовил первым до нас добраться. Но мы с Тамаркой сумели уйти от погони и затеряться где-то за оконными занавесками на третьем этаже в общежитии факультета предсказателей.
Наши преследователи, упустив добычу, выдыхая ноздрями пар, понеслись в знахцентр, чтобы снять жуткую окраску, миражи и ужасный зуд. Эллириана, попробовав снять зуд, развела руками и, расписавшись в собственной беспомощности, отправила цветную стаю в лазарет.
