– Откуда у твоего пацана такая гарнитура? – удивился Мелехов, но никто не обратил на его слова никакого внимания – все смотрели на экран, наблюдая за склонившимся над клавиатурой мальчишкой.

– Думаю, все видели, что Пугачев-младший что-то прошептал, но что именно? – профессор говорил сам с собой. Затем, обращаясь к техникам, поинтересовался. – Можем мы усилить сигнал, чтобы услышать, что он сказал?

– Угроза физической расправы. Выручай, Тромб! – вылетевшая фраза повисла в воздухе.

Медведев вопросительно протянул:

– Ну и-и?..

– Он сказал «выручай, Тромб!» – раздалось из дальнего угла.

– Я слышал, что он сказал именно это, – Медведев задрал голову, пытаясь увидеть говорившего Ивана Пугачева. – Мне интересно, из чего это следует? И перестань прятаться за спинами товарищей: четвертовать тебя сегодня мы не будем. Ты у нас на сегодняшний день слишком важная персона. Точнее, особа, приближенная к важной персоне, – успокоившийся Медведев позволил себе улыбнуться.

Смущенный Пугачев вышел вперед.

– Я читаю по губам. С детства, – заявил он и уже более уверенно продолжил, поворачиваясь к экрану. – Со стопроцентной уверенностью могу повторить его слова. Только последнее – «тромб» или… «ромб»? Сказать точно не могу.

– А ты говоришь, не мог! Разгильдяй! – глядя Пугачеву в глаза, Медведев громко кашлянул. – Билла Гейтса тоже считали разгильдяем. Даже выгнали из университета. Но это не помешало ему прорубить «окна» едва ли не во все компьютеры планеты. Эх! Если бы все наши подростки были такими разгильдяями, тогда…

– Что тогда, шеф? – нерешительно полюбопытствовал Ванидзе, накручивая на палец черный как смоль ус.

– Тогда? – Медведев засмеялся, вспоминая представление в «Тутанхамоне». – Мы бы с тобой, Алик, окна в лаборатории мыли, а разгильдяи работали вместо нас. Вот что было бы тогда! А теперь о кинематографе. Ты родной язык не забыл? – стараясь перекричать шум в зале, спросил Медведев. – О чем песня, которую выдал компьютер в клубе?

– Это не совсем песня, – замялся Алик. – Просто слова о том, что ущерб, который понесет клуб в результате уничтожения аппаратуры, не стоит удовлетворения, которое получит директор, наказав паренька.

Профессор кивал, слушая программиста, а сам думал о мальчишках.

А мальчишки тем временем, беспрестанно оглядываясь, пробирались по холодным улицам. Уже темнело и зажигались фонари, когда друзья, оторвав доски, закрывавшие окно в подвал одного из домов, протиснулись внутрь.

Славка пролез без особого труда, а Дмитрию пришлось повозиться, чтобы втолкнуть свое немалое тело в крошечное прямоугольное отверстие в бетонном фундаменте.

– Это и есть твой бункер? – Нахмурив брови, Потемкин внимательно осмотрел унылое помещение.

– Меблированный нумер, однако, – Славка улыбнулся, ткнул пальцем в деревянную лежанку у стены. – Кровать! Сегодня будет двуспальная.

Назвать мебелью сооруженный из необструганных досок лежак не решился бы даже обладатель безудержной фантазии. Однако Дмитрий, подумав, согласился. Классное жилье для беглеца: тепло, светло, спальное место в наличии. Что еще нужно?

Холодный воздух лениво вползал с улицы, сталкиваясь с горячими трубами отопления, мгновенно превращался в пар. Молочная, шевелящаяся, словно живая, завеса надежно укрывала грязный бетонный короб от постороннего взгляда. В углу копошилась невидимая живность, попискивая, приветствовала постояльца радостным шорохом.

– Это, конечно, не домашний диван, но и не картонная коробка под лестницей в подъезде, – Славка с шумом повалился на прочно-сбитый лежак, а когда из-под него выскочили и бросились врассыпную испуганные крысы, громко шикнул, прогоняя наглых соседей. Встряхнул белой шевелюрой так, что длинные волосы на секунду скрыли пронзительноголубые глаза, и устроился поудобнее.

– Я тебе говорил про странные сны, которые я стал видеть в прошлом месяце? Я тогда еще несколько дней в школу не ходил, прикидывался больным, а сам из-за компьютера целыми днями не вылазил: прогу писал. Ночью – сны, а днем их дублирование на компьютер. Как под гипнозом. За три дня закончил программу, а принцип действия понять не могу. Знаю только, что способна она изменять любой файл, но для чего конкретно я это делал, хоть убей, не пойму. Вирус – не вирус, взломщик – не взломщик. – Славка вжал голову в плечи и потешно развел руками. – И то и другое, наверное. Да еще и ускоритель. Меняет все, с чем столкнется. Я ее Проном назвал – проникателем то есть. Хочется испытать, аж руки чешутся, а запускать боюсь. Боялся, что создал опасный вирус, до тех пор, пока не подключил. – Мальчишка прикрыл глаза, словно заново переживая момент старта. – Эффект обалденный! Машина летает, только места мало для проверки, – голос медленно сошел на нет.

Дмитрий глянул на друга и увидел, что тот лежит с закрытыми глазами.

– Пугач! – рявкнул он – Потом спать будешь!

Славка дернулся, кривясь, оторвал голову от деревянного настила и, глядя мутным взглядом перед собой, длинно зевнул.

– О чем это я?

– Что было, когда ты испытал своего прона?

– Аа! – Славка с трудом сфокусировал взгляд. – С папашиным кодом доступа загрузил прона в сеть «берлоги». Ну и что-то там пошло не так. «Синарион» подключился, но…

– Славка все больше соскальзывал в сон.

– Кто такой Синарион? И почему компьютеры отца?

– Броненосец, не перебивай. Я и без тебя запутаюсь, – огрызнулся Славка, вскакивая на ноги. – «Синарион» – система накопления, распознавания и обработки информации. Накопитель и обработчик данных, поглощающий информацию с безумной скоростью. Хотя скорость – не главное. Главное, что он должен самообучаться и постепенно если уж и не стать разумным, то максимально приблизиться к этому. Вот я и решил проверить своего прона именно на нем. Если уж он такой умный, то с моим ускорителем еще круче станет.

– Пугач, ты… Ты бандит с большой дороги! – возмутился Потемкин.

– Вошел. Погонял во всех режимах. Никакого кайфа. Дай, думаю, гляну одним глазком на диски, – Славка виновато опустил голову.

Посматривая на притихшего приятеля, Дмитрий едва не поверил, что тот жалеет о вторжении. Но это было исключено, как бы убедительно тот ни изображал раскаяние. Кто угодно другой, но только не Пугачев, мог оставить без внимания чужие файлы. И жалеть о взломе мог кто угодно, только не он.

– И?!

Славка помолчал, словно собираясь с духом.

– И не удержался. Активировал кое-какие программы… Блин! Запустил сразу все, которые только были в системе, а для усиления эффекта, чтобы посмотреть, как эта чертова железяка будет вытаскивать инфу из Инета и начнет учиться, открыл доступ в Сеть.

Не имея сил сдерживаться, Потемкин воскликнул, стуча себе по лбу указательным пальцем:

– Пугач, башку включи! Ты хоть соображаешь, что натворил? Куча ученых, среди которых, кстати, и твой отец, тратит уйму времени на создание этого Синариона, и тут появляешься ты! – задохнулся от возмущения. – Не удержался он, видите ли! – зашагал из угла в угол, нервно размахивая руками. – Ты же предка своего подставил, чума!

Выталкивая слова из пересохшего горла, он периодически наклонялся, чтобы не врезаться в бетонные балки, торчащие из потолка. Забываясь, ударялся головой, стряхивал пыль с каштановых волос и громко фыркал.

Но и Славка не собирался сдаваться.

– Подставил? – воскликнул он с вызовом. – Да пойми ты! Я ведь включил проги, которые и без меня запустили бы через день-другой. К тому же «Синарион» действительно стал обучаться. И с помощью моего прона гораздо быстрее, чем у этих умников. Но я не об этом хотел рассказать, – подозрительно тихим голосом досказал он.

Дмитрий резко остановился.

– Не об этом? – прошептал он испуганно. – Это еще не все?

Славка едва заметно кивнул.

– Загрузил я нашу игру. Запустил своего прона. Поиграл немного. Без моего ускорителя они бы еще пятилетку ждали, пока Тромб соображать начнет.