Так что на выходе, после анализа отчетов, получалась картина печальная и подозрительная.

Репутация у Болвара великолепная, послужной список впечатляющий, друзья и знакомые отзываются исключительно хорошо. Даже жалко, что империя потеряла столь достойного сына.

Но одна деталь Рэма все-таки смущала. Незадолго до прилета Ноя Огара на Приму — Болвар неделю находился на Прокхате (опять Прокхат, кстати, возможный след!) и проходил лечение в клинике. Если предполагать глубокий гипноз, то охранника могли запрограммировать именно там. Консворт еще вчера отослал запрос на «беседу» с персоналом, но ответ до сих пор не пришел.

Если повезет, то к утру он будет знать что-нибудь новенькое. А если опять задержка — придется надавить на дознавателей прокхатского Дома. Пусть хоть перевешают всех врачевателей, если понадобится, а ответ дадут.

Консворт подтащил консоль поближе к груди, проверяя, пришли ли новости от Читающих. Пусто. Работают в поте лица, мозгочеи. Консворт оттолкнул в сторону консоль и устало прикрыл глаза. Денек выдался не из простых. Совсем не из простых. И предложение Пальчиков было очень неожиданным. Он как-то уже свыкся с их взаимной ненавистью, а перемены не всегда к лучшему. Вот, он опять начинает на нее поглядывать.

Стоит заказать успокоительного. Раньше помогало. Хотя дома наверняка что-то осталось из старых запасов. Добрые пилюли, отбивающие либидо надежнее лома.

Рэм уткнулся в окно и всю дорогу наблюдал за тем, как проносятся мимо угрюмые, прижавшиеся друг к другу уровни Лаймуара. Гигантские кубики спрессованных кварталов, разделенные тонкими жилами основных магистралей, заполненных разнообразнейшими экипажами. Скучный мир, если смотреть на него в целом. Тусклый. И чем ближе к земле, тем хуже и грязнее там.

А в подземных кварталах Рэм отроду не бывал, и не собирался. Там нормальному человеку делать нечего. Хранилище будущих жрецов Калькуляции. Люди, живущие на пособие великого ордена, чтобы потом отдать ему свой мозг и стать кем-то из безмолвных наблюдателей, раскиданных по империи.

С другой стороны, какой у тебя выбор, если ты родился там, а не выше? Гордому оленю сложно вырасти в стае волков. А выбраться из мира подземелий и вовсе что-то из разряда фантастики.

Лаймуар не самое лучшее место на Приме. Далеко не самое лучшее, но из городов-ульев, пожалуй, наиболее приемлемое.

Рэм мечтал об особняке в заповедных краях. Захудалом таком. Можно одноэтажном, можно без подъезда, он и сам доберется, если надо. Главное, чтобы подальше от города.

Но для того чтобы получить право жить за пределами ульев, ему необходимо либо принадлежать к благородному роду (что, увы, отпадает), либо добиться кое-чего в карьере. И вот здесь он был уже близок. Если он не завалит это дело и если его не прикончат по окончании расследования, то, скорее всего, удастся пробить себе место.

И сбежать из Лаймуара навсегда. Под защиту Егерских кордонов, в глухие и идеально чистые края.

Вообще на самом верхнем уровне города был парк, но посещение его стоило больших денег. И, несмотря на это, Рэм регулярно туда наведывался. Мечтая, что когда-нибудь он сможет наслаждаться природой без толпы. Один. На своей земле.

Трасса вновь пошла на подъем, мимо замелькали родные неоновые вывески. Скоро уже и родной «блок». Автомобиль свернул направо, под пеструю рекламу какого-то военного корпуса, нырнул в раскрывшийся зев мобильной парковки, а затем плавно остановился прямо на платформе (сегодня обошлось без ожидания и очередей). Рэм выбрался наружу и сошел с площадки. Вставил личную карту в терминал, и автомат, сокрытый за воротами, закряхтел, задрожал. С лязгом распахнулась его голодная пасть, и язык-транспортер втянул машину Консворта внутрь, а затем, рассчитав данные, потащил автомобиль на оплачиваемое Рэмом место.

Стоило это недешево, но теперь можно себе позволить и такие растраты.

Проследив за тем, как захлопнулась парковка, Рэм поежился от вечерней прохлады, поднял воротник повыше, и направился в квартал. Едва буферная зона осталась позади — он тут же окунулся в привычный, внерабочий мир блока, матово освещенный крепящимися к потолку улицы фонарями. Его сразу же атаковал какой-то рекламщик, от которого Рэм сноровисто ушел в сторону, потом дознавателя едва не задел плечом какой-то пьяный гуляка. Консворт перешел поближе к стене и зашагал в тупик, к лифтам, слушая рекламные призывы уличных зазывал.

В другой день он обязательно бы заглянул либо к кондитерам, либо в «Амброзию Жизни», где продавались великолепные напитки, но сегодня хотелось просто добраться до дома, запереться, включить полную звукоизоляцию и немного поспать.

Ну, после того как он еще раз проверит отчеты. Вдруг придет что-то о Бэлле от Читающих. Рэм улыбнулся. Дома… Он почти дома.

Шагая по квартальной улице, Рэм вдруг почувствовал на себе недобрый взгляд. Словно невидимые пальцы коснулись затылка. Этот знак говорил о многом. Консворт привык доверять своим чувствам. Сунув руки в карманы, он чуть замедлил шаг, лихорадочно ощупывая взглядом всех встречающихся ему прохожих и отыскивая в них подозрительные черты. Пальцы сомкнулись на крошечном разряднике. Одного он успеет приголубить.

Но кто это? Вокруг только праздные лица. Не напряженные, улыбающиеся. У питейного заведения стояли двое бойцов из добровольной дружины. Квартал здесь спокойный, и неживых сейчас на улице с достатком. Кому в голову придет нападать под наблюдением Калькуляции?

Один из адептов ордена привалился к замызганной стене прямо рядом с лифтом и безмолвно пялился на толпу черным провалом капюшона.

Рэм оглянулся, едва вошел в лифт, и напряженно ждал, что преследователь вскочит за ним, когда двери начнут закрываться. Но, как ни странно, попутчиков у дознавателя не оказалось. Прозрачные створки медленно сошлись, кабина мягко качнулась, и мерзкое чувство неохотно отступило на задний план.

Однако Рэм не собирался себя обманывать. За ним действительно следили.

Хотя чего можно ожидать после такой работенки и такой задачи? Надо будет завтра запросить охрану, а сейчас домой! Десятый этаж. Потом сто ярдов по улочке Ремонтников, мимо дома отдыха «Милой кошечки», еще одна пересадка — и почти родные пенаты.

После пересадки он вышел в коридор и по привычке начал считать шаги, так сильно ему хотелось домой. Детская причуда, превратившаяся с возрастом в тяжело отключаемый метроном, хоть немного занимающий рассудок и будто сокращающий время. «Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь». Рэм знал, от лифта до его двери ровно сто сорок парных шагов. То есть двести восемьдесят коротких.

Он и думать уже позабыл о странном взгляде на улице. Остановившись у двери, он полез за личной картой.

И именно тогда из смежного коридора вдруг вышел человек. По спине пробежались мурашки, когда Консворт услышал его тяжелое сопение. Рука сама нырнула в карман за оружием.

Страха не было, сработали инстинкты, Рэм сделал шаг вправо, увеличивая расстояние между собой и противником, и развернулся, схватившись за разрядник.

— Это я, Рэм! — вскинул руки испуганный Славей Мад. Толстяк даже присел, пытаясь загородиться от Рэма бутылкой. — Ты чего?

— Работа нервная. Что ты тут забыл, Мад? — выдохнул Рэм.

— Ты не занят? Я хотел еще раз извиниться за твою подозреваемую. Вот, принес извинения повкуснее. Посидим?

Он покачал бутылкой. Брат Кнута без своего рабочего наряда выглядел импозантно. Дорогой плащ, очень хороший костюм, недешевые ботинки. Разбогател, что ли, нежданно?

— А работать завтра как?

— Я выходной взял, — довольно осклабился Славей.

— А я нет!

Толстяк засопел, переступил с ноги на ногу и потупил взгляд. Консворт же сунул оружие обратно в карман и провел картой над замком.

Дверь распахнулась, и из нее пахнуло Родиной. Именно так, с большой буквы.