Но их дед завещал свое имение именно ему! А что досталось Чарлзу? Небольшая ежегодная рента в несколько сот фунтов! Пусть Лео сколько угодно твердит, что они оба – Воны: отношение старика ясно показало, что они не равны. Его кузену предстоит вести жизнь, достойную герцогского сына, а ему остается прозябать лишь на жалкую ренту! Папаша Лео даже зашел настолько далеко, что рекомендовал ему стать служителем церкви.

Чарлз почувствовал негодование. Стать нищим викарием: вот что величественные Воны считают подходящим для него. Будь они прокляты!

Однако на этот раз Лео не удастся одержать верх! Он не может этого допустить. Состояние их семьи пришло в упадок именно из-за того, что его двоюродный дед связался с якобитами. Головы полетели, титулы были потеряны, средства утрачены. Такие дети, как он, – последние ростки тех обкорнанных древ – вынуждены выживать как получится.

Большинство людей считали Чарлза счастливчиком, потому что его приютила родня по материнской линии, однако они заблуждались. Каждая минута каждого дня, проведенного в этой семье, только добавляла соли на его раны. Каждый успех этих снобов, поддержавших узурпатора, становился новым ударом. Принц был их законным королем. И для семьи Чарлза, которая поступала так, как должно, чего требовали Бог и фамильная честь, наградой стало всеобщее презрение и полное разорение.

Однако деньги, спрятанные в доме номер двенадцать, изменят его жизнь к лучшему.

Миссис Уэдон еще не успела устроиться на бархатном сиденье кареты, как Лео залез туда следом за ней и втиснулся на место рядом с ней. Она извернулась, вжимаясь спиной в угол экипажа, а ее кринолин задрался вместе с юбками. Ее глаза, полные недоверия, поблескивали в тусклых отблесках от светильников факельщиков, которые сновали в толпе, громко предлагая свои услуги.

Карета сильно качнулась и тронулась с места. Было слышно, как кучер бранит тех, кто загораживает им дорогу.

– Как вы думаете, скоро нам удастся двинуться? – спросил Лео, придвигаясь поближе. – Так мы попадем домой только к рассвету. – Он наклонился, снял с нее одну туфельку с усыпанной бриллиантами пряжкой и небрежно отбросил в дальний угол экипажа. – Если нам повезет.

Предвкушение жарким клубком свернулось у него в животе, теплом расползаясь по всему телу. На улице царил хаос: портшезы соперничали с каретами, лакеи ругались, пытаясь расчистить дорогу своим господам. Внутри было тихо, так что он услышал, как Виола невольно ахнула, когда он прижал палец к мягкому своду ее стопы. Лайка перчатки скользила по шелку, обещая нечто невероятно чувственное.

Миссис Уэдон закусила губу и зажмурилась, словно кошка, которую нежно погладили по спинке. Лео чуть отвернулся, пряча довольную ухмылку, и целиком сосредоточился на ее ножке.

Она издала гортанный тихий и довольный стон, и он провел рукой вверх по ее икре и просунул палец выше. Расстегнув крючок, распустил подвязку, державшую чулок, а потом наклонился и запечатлел поцелуй на сгибе ее ноги. Пьянящий запах теплого тела заполнил его легкие, а мысль о том, что ее обнаженная нога выше колена остается для него запретной территорией, была поистине мучительной.

Ухватив край чулка зубами, он потянул его.

– Они стоят двенадцать шиллингов пара!

– И ни один из них не был потрачен напрасно! – Лео стащил чулок с ее ноги и швырнул вслед за туфелькой. – Но вам следовало бы заняться гораздо более важными мыслями, нежели грабительские цены на предметы дамского туалета.

Виола тихо засмеялась и толкнула его босой ступней. При этом ее ноги раздвинулись, что он счел возможным истолковать как приглашение. Лео прижался губами к мягкой коже у колена и чуть прикусил его, а потом подул на влажный след, который оставил.

– Милорд, что вы себе позволяете?

Ее протест смолк, как только он снова нежно коснулся ее ноги выше оставленного подвязкой следа. Голос сорвался, его тон прозвучал умоляюще, пальцы Виолы судорожно вцепились ему во фрак.

– Я ведь не разрешала делать этого…

Он языком провел линию от ее колена до начала ляжки.

Лео вполне способен был опознать мольбу, когда слышал ее, а вечер ведь только начинался…

Звуки выстрелов заставили его резко выпрямиться. Жар страсти погас так стремительно, словно на него выплеснули ведро холодной воды. Карета резко остановилась – и он поспешно толкнул миссис Уэдон себе за спину. Вторым выстрелом разнесло окошко кареты, так что их осыпало тысячей мелких осколков стекла. На улице кричали, послышалось ржание раненой лошади… Лео рывком поднял сиденье напротив, схватил один из заряженных пистолетов, которые всегда там хранились, распахнул дверцу, выскочил из кареты и тут же оказался в темноте, которую едва разгонял маслянистый свет уличных фонарей. Взведя курок, он осмотрелся, оценивая все с ясной рассудочностью, которая приходила к нему только в моменты опасности. Одна из лошадей упала и билась в постромках. Вторая шарахалась и в ужасе вскидывала голову.

Кучер его отца, Томпкинс, пытался обрезать упряжь раненого животного, а лакеи вступили в бой с шайкой головорезов, вооруженных дубинками и ножами. Лео подстрелил одного из них, а потом перехватил пистолет за дуло и ударил тяжелой рукоятью второго. Тот пошатнулся и молча упал. Лео перешагнул через него и сдернул какого-то мужчину в грубой бобриковой куртке с одного из лакеев.

У него за спиной раздался выстрел – и бандит с воплем отшатнулся. Лео обернулся и увидел миссис Уэдон, в опущенной руке которой оказался второй пистолет. Их взгляды встретились, и ему показалось, что та улыбнулась, но в следующую секунду Виола с громким криком вскочила обратно в карету.

Впервые в жизни Лео понял, что значит по-настоящему рассвирепеть.

Он бросился за ней, но на полпути кто-то схватил его за руку. Пришлось применить кулаки, наносившие мощные удары по мерзавцам, несомненно, подосланным его кузеном. Надо было как можно скорее успеть на помощь к миссис Уэдон. К Виоле.

Лео понял, что все закончилось и люди кузена или мертвы, или сбежали, только когда лакей в окровавленной ливрее, потерявший парик, поймал его за запястье:

– Милорд, остановитесь.

– Где миссис Уэдон?

– Я здесь, не волнуйтесь.

Ее голос был резким и явно испуганным, и Лео ощутил новый прилив ярости. Настоящим мужчинам положено действовать вовсе не так. У них с Чарлзом воспитывали совершенно иное отношение к дамам. Однако тот явно пренебрег всем, чему его учили. И сегодня Лео было стыдно за своего кузена.

Он отвел взгляд от тела, распростертого на мостовой, и заковылял к карете. Миссис Уэдон сидела на приступке. Платье ее было порвано, волосы растрепались, а по щеке текла кровь, каплями падавшая ей на грудь.

Лео судорожно сглотнул и почувствовал, как сердце его отчаянно забилось. Он поставил Виолу на ноги – наверное, чересчур резко, потому что та застонала от боли, – чтобы осмотреть ее рану. По виску шла кровоточащая царапина, но и только. Слава Богу!

– Однако вы довольно решительно пускаете в ход пистолет!

Она одарила его слабой улыбкой и едва заметно пожала плечами. Кровь продолжала капать у нее со лба, но в целом эта непредсказуемая особа держалась молодцом.

Она оказалась совершенно не той женщиной, какой пыталась себя преподнести. У нее было гораздо больше достоинств, чем он, да и все окружающие готовы были в ней видеть. Тем очевиднее вина Лео в том, что она так пострадала. Ему не следовало показывать Чарлзу те проклятые письма.

Лео провел по ее лбу пальцем, пытаясь стереть с него кровь.

– Нам надо поскорее продезинфицировать рану.

– Это просто царапина. Как только кровь остановится, все будет в порядке.

– Дай-то Бог!

Не отпуская ее талии, Лео бросил взгляд через плечо. Все его слуги были, к счастью, живы, но выглядели изрядно потрепанными. Один из лакеев отыскал на земле свой парик и теперь выбивал из него пыль о колено, поднимая вверх тучу пудры. Второй сжимал руку, а лицо его исказилось от боли.