— Думаешь, если бы ты не назвал их «огоньками», я бы увидел их как-то иначе?

— Да теперь и не узнаешь, — усмехнулся Михаил. — А чего ты их не собираешь?

Лекс пожал плечами:

— А надо? Что будет, если я их не соберу?

— Для тебя или для них? Для них — не знаю, соберет кто-нибудь другой. Ну или будут вечно блуждать по местным мирам самостоятельно. Для тебя — настигнет кто-то более сильный и проглотит, не пережевывая.

— Смотри, — не стал спорить Лекс. — Вот три рыцаря и вот еще три.

Из ворот замка вышла шестерка рыцарей. Эти были одеты как надо — нормальные рыцари в средневековых доспехах, без излишеств, но и без смешения эпох и государств.

Доспехи одной тройки строго поблескивали темно-серым, у второй цвет металла склонялся к синеватому.

— Ну?

— Это абсолютно одинаковые рыцари. Только что созданные, с пылу с жару. Как ты считаешь, кто из них выиграет, если они будут драться друг с другом?

Михаил пожал плечами:

— Случайность. Кто угодно.

— Ладно, — кивнул Лекс и приказал воинам начать поединок.

В трех схватках в итоге победили синие — на их счету оказалось две победы. Ну почти две, потому что один из синих остался без руки, но врага все же одолел.

Лекс махнул рукой, отсылая рыцарей назад в крепость. Уходя, они захватили с собой и безжизненные куклы тех, кому в этой схватке повезло меньше.

— А теперь совсем новые тройки, — провозгласил Лекс. — Но один нюанс. Я тут поупражнялся и научился подсаживать рыцарям светлячков. Так что у серой тройки теперь будут псевдодуши, а у синей — нет.

— Параметры эксперимента понятны. — Михаил кивнул. — А как ты додумался подсадить им осколки чужих душ? Я о таком и не задумывался.

— Наверное, ты просто слишком быстро их поглощал?

Воины начали бой одновременно. И одеты, и вооружены они были абсолютно одинаково. Одинакового роста, одинаковой комплекции, даже с одинаковой манерой движений. Различить их между собой казалось невозможным. Тройки отличались только оттенком доспехов, а внутри каждой из них рыцари были неотличимы абсолютно.

Три серых рыцаря победили безоговорочно. У синих явно не было ни одного шанса. Они двигались медленней, реагировали медленней, использовали меньше приемов, а самое главное — они не боялись поражения. Серые тоже не были трусливы, но почему-то оказалось, что для них победить — это почти как выжить. Сохранить осколок души, что еще теплился в виде маленького светлячка.

— Так все-таки это души умерших? — задумчиво произнес Лекс, отправляя серых оттаскивать побежденных за пределы видимости, туда, где они могли исчезнуть чуть легче.

— Или проекции их сознания в эту вселенную. Или матрицы их нейронной структуры в архивированном виде, — пожал плечами Михаил. — Ты ученый? Я — нет. Считай, как тебе будет удобней для выживания. Я лично предпочитаю думать, что огоньки — мои союзники, что они приходят усилить меня для будущих сражений. Остальное — неважно.

Лекс кивнул.

— И вообще, ты тут гладиаторские бои устраиваешь… — Михаил помолчал, потом сбавил тон. — Нет, конечно, очень интересное наблюдение. Спасибо тебе. Это подарок даже лучше дуба. Но я-то пришел не за этим. Забыл спросить: ты спишь вообще?

— Нет. А можно?

— Нужно. Только я вот сплю как кошка — вполуха, вполглаза и недолго. Могу вскочить на любой шорох. Но спать надо. Дурацкая ситуация. Ты вроде как далеко от своего тела, но оно по-прежнему влияет на тебя значительно больше, чем можно представить. Твой мозг привык давать и телу отдых, и себе. И здесь твое сознание, даже лишенное физической оболочки, требует того же. Иначе сдуреешь просто. Плыть все начинает, мутиться. Но долго не спи. Я нашел тебе учителя. Проснешься, попробуй найти меня сам. Если найдешь, значит, тебе уже можно к нему.

— А кто тогда ты?

— В смысле? — смутился Михаил. — А-а… ну не учитель уж точно. Может, играющий тренер? Учить я не умею. У тебя талант, но если заниматься в этом мире чем-то серьезным, то нужны настоящие учителя.

— Ладно. Тогда я пошел спать.

— Хорошо. Только помни: не прикрывай лапкой оба глаза.

Теперь у реки был свой светлячок. Он исчез и стал рекой, или река стала им.

Лекс пробовал. Пытался хотя бы понять, каким образом может найти Михаила. Вспоминал, какие ощущения испытал, когда Михаил впервые появился в мире долины. А после этого старался вызвать это чувство сознательно. Понять, где его «тренер», за какой горой, сверху или снизу, внутри него или под ближайшим камнем? Но при том, что местная, дичайшая система координат еще не уложилась в голове у Лекса, все попытки оказывались тщетны. Направления «возраст — система ценностей — уровень развития — расстояние до тела — еще сотня НЕ ЗНАЮ ЧЕГО» тяжело было уложить в логику мышления одаренного, но все-таки обычного мальчика. Лекс не считал себя гением. Может, умел рисовать — это да, но это не делало его сверхчеловеком, способным ориентироваться в N-мерном пространстве, где даже отдельные оси координат заданы весьма условно.

Но Лекс продолжал стараться. А так как эти старания занимали некую пассивную часть его разума, заодно успевал придумывать новые дома для светлячков.

Многие претендовали на дуб, но перенаселять его было неправильно, и это понимали даже светлячки. Как говаривали классики, у каждого ручейка и у каждой рощи — свой дух. А у каждого дерева — своя птица. Поэтому дуб достался только одному. Самому, как показалось Лексу, нуждающемуся именно в этом дереве.

Нестрашно, места много.

Хотя и светлячков у него теперь тоже было немало.

Не все из них соглашались на то, чтобы занять предложенное им место. Некоторые прилетали и улетали, исчезали в других мирах. Лекс это видел. Хотя мерцание теперь было повсюду. Речь шла даже не о сотнях — о тысячах!

Лекс научился их различать. Научился за ними следить. Вот один подкрался сзади, но не испугался, когда создатель этого мира повернулся к нему лицом. Наоборот, прибавил скорости и врезался — прямо в грудь мальчика. Из-за одежды Лекс не увидел, стал ли на этот миг прозрачным, засветился ли на мгновение огонек в его сердце, но ткань рубашки все же пропустила слабый свет — вспышку, подтверждающую, что слияние произошло.

Лекс получил крошечную частичку энергии, вместе с еще одной порцией заглушенной, наверное, лекарствами, боли. Он научился, да, научился их различать. Старик, умерший в постели, в окружении родных, возможно медсестер. Скорее всего, женщина, ибо чувствовалась в этом светлячке некая попытка защитить, оградить и приласкать мальчика. Но силы их настолько поверхностны, настолько слабы, что уловить эти ощущения было почти невозможно. Каждый раз Лекс мог поверить, а мог посчитать, что ему просто мерещится. Разница неощутима.

Своих духов получили холмы. И кусты. И ближние скалы. И даже башни крепости — даже на них нашлись желающие. Сложность состояла в том, что Лекс знал, почувствовал сразу, что даже ему будет крайне сложно что-то теперь изменить в этом мире. Поменять течение реки. Или заставить дуб плодоносить яблоками. После того как на защиту вставал дух, даже мастер этого мира оказывался ограниченным в своих возможностях.

Сначала Лекс пытался отбиваться от светлячков, решивших стать его «духами». Это было болезненно, чаще всего неприятно и для Лекса — чем-то напоминало каннибализм. Но светлячки все прибывали и прибывали, и многие из них избирали Лекса. Может быть, считали, что с ним будет веселее. Или спокойней. Или надежней.

Или они вообще ни о чем таком не думали, лишь пытаясь попасть в наиболее знакомую для них оболочку.

Мальчик почувствовал Михаила лишь после того, как обошел почти всю долину, не забравшись разве что на дальние холмы. Просто понял, что точка «неизвестно где — по неизвестно каким координатам» и есть Михаил. И в тот же миг понял, как может отправиться к нему в гости.

Оставалось решить, стоит ли оно того.

Если его «тренер» не лгал, что вряд ли, то в его мире Лекс окажется легкой добычей, улиткой с раздавленной раковиной, не способной противопоставить хищнику абсолютно ничего.