Плут замер, поражённый до глубины души. Взгляд его упал на существо, которое, скрючившись, пристроилось в уголке балкона, у самой стены. Заключённый, тяжело дыша, сидел на вонючей соломенной подстилке, обхватив костлявыми руками острые колени. Одежда его давно превратилась в лохмотья, длинные нечёсаные патлы свисали, закрывая лицо. В его длинной, некогда густой, всклокоченной бороде застряли кусочки пищи, а кожа, воспалённая и красная, была покрыта глубоко въевшейся грязью. На ней виднелись сочащиеся гноем царапины и раны — следы от грязных, обкусанных ногтей, которыми заключённый раздирал своё тело, зудящее от укусов вшей и блох.

— Финиус? Финиус Флабтрикс? — тихо обратился к несчастному Плут, делая несколько шагов вперёд. — Профессор Финиус Флабтрикс?

Дыхание заключённого участилось. Веки его дрогнули, и, хотя глаза профессора обратились к нему, мальчик понял, что профессор ничего не видит. Глаза снова закрылись.

— Я не виноват, — пробормотал профессор хриплым, запинающимся голосом. — Я не виноват, я не виноват.

— Не бойтесь, я не обижу вас, — прошептал Плут сквозь слёзы.

Но заключённый не слышал его, углубившись в свои тревожные мысли. Плут повернулся, тихонько поднялся по ступеньками и вышел, прикрыв дверь камеры. Нельзя было терять ни минуты. Не может же «Бегущий-по-Небу» вести вечный бой со Стражами Ночи! Плут просто обязан найти Каулквейпа и вызволить его из этого ужасного места.

Мальчик помчался вниз по другому коридору и наткнулся на целый ряд дверей, выходивших во внутренний двор крепости. Посветив на надписи небесными кристаллами, он прочёл имена, нацарапанные на дверях: Джаг-джаг Ромперстамп, Элдрик Свилл, Дождевой Ястреб III, Сильвикс Армениус, Гролл. Судя по всему, здесь содержались заключённые всех званий и профессий, всех наций и кровей, со всех уголков Края. Купцы и академики. Душегубцы, гоблины и тролли. Бывший воздушный пират.

Бегло прочитав имя на двери, Плут бежал дальше. Однако у некоторых дверей он задерживался подольше, чтобы заглянуть в глазок. И каждый раз жалел об этом. На несчастных узников было тяжело смотреть. Они корчились в судорогах, бормотали какую-то невнятицу. Многие явно сошли с ума. Одни раскачивались взад-вперёд, другие произносили напыщенные речи, третьи что-то бессвязно бубнили себе под нос. Те, кто уже давно потерял надежду, тихо лежали на уступе в ожидании, когда смерть примет их в свои объятья.

Плута охватил гнев.

— Будьте вы прокляты, Стражи Ночи! — воскликнул мальчик… — Как отвратительны эти камеры! Какое надругательство над живыми существами, населяющими наш Край! Издёвка над самой жизнью! И если раньше я хоть немного сомневался, справедлива ли война между Библиотечными Рыцарями и Стражами Ночи, теперь я нашёл доказательства. Воистину это борьба между Добром и Злом! — заключил он.

— Отлично сказано! — послышался чей-то голос.

Плут подпрыгнул.

— Кто это? — прошептал он.

— Я здесь, — ответил тот же голос.

Плут подошёл к одной из тяжёлых дверей и посмотрел на выцарапанное на ней имя. На тёмном дереве проступали буквы: КОДСАП.

— Откройте дверь! — попросил узник. — Толкните её хорошенько! Изо всей силы! Давайте!

Плут отодвинул засов и налёг на дверь. Послышался глухой звук удара, а затем сдавленный крик. У мальчика замерло сердце. Что случилось? Что он натворил? Он просунул голову в щель и краем глаза увидел, как с лестницы кувырком летит бледный, похожий на скелет, узник и падает в зияющий провал огромного двора-колодца.

— Нет! — вскричал Плут, и его вопль гулко отозвался эхом в затхлом воздухе. — Я не хотел.

И и ушах у него зазвучали последние слова заключённого:

— Благодарю вас от всего сердца, друг мой, за то, что вы избавили меня от страданий. У меня не хватило мужества сделать это самому. — Голос затих.

Плут вздрогнул. Сколько же времени провёл этот несчастный на ступеньках в ожидании, что кто-то придёт и положит конец его мучениям? В бессильной ярости мальчик захлопнул дверь, и гулкий металлический лязг ещё долго отражался от тюремных стен.

— Проклятье! — выругался кто-то слева от мальчика. — Ах, бедная моя голова! Чёртов лесной грог! И зачем только я так напился! Эй, Горбыль, это ты?

Вытащив нож, Плут медленно двинулся в ту сторону, откуда послышался голос. Прямо перед собой он увидел заспанного плоскоголового гоблина в чёрной форме Стражей Ночи, который тупо сидел в углу, обхватив голову руками. Рядом с ним валялся арбалет и пустая бутыль.

Не медля ни секунды, Плут одной рукой схватил арбалет и приставил нож к горлу стражника.

— Т-т-т-ы не Горбыль, — промычал тот, сверкая в темноте белками глаз. — А к-к-кто ты?

— Это неважно, — прошептал Плут, отступая на шаг назад и целясь из арбалета в белую эмблему с изображением Хрумхрымса на груди гоблина. — А вот ты кто такой?

— Я Крысоед. Я простой охранник. Тюремный надзиратель. Прошу вас, не убивайте меня. — Он помолчал, в задумчивости нахмурив свой широкий лоб. — А вы — один из этих Библиотечных Рыцарей? Ах, умоляю, сжальтесь надо мной. Я никогда никому не причинил вреда. Даю вам честное слово.

— И всё же ты носишь форму Стражей Ночи, — холодно возразил Плут, стараясь сдержать гнев.

— Меня взяли на службу, сэр, когда я помирал с голоду в Нижнем Городе. У меня не было ничего. А они накормили и одели меня. Но в душе я остался таким же бедным гоблином, выросшим в лачуге у Краевого Ручья. Прошу вас, не убивайте меня, сэр.

— Значит, ты — тюремный надзиратель, — уточнил Плут.

— Да, сэр. Но я не горжусь этим, сэр. Я старался, как только мог, чтобы хоть немного облегчить жизнь бедным узникам.

Плут поднял арбалет, чтобы заставить плоскоголового болтуна замолчать.

— Немедленно отведи меня в камеру, где сидит Каулквейп Пентефраксис, и тогда я пощажу тебя, жалкая тварь.

Гоблин захныкал:

— Если Верховный Страж узнает, что я отвёл вас к Каулквейпу, за мою жизнь никто не даст и ломаного гроша.

— А если ты не сделаешь то, что я тебе велел, ты расстанешься с жизнью прямо сейчас! — пригрозил Плут, взводя курок.

— Ну хорошо, хорошо. — Гоблин с трудом поднялся на ноги. Колени у него дрожали. — Следуйте за мной, сэр, только, пожалуйста, перестаньте целиться в меня.

Плут устремился вслед за гоблином по бесконечному лабиринту ходов и переходов, спускаясь по лестницам в подземелье Башни Ночи.

И все время, пока они шли, наверху раздавался страшный грохот — ступени лестницы дрожали, стены башни тряслись.

— Это твои дружки устраивают тут такой шум, — заметил Кры соед. — Толку от этого мало. Но опыт вас ничему не учит! С вашими небоходами башню не взять!

— Ступай вперёд и не оглядывайся, — приказал Плут, ткнув арбалетом в спину надзирателя. — Далеко ещё?

— Теперь уже близко, — мрачно усмехнувшись, ответил Крысоед. — Мы почти добрались до подземелья, сэр.

Гоблин повёл мальчика вниз по последнему крутому лестничному пролёту и остановился перед тяжёлой дверью с крепкими засовами.

— «Каулквейп Пентефраксис», — прочёл Плут. — Это он!

Крысоед набычился:

— Ну вот и всё. А теперь послушайте моего совета, сэр: уносите отсюда ноги, покуда целы. Скоро здесь яблоку некуда будет упасть от стражников. Как только они разделаются с вашими дружками, все хлынут сюда. Теперь, когда я помог вам, моя жизнь не стоит и выеденного дубояблока! — Гоблин стащил с себя форму и бросил её наземь. — Тебе надо сматываться, Крысоед! Пора домой, в свою лачугу у Краевого Ручья, если только по дороге тебя не сожрут упыри-камнееды!

Плут махнул гоблину рукой на прощанье.

— Ты сослужил хорошую службу Библиотечным Рыцарям, — сказал он. — Будь здоров, Крысоед!

Когда плоскоголовый гоблин ушёл, Плут занялся дверью камеры. Проверив, нет ли кого на ступеньках, он отодвинул засовы и толкнул дверь.

— Это ты, Ксант? — спросил заключённый слабым, надтреснутым голосом.