– Покойся с миром, капрал Марко Вальдес! – молвил команданте, оказывая убитому последние скупые почести. – И прости еще раз, что я вынудил тебя пойти ради меня на эту ненужную жертву… – А затем повернулся к Сандаваргу и полюбопытствовал: – Кто-нибудь еще погиб на том мосту от твоей руки, северянин?

– Не думаю, – признался тот, не став приукрашивать назло дону свои подвиги. – Был там еще один горе-верхолаз, который получил по башке и тоже сорвался с веревки, но он скорее всего выжил. Ну а нет, так загрызи его пес! Я никого из вас силком на мост не загонял и не приказывал становиться у меня на пути.

Возможно, дон Балтазар хотел что-либо возразить, но промолчал – остерегся, что Убби рассердится и передумает хоронить капрала Вальдеса. Оставив в покое мертвеца, команданте вновь погрузился в невеселые раздумья о своем туманном будущем. И хоть сегодня ему везло куда меньше, чем нам, вряд ли наши перспективы выкрутиться из этой истории живыми были выше.

Пока что наша стратегия отличалась незамысловатостью: удрать из Червоточины, где теперь хозяйничала армия южан. Но что дальше? Вернуться в наш привычный мир, обогнув Африку с юга, без боя не удастся. Для этого нам придется миновать земли Владычицы Льдов. А затем – пересечь Фолклендский разлом, переправы через который стерегут ее бронекаты. Но даже соверши мы невозможное и прорвись на родину, что потом? Скрываться всю оставшуюся жизнь, раскатывая по задворкам Атлантики, и гадать, власти какого города первыми арестуют нас и выдадут южанам?

Хорошо Сандаваргу, Тамбурини и де Бодье! Им ничего не стоит в любой момент собрать вещички, сойти с «Гольфстрима» и зажить прежней жизнью в тех краях, где их не знают. Не хотелось думать то же самое о Малабоните, но если и ей станет невмоготу, она может вернуться к отцу, градоправителю Аркис-Сантьяго. И укрыться под его защитой, помалкивая о своем преступном прошлом.

И лишь мы с Физзом, который сросся с «Гольфстримом» всей своей бесхитростной звериной душой и напрочь отвык от дикой хамады, не могли все бросить и податься в фермеры или сборщики иностали. Да что там – мне такое даже в голову не приходило! А иначе я сбежал бы с «Гольфстрима», бросив его и груз, еще три месяца назад, когда узнал, что за нами охотится Кавалькада. «Гольфстрим» – и прежний буксир, и нынешний истребитель – был и оставался для меня и ящера родным домом. А перевозка грузов и путешествия по миру – единственным образом жизни, без которых она теряла для нас всякий смысл.

Вот почему я, при всем желании, не назову бессмысленным наше бегство из Гексатурма. Мы все еще везли груз, который табуиты доверили эвакуировать нам из храма Чистого Пламени! Разве только своей конечной цели мы сегодня не знали. Вернее, знали, но она была совершенно недостижима: южный Полярный Столп.

Дотуда нам, при всем старании, не доехать. А жаль. Табуиты верили, что, если опылить «черной грязью» одну из ключевых опор столповой системы, мы, возможно, уничтожили бы ее и сорвали Вседержителям многовековой процесс уничтожения нашей планеты. После чего они, чем черт не шутит, плюнули бы на нас и, вычеркнув Землю из своих планов, оставили бы ее в покое. После чего наша планета, возможно, возродилась бы со временем в прежнем, цветущем обличье.

…Или окончательно погибла бы – как знать… Но поскольку мы, аборигены, так или иначе обречены, то попробовать довести дело табуитов до конца все-таки стоило. Вот только с какого боку к нему подойти? Авторы этой идеи погибли вместе со всеми своими планами и высокими технологиями, а без них осуществить их проект попросту нереально…

Я с утра до вечера раздумывал о Кавалькаде, о грядущих препятствиях и о нашем будущем, лишенном всяческих перспектив. И во всем этом круговороте для нас как-то невзначай отошла в тень проблема, которая в последний месяц не давала о себе знать.

А забывать о ней не стоило. Особенно теперь, когда контейнер с «черной грязью» покинул хранилище табуитов и вновь путешествовал по хамаде, грозя привлечь к себе внимание Вседержителей…

Прыткость, с какой «Зигфрид» несся по Суэцкому проходу, делала честь шкиперу строймастера. Даже задержавшись у Эль-Фердана, альт-селадор Рубнер продолжал идти впереди нас с хорошим отрывом.

Южнее второго моста наш путь утратил прямое направление. Виноваты в этом были не мы и не кабальеро, а древние прокладчики нашей магистрали. Сэкономив трудозатраты, они соединили каналом несколько озер, ныне представляющих собой бесформенные, неглубокие впадины. Преодолевая очередной поворот или огибая береговой выступ, я надеялся, что вот сейчас мы точно увидим вдалеке «Зигфрид». Однако мои ожидания, увы, не оправдывались. Лишь затоптанные конскими копытами отпечатки колес указывали на то, что строймастер и кабальеро прошли здесь совсем недавно. Первый – судя по всему, перед рассветом, а вторые – уже после восхода солнца.

За последней впадиной желоб снова брал курс на юг и уже тянулся, не сворачивая, вплоть до Красного моря. Мы выехали на его берег за два часа до полудня. Раскинувшаяся перед нами широкая и глубокая котловина была, по словам Дарио, еще не самим морем, а лишь его северной оконечностью – узким Суэцким заливом. Впрочем, нас не волновало, как называется то, что мы видим. А видели мы тянущийся до самого горизонта пологий спуск. И вел он в те желанные земли, где мы вновь задышим полной грудью и обретем нормальное самочувствие.

Дно бывшего залива оказалось одной из лучших дорог, по которым мне когда-либо доводилось ездить. Заметенная песком, она просматривалась далеко во все стороны и не имела предательских разломов, трещин и скальных образований. Вся эта дрянь наблюдалась лишь вдоль восточного и западного склонов, в то время, как середина котловины оставалась чистой. Видимость была отличная, и я, идя по следам «Зигфрида» и Кавалькады, позволил себе разогнать истребитель до максимальной скорости. При этом, правда, нас стало частенько подбрасывать на ухабах, но никто не жаловался. Всем, включая дона Балтазара, не терпелось вернуться в привычный мир и излечиться наконец от «горной болезни».

Без малого триста километров тянулся залив, прежде чем становился полноценным морем. При такой резвой езде мы должны были отмахать это расстояние к вечеру. И отмахали бы, не случись вскорости то, чего мы давно ожидали и к чему готовились…

…И что, как ни странно, стало для нас большим и неприятным сюрпризом!

Мы настигли «Зигфрид» примерно на середине котловины. Он был замечен нами за несколько километров. Вскоре выяснилось, что строймастер не двигается, а стоит на месте, и вокруг него не идет никакого сражения. Кавалькады поблизости также не наблюдалось, но ее следы шли параллельно колее «Зигфрида», и кабальеро точно с ним не разминулись. А вот чем завершилась их встреча, издали определить не удавалось.

В том, что строймастер стоял без движения, не было ничего странного. Странно было то, что при нашем появлении бронекат не сорвался с места и не покатил к ближайшему склону котловины. Рубнер не знал, что «Гольфстрим» все еще принадлежит друзьям, пускай на наших бортах и не было гербов Владычицы. И если «Зигфриду» повезло отбиться от Кавалькады в чистом поле, противостоять там же истребителю он бы не сумел. Лишь прячась среди скал и осыпей, где мне будет трудно стрелять и маневрировать, Рубнер имел шанс от нас защититься. Табуиты еще могли успеть достичь ближайшего склона котловины, но почему-то этого не делали. И вообще вели себя так, словно всерьез рассчитывали, что мы не обратим на них, неподвижных, внимания.

Еще до того, как мы подъехали к строймастеру на расстояние выстрела наших «Сембрадоров», стало очевидно, что гвардейцы не атаковали табуитов. На это указывал характер их следов. Километра за два до остановки «Зигфрид» принялся вилять из стороны в сторону, но виной тому была не настигшая его конница. Ее след оставался неизменно прямым, тогда как при атаке она наверняка разделилась бы на две группы. А те, в свою очередь, растянулись бы по флангам, чтобы не превращаться в легкие цели для стрелков Рубнера.