Он тяжко вздохнул, помрачнел и потупился. Нет, видимо, я ошибся: все-таки Убби не был полностью равнодушен к монашкам, которые когда-то делили с ним ложе и рожали затем ордену будущих солдат – маленьких северян-полукровок. Конечно, на сильные чувства к ним Сандаварг был не способен, но назвать его вконец черствым ублюдком язык тоже не поворачивался.

– Да-да-да! Они самые – знаменитые четки Зенона, якобы дарующие удачу всем, кто носит их при себе! – закивал ему в ответ Дарио. – Эти четки делал в Гексатурме лишь один мастер – селадор Зенон. Он вытачивал их из черного оникса, а через каждые десять черных бусин вставлял одну белую – из настоящего жемчуга. Жемчуг Зенону приносили братья, промышлявшие собирательством на окраинах Европейского плато. За свою жизнь он понаделал, наверное, сотни таких талисманов. И вы, господин Убби, верно подметили: эти четки – неправильные. На них есть только бусины из оникса, но нет ни одной жемчужины. Вы можете возразить, что это еще ни о чем не говорит, но любой табуит скажет вам – так не бывает! Среди владельцев четок ходило поверье: потерять хотя бы одну бусину, а особенно белую – не к добру! Вот почему бусы всегда насаживали на крепкую проволоку, а не на нить. И обратите внимание: проволочка, что связывает эти камушки, заметно длиннее, чем ей по идее положено быть.

– То есть ты утверждаешь, что жемчуг с четок исчез вместе с трупами и их одеждой, а камни и проволока – остались? – спросил я.

– Иного объяснения нет, – подтвердил табуит. – В этом испорченном талисмане кроется ключ к загадке, над которой мы ломаем голову. Почему исчез жемчуг, и не исчезло все остальное? Да потому что он – органическое вещество, а оникс и иносталь – нет. По той же причине кожаные ремни с костяными пряжками исчезли целиком, а с иностальными – уже без пряжек. И люди пропали неизвестно куда, одетые в куртки без пуговиц и обутые в сапоги с отпавшими подошвами, поскольку гвоздики от них все остались здесь… Я еще не заходил в рубку, но готов поспорить, что вы, шкипер Проныра, не нашли там Атлас, верно?

– Действительно, не нашел. И еще подумал, зачем, дескать, гвардейцам понадобился допотопный Атлас Рубнера, если у них есть самые новые и более точные карты, – признался я, после чего спохватился: – А как же продукты в трюме? Они-то не железные и не каменные, однако все остались в бочках и ящиках.

– Все правильно! – глаза Тамбурини лихорадочно заблестели. Мой контраргумент его вовсе не смутил, а, напротив, придал ему уверенности. – И это означает лишь одно: те, кто напал на «Зигфрид», провели дезинфекцию лишь на палубе, а в трюм не совались.

– Чего-чего провели? – набычился Убби. Он был единственным из нас, кому это мудреное слово оказалось незнакомым.

– Тщательную очистку палубы от всего того, чего мы на ней не наблюдаем, – поспешил уточнить Дарио.

Северянина всегда злило, когда собеседник брался говорить с ним на непонятном ученом языке, в котором неотесанный наемник ни бельмеса не понимал. Я тоже ранее не сталкивался с таким понятием, как «дезинфекция». Зато мне были знакомы слова «инфекция» и «дезорганизация». Отняв у второго приставку и прилепив ее к первому, я без проблем решил задачку Дарио и понял, что он хотел нам сказать. Словарная память Убби ничего такого не содержала, да и вообще не имела склонности впитывать бесполезные для хозяина сведения.

– Desinfection? – переспросил Сенатор. – Desinfection от чего? Неужели от всей органики, включая бедных мадам и мсье табуитов, да простят они мне мой цинизм? Но… зачем вдруг вактам это понадобилось? Если бы земная органика была для них опасна, они не прожили бы в нашем мире и часа!

– Боюсь, господа, здесь все сложнее, чем нам кажется. Гораздо, гораздо сложнее, – помрачнев, подытожил Дарио и покрутил в пальцах талисман удачи Зенона. Или, точнее, талисман неудачи, каким он стал, лишившись всех жемчужных бусин. – Мсье де Бодье верно подметил насчет вактов. Они – высокотехнологичные машины, созданные Вседержителями как раз для нынешних земных условий. Вактам не страшна биологическая угроза в лице человека и среды его обитания. А вот их хозяевам на поверхности нашей планеты есть чего опасаться. Ведь недаром они так редко спускаются с вершин своих Столпов. А нападают на людей еще реже. По крайней мере табуитам о подобных случаях неизвестно, а уж мы-то собрали о пришельцах немало информации.

– Не хочешь ли ты сказать, что здесь побывали сами Вседержители?! – усомнился Убби.

– Я не знаю, – честно признался Тамбурини и развел руками. – Но отсутствие следов на земле и присутствие странных снарядов наводит на мысль, что «Зигфрид» был атакован летучим кораблем Вседержителей. На нем же, судя по всему, прибыл и вакт, чьи когти они использовали для прорыва брони строймастера. Но перед тем, как захватчики вторглись в обиталище людей, они провели здесь тщательную стерилизацию…

– Загрызи тебя пес! – Северянин вытаращился на парня так, будто тот вдруг залепил ему пощечину. – Да у тебя мозги вконец перегрелись! Возможно, тела монахов и впрямь уничтожили так, как ты сказал. Но яйца-то им зачем перед этим отрезать?

– Яйца?! – не врубился Дарио и на всякий случай отступил от крепыша-коротыша подальше. – Какие такие яйца, о чем вы? Я ни слова не сказал о яйцах! И даже не намекал ни на что подобное!..

Следующие пару минут наемник и табуит потратили на то, чтобы вновь обрести взаимопонимание. На сей раз Сандаварг споткнулся за тот же камень, только с другой стороны. Это новое, необдуманно брошенное Дарио слово было Убби знакомо. Загвоздка состояла в другом. Ранее северянин слышал о стерилизации не от табуитов, а от коневодов с равнины Демерара, которые называли так одну специфическую ветеринарную процедуру.

Повторно угодивший впросак Убби, однако, не изрек самокритично: «Век живи – век учись!» Он воспринял свою оплошность как истинный северянин. В смысле, порекомендовал Тамбурини то, о чем уже напоминал де Бодье: не выпендриваться и накрепко усвоить, что иногда в разговоре с северянами заумное слово может стать последним словом в жизни того, кто его произнес.

– Ты сказал, что Вседержители редко спускаются со Столпов на своих летучих кораблях, – вернул я к теме получившего очередной жизненный урок парня. – Но за пределами Гексатурма о таких случаях никому не известно. Неужели кому-то из монахов доводилось видеть пришельцев собственными глазами?

– Так и было, – подтвердил Дарио, настороженно косясь на все еще хмурящегося Убби. – Некоторые видели. Вы ведь знаете, что в храме Чистого Пламени мы пользовались многими древними технологиями. И что мои братья часто надевали дыхательные маски, подсоединяли к ним баллоны со сжатым воздухом и поднимались на вершины плато. Довольно часто эти смельчаки забредали так далеко, как никто в Атлантике давным-давно уже не способен. Там-то они и встречались со Вседержителями. За последние полторы сотни лет это происходило трижды.

– И какие же они – Вседержители? – спросил заинтригованный, как все мы, Гуго.

– Они похожи на нас, что само по себе любопытно. Хотя наши ученые и прежде высказывали мысль, что пришельцы, использующие «механические» технологии, могут иметь много точек соприкосновения со здешними формами жизни. В том числе – в строении тел высших представителей земной и инопланетной природы.

– С точки зрения механика, я бы не назвал конструкцию человеческого тела удачной, – заметил Сенатор. – Хотя эволюции, конечно, было в свое время виднее.

– Вседержители напоминают нас лишь в общих чертах, – продолжал Тамбурини. – Во-первых, их рост достигает трех метров. А во-вторых, для перемещения по земной поверхности они используют тяжелые, громоздкие скафандры и глухие шлемы без смотрового стекла. В отличие от самих Вседержителей, их летучие корабли мы видели только издали. Всегда, как только пришелец замечал человека, он доставал какой-то гудящий прибор и грубо отгонял нас. По крайней мере наши исследователи истолковали эти действия как вполне весомую угрозу. А от гудения того прибора всем становилось дурно, и кожа потом на несколько дней покрывалась сыпью.