День в карауле пролетел незаметно и вроде бы днём температура на улице поднялась до минус 35 градусов. И вроде бы для такого мороза что минус 35, что минус 45 перепад то незаметный, но вот эти 10 градусов разницы, очень здорово ощущалось именно как потепление. Тем более что и день был ярко-солнечным. В чём прелесть стояния в карауле в третьей смене – это не надо участвовать в сдаче караулки. Приходит новый караул, все суетятся, стараясь сдать караул без замечаний, а ты в это время на посту и тебя меняют в течение 5-10 минут, приходишь в караулку, которая уже сдана и через несколько минут все бодренько, строем выдвигаются в казарму.

Так и здесь произошло. Зашли в караулку на пять минут. Пока начкары подписывали постовые ведомости, мы грелись в готовности выйти на улицу. Вышел Бушмелев и дал команду всем на выход. Построились в колонну по два и двинулись в путь. Мороз вновь прижал, градусник на выходе показывал минус 42 и идти по такому холоду надо около часа. Это если через КПП и дальше по центральной дороге – километров шесть. Но был и короткий путь – долина Смерти. Вот деревня Калиновка, чуть ниже караульного помещения и склада ГСМ, потом ещё ниже сама долина Смерти и вот он наш Турецкий вал и наш армейский дом на самом верху, сверкающий всеми окнами и манящим теплом. И всего-то напрямую – километра два, два с половиной.

– Ну что, парни, круголя дадим и сопли поморозим в течение часа или ломанёмся напрямую, да скорым шагом и через полчаса будем дома?

– Конечно…, товарищ старший сержант… Напрямую… Ломанёмся…, – нестройным хором, но весело встретили предложение замкомвзвода. В течение десяти минут сначала по дороге, потом по улице деревни, свернули в переулок и вышли к натоптанной в снегу дорожке, маняще тянувшиеся прямо на казарму соседнего танкового полка «Даурия». Тут, по ходу движения, вытянулись в колонну по одному: впереди Бушмелев, потом мы, замыкающим Тетенов. Хоть и было темно, но звёздное небо, белоснежный снег, половинка морозной луны и всё было отлично видно на несколько километров округи и мы побежали. Не так чтоб быстро, но и не тихо… А бег с оружием, сам по себе непростой, а в такой мороз, когда в воздухе и кислорода мало… Через полкилометра мы сильно растянулись, скорость снизилась. И вроде бы сами не замёрзли, но холод стал кусать лицо, нос, руки в солдатских рукавицах заледенели и ноги в кирзачах мы уже не чувствовали, а до казармы было ещё полтора километра. Сначала упал Шляпников и остался лежать, надсадно дыша сквозь полотенце, а мы сгрудились вокруг него, с трудом переводя дыхание и пытаясь поднять и поставить на ноги, но тот вяло сопротивлялся и просил дать ему полежать хотя бы пять минут. Бушмелев, не замечая происшедшего, легко бежал, удаляясь от нас всё дальше и дальше. Тетенов отстал и подошёл к нам минуты через две и тоже в растерянности остановился и застуженным голосом просипел: – Шляпников, вставай!

– Не…, товарищ младший сержант…, я ещё полежу немного, я уж согреваться начал…, – голос его слабел.

– Вставай сука! – Взревел испуганно Тетенов, да и мы загалдели и стали выдёргивать курсанта из снега, но сами были замёрзшие и готовые лечь рядом с товарищем.

– Вы что, блядь…, – закричал сержант, видя наши вялые шевеления в снегу, сдёрнул автомат с плеча, передёрнул затвор и дал вверх длинную очередь из автомата, глядя в сторону удалявшейся фигуры замкомвзвода, – Гера…, Гера…

Услышав трескучую очередь, Бушмелев развернулся и помчался в нашу сторону, а дальше была дикая взбучка – мат, затрещины, пинки в задницу мигом взбодрили нас и уже через полминуты, даже замерзавший Шляпников бежал по тропинке. Тетенов впереди, мы за ним, а сзади страшный в гневе Бушмелев, который беспощадно лупил самого последнего бегущего и тот, чтобы избежать побоев, рвался вперёд, по целине рысью обгонял впереди бегущего и теперь тот получал удары и старался вырваться вперёд. Получили все, кроме Тетенова, который так дал стрекача… Десять минут безумного бега, града ударов и мы штурманули Турецкий вал, как будто его и не было. Ещё две минуты и лестница подъезда загудела от наших ног.

Грозный рык: – Заворачивайте, суки, прямо в сушилку…, – и мы влетели в настоящую Африку. Только солдатскую Африку, пронизанную крепким духом сушившихся портянок, валенок и сапог. Как бы мы не бежали, но на самом деле мы бежали из последних сил, не чувствуя ни ног, ни рук, ни лица.

– На месте шагом Марш! Торжественным Маршеееемммм! – Прозвучала новая команда и мы неуклюже зашагали, – Ногу…, ногу… Выше…, выше…, ещё выше…

Бушмелев шагал вместе с нами, высоко задирая ноги. В сушилку на крики вбежал старшина, мгновенно понял всё и тоже включился в маршировку: – Руки…, руки…, отмашка рук… Левой…, левой…, левой…..

Через две минуты сушилка заполнилась старослужащими сержантами. Мы, выпучив в испуге глаза, маршировали на месте, а сержанты снимали с нас заиндевевшие в тепле автоматы, на ходу расстёгивали шинели и стягивали, а мы неистово маршировали. И наконец-то стали согреваться и чувствовать, как больно закололи иголками ноги, руки, запылали лица и потёк пот.

– Фу… Стой! – Мы остановились и замерли по стойке Смирно, не ожидая от сержанта ничего хорошего для себя, за ту слабину, которую проявили в долине Смерти.

А Бушмелев улыбнулся доброй и открытой улыбкой и облегчённо произнёс: – Ну и напугали вы меня, парни….

До окончания учебки – «малого Дембеля» – осталось 115 дней.

Большой зал Гарнизонного Дома Офицеров был забит до отказа курсантами. Сегодня здесь должно было пройти открытое заседание военного трибунала и на заседание, с профилактической целью, пригласили активистов из числа курсантов нашей учебной дивизии, чтобы послушали, посмотрели и рассказали в цветах и красках своим товарищам – Что вот так делать нельзя! А то будет потом очень обидно…. Присутствовал и я, как агитатор взвода. Судить будут курсанта, за побег из караула с автоматом. А это считалось тяжёлым воинским преступлением.

Зал затих и на ярко освещённой сцене, за столом, стали рассаживаться члены военного трибунала. Слева от стола за отдельным столом, накрытым красной тканью, сел военный прокурор, а справа, тоже за отдельный стол и тоже под красной тканью, села защитник преступившего закон, молоденькая, симпатичная адвокат и все взгляды «голодных» курсантов тут же сосредоточились на ней, вводя её в немалое смущение. А что она хотела: молодые, здоровые парни, кровь с молоком, переполненные сперматозоидами, не видевшие женщин целых два месяца, мы прямо на сцене раздевали её глазами и она нам нравилась всем без исключения. Хотя…, если бы там вместо неё сидела какая-нибудь женщина, чуть красивее бабы-яги, она бы нам всё равно понравилась. А тут адвокатша была ещё и симпатичненькой.

Потом вывели самого курсанта, героя этого действа, понурого и смирившегося со своей судьбой. Суть дела была в следующем, как зачитал прокурор. Такого-то числа, такой-то курсант, находясь в карауле на таком-то посту, самовольно его покинул, при этом похитив автомат АКМ и два магазина с патронами. В течение дня дошёл до города Сухой лог и спрятался на чердаке двухэтажного дома по такому-то адресу. Там находился в течение суток, за это время похитил гражданскую одежду, отпилил от автомата приклад, чем нанёс ущерб Вооружённым Силам, а на следующую ночь покинул своё убежище. Через двое суток оказался на вокзале города Свердловск, где был замечен патрульными со Свердловского танко-артиллерийского политического училища, но сумел сбежать, а через два часа был задержан милицией. Военная прокуратура требует 8 лет лишения свободы с отбыванием срока на общем режиме.

Зал заинтересованно слушал и наверняка, каждый прикидывал всё это на себя, потому что всё о чём тут говорили, нам было знакомо и мы проходили сами через это.

Заслушали самого обвиняемого. Дело было летом. Заступил на пост под утро, устал, тепло, разморило и заснул. Заснул на чуть-чуть, но в это время пришёл со сменой разводящий сержант такой-то и застал его спящим. Разводящий, даже не стал его ругать и пошёл менять дальний пост, а обвиняемый остался один, подумал, понял, что его накажут и решил сбежать. Просто сбежать, без всякого умысла и каких-то дальнейших криминальных мыслей. Что и сделал. Да украл одежду, украл еду, кушать хотелось. А на вокзале в Свердловске был опознан курсантами училища, те хотели его задержать, но он сумел от них сбежать. Через два часа он стоял на какой-то улице, под фонарным столбом, рядом остановилась милицейская машина, к нему подошли два милиционера и он им сдался.