Следующие десять минут прошли в молчание, когда каждый из нас думал о своём. Пришёл командир взвода и также молча уселся напротив нас, а мы в свою очередь поднялись. Но лейтенант махнул рукой и мы тоже сели. Посидев пару минут, Князев распорядился: – Тетенов, двигай на прямую наводку. Остаёшься старшим, а замкомвзвода сюда.
Последующие двадцать минут Князев расспрашивал меня о службе, настроении, об учёбе, но я как оловянный солдатик бодро отвечал – Так точно…, всё хорошо…, кормят хорошо…, настроение бодрое…, Всё отлично.
– Гера, ты знал, что Цеханович занял первое место? – Спросил Князев Бушмелева, как только тот прибыл в расположение и сел на табуретку.
– Так точно, но только не знал, что он доложил Тетенову.
– А ты знаешь, что Тетенов, за то что Цеханович хочет стать офицером, чересчур гоняет его?
– Знаю…, – Бушмелев спокойно смотрел на командира взвода.
– Хм…, не понял? Вот я сейчас понимаю ситуацию следующим образом. Во взводе назревает конфликт между командиром отделения и курсантом. Командир отделения по отношению к курсанту, надо сказать нормальному курсанту, предъявляет повышенные требования. А на самом деле, пользуясь своим служебным положением, младший сержант Тетенов, сам вчерашний курсант и бестолковый сержант – я не боюсь это при нём говорить, – командир взвода кивнул на меня, – так вот Тетенов бессовестно и бездумно пытается сломать курсанта. И что твориться у этого курсанта сейчас в голове по этому поводу – никто не знает. То ли он возьмёт автомат и стрельнет Тетенова, а заодно и Фокина, и Крохиных, которых приблизил к себе младший сержант. Или же сбежит, как недавно в Даурии курсант сбежал с автоматом. А опытный старший сержант, вместо того чтобы сделать замечание или поучить Тетенова, сидит и спокойно созерцает, как развивается ситуация. И не понятно мне – то ли старший сержант обленился перед дембелем и его надо встряхнуть хорошо, то ли он непонятно по какой причине хочет подставить командира взвода и тогда мне не только надо встряхнуть, а вытряхнуть из него душу.
Князев говорил это спокойным и насмешливым тоном, но оба мы прекрасно понимали, что если ЧТО – то лейтенант сотрёт в порошок не только меня курсанта, но и Бушмелева, пользующегося большим уважением и авторитетом не только среди сержантов, но и у офицеров, а также и у командования полка.
Если я слегка побледнел, поняв в какие жернова попал, благодаря своему первому месту, то Бушмелев не испугался, а невозмутимо выслушал своего командира взвода.
– Не то и не другое, – решительно заявил старший сержант, а потом называя себя в третьем лице, продолжил, – старший сержант Бушмелев не только полностью владеет обстановкой и информацией по взводу, но и влияет на эту обстановку. Да он знает об этих обычно-ненормальных взаимоотношениях между Тетеновым и Цехановичем и не вмешивается по следующим причинам. Первое: Младший сержант Тетенов, в силу своей неопытности как сержанта, в связи с отсутствием авторитета среди остального сержантского состава батареи и полка, а также из-за своей трусоватости не способен кроме как на мелкие пакости, типа: наряд на работу или на службу. И второе: старший сержант достаточно изучил и курсанта Цеханович и понимает, что этими своими пакостями его Тетенов не сломает, потому что у курсанта характера гораздо больше, чем у его командира отделения. А данные трудности воинской службы должны только закалить будущего офицера.
В третьих: у вашего заместителя командира взвода есть встречное предложение, которое касается как курсанта Цеханович, так и младшего сержанта Тетенова. Но об этом я бы хотел доложить отдельно.
Лейтенант подумал, поднялся с табуретки и глянул на часы: – Так, Цеханович, тебе повезло. До окончания занятия можешь остаться в батарее. Всё равно занятия заканчиваются. Ну.., а мы с Бушмелевым пойдём в Ленинскую комнату, там и поговорим…
Первым после занятий, как это было не странно, ко мне подошёл Фокин и отвёл в сторону. Настороженно оглянувшись, зашептал: – Ну, ты и влетел, Цех. Хоть мы и не друганы, но всё-таки хочу предупредить – Тетенов рвёт и мечет. Поэтому будь настороже и в бутылку зря с ним не лезь…
Следующим был Володя Дуняшин: – Боря, сейчас на прямой наводке Тетенов орал, что до конца выпуска он сгноит тебя по нарядам и все самые грязные и трудные работы со взвода только ты будешь выполнять…
Хоть я и беспечно махал рукой на предупреждение товарищей, но всё-таки был обеспокоен. Нарядов и работ не боялся, но у Тетенова в пятой батарее были два товарища – Комаров и Сорокин, точно также выпущенные из Рижской учебки несколько месяцев назад. Из-за своей гнусной и подлой сущности эти сержанты не пользовались авторитетом у старослужащих сержантов и от этого всеми способами отрывались на своих подчинённых. И как бы Тетенов не поделился с ними своими неприятностями….
Так оно и получилось. Вечернюю поверку сегодня в батарее проводил старшина Николаев и строй курсантов стоял не шелохнувшись. В пятой батарее, только на своей половине, тоже была вечерняя поверка, но проводил её дежурный по батарее. Поэтому сержанты Комаров и Сорокин прямиком направились к нашему взводу, где я стоял крайним в ряду. Остановились около меня и стали угрожающе махать кулаками перед лицом, пытаясь испугать и вывести меня из строевой стойки, за чем строго следил Тетенов. Но я, собрав всю свою куцую волю в кулак, стоял дуб дубом, не моргнув глазом и смотря вперёд перед собой. Изменив тактику, Комаров стал мастерски зудеть, изображая полёт комара и пальцами всё ближе и ближе приближаясь к моему лицу. А Сорокин стал плотоядно облизывать губы. У него была гнусная привычка кусать курсантов за ухо.
Я похолодел, решившись на крайность: – Только пусть попробует укусить меня – обоим в рожу заеду, а там как пойдёт….
Но в последний момент, когда уже было собрался заехать кулаком по слюнявым губам Сорокина, послышался недовольный голос Николаева.
– Бушмелев, что это у тебя во взводе за бардак?
У Сорокина сразу же испуганно заюлили глаза, а Комаров окаменел, мгновенно перестав зудеть, увидев, как к нам вразвалку угрожающе приближается замкомвзвод.
Не вступая в разговоры, Бушмелев схватил младшего сержанта за поясной ремень, с силой наступил правой ногой на обе стопы сержанта и тут же резким толчком толкнул Комарова назад. Не ожидавший такого приёма, сержант потерял равновесие и полетел спиной на пол, оставив в руках Бушмелева ремень со сломанной пряжкой. Резко повернулся к Сорокину и рявкнул: – После вечерней поверки – Оба ко мне! Понятно?
– Да, да, Гера…, будем, будем…, – залепетали испуганные сержанты.
Бушмелев под одобрительными взглядами курсантов вернулся на своё место, а Николаев сожалеющее проорал в пятую батарею: – Эх, пожалел вас дедушка. Я бы вам хук слева в челюсть, а правой по печени, по печени… Иэххх!
Николаев в азарте изобразил несколько ударов и батарея залюбовалась своим старшиной. Во втором взводе батареи был младший сержант Печёнкин, небольшого роста, шустрый, но как оказалось мастер спорта по самбо. Хоть он был тоже молодой сержант, но в отличие от Тетенова, имел твёрдый характер, но по неопытности влетал часто в смешные ситуации. А от того, что у него под носом вечно было намазано зелёнкой так он и получил прозвище – Зелёнка.
Два мастера в одном подразделение не могли ужиться и вечно спорили – Что выше самбо или бокс? И вот наступил момент, когда в очередной раз сцепившись в словесном споре они договорились устроить матч-реванш. Единственно, что обоих смущало это разные весовые категории: Николаев весил под девяносто килограмм, а Зелёнка всего – пятьдесят пять. Долго судили, долго рядили, но всё-таки решили. И вот матч-реванш состоялся. Решили сойтись в Ленинской комнате, а так как капитан Кручок прямо трясся над ней, то решили бой провести после отбоя. Вытащили из Ленинской комнаты все столы. Вдоль двух стенок расставили стулья для старослужащих сержантов полка. Зелёнка в окружение молодых сержантов, с серьёзным видом разминался на центральном проходе, а Николаев, весело работая руками, скакал около ружейной комнаты. И вот они сошлись. Здоровяк Николаев внушительно двигался по кругу, а Зелёнка азартным воробьём вился вокруг противника. Пару раз, пользуясь своей шустростью и нахальством, он резко брал Николаева на приём, но силёнок закрутить до конца тяжёлого противника не хватало и он отскакивал в сторону, одновременно пригибаясь под пролетавшим, как тяжеленный молот, кулаком. Николаев избрал другую тактику, понимая, что за шустрым Печёнкиным ему не угнаться, а запросто можно выдохнуться и лопухнуться. Поэтому работал кулаками спокойно и скупо, по уворачивающемуся Зелёнке, но рано или поздно самбист должен был попасться под увесистый кулак боксёра. И этот момент наступил. Кулак Николаева внезапно пошёл снизу и Зелёнка, не успев увернуться, взлетел вверх и с силой впечатался спиной в плакаты как раз по середине стены. На мгновение прилип спиной к стене и рухнул на пол, а сверху посыпались, так любимые замполитом, красочные плакаты, полностью накрыв потерявшего сознание Печёнкина. Бой им был проигран. Сержанты вскочили со стульев, ногами, не щадя красивые планшеты, разгребли кучу и достали оттуда Зелёнку, мигом перетащив его на кровать. Тут же появилась ватка с нашатырём и самбист, захлебнувшись едким запахом, пришёл в себя.
