— Тогда что нам с ними делать, Йорс? — Элбан подошел, чтобы прошепелявить свой вопрос в непосредственной близости. — Похоже, дельце темное, разве не так?

— Супертемное, старик, — похлопал я его по плечу. — Разведем костер, но так, чтобы он разгорался медленно, хорошенько его прикроем и рванем отсюда, спасая свои жизни. Из-за сильного жара эти замечательные игрушки треснут, и дым превратит Красный Замок в склеп.

— Ограничится ли дело замком? — Макин пристально глядел на меня.

— Возможно. — Я осмотрел братьев. — Лжец, Роу и Барлоу, найдите что-нибудь, нужно разжечь наш костер. Кости и смолу хотя бы.

— Йорг, ты сказал «достаточно, чтобы отравить весь мир»? — произнес Макин.

— Мир и так давно отравлен, сэр Макин, — возразил я ему.

Макин скривил губы:

— Но ведь это может распространиться дальше. Оно может разойтись по всему Геллету.

Барлоу и остальные притормозили у двери, желая узнать, чем дело кончится.

— Мой отец захотел Геллет, — напомнил я. — Он не уточнял, в каком состоянии должны быть земли. Если я отдам ему дымящиеся руины, видит Бог, он будет благодарен и за них. Думаешь, я совершу вселенское преступление, избавив границы от охраны? Станет ли это главным проступком? Единственным прегрешением?

Макин нахмурился:

— А если ядовитый дым дотянется до Анкрата?

— Это, — ответил я, — тот риск, на который я готов пойти.

Макин отвернулся, взявшись за рукоять меча.

— Что? — Я обратился к его спине, голос эхом пронесся по пыльному подвалу Зодчих. Развел руками. — Что такое? Разве ты не желаешь поговорить со мной о невинных жертвах? Слишком поздно для сэра Макина из Трента вставать на защиту женщин и младенцев. — Мой гнев распалялся не только из-за сомнений Макина. — Невинных не существует. Есть успех, и есть неудача. Кто ты такой, чтобы указывать мне, чем можно рискнуть, а чем нельзя? Разве мы не всё поставили на кон, чтобы победить в этой игре? И я выиграю ее, несмотря ни на что, даже если придется разнести сами небеса.

К концу монолога я полностью выдохся.

— Но жертв будет так много, Йорс, — произнес Элбан.

Братьям следовало бы помнить, как несколькими неделями раньше я убил ножом брата Джемта, хотя его придирки были пустячными, но урок не пошел им впрок.

— Одна жизнь или десять тысяч, не вижу никакой разницы. Разменная монета — вот как я это понимаю. — Я приставил меч к шее Элбана, добравшись до него так быстро, что он не успел среагировать. — Если я снесу тебе башку одним ударом, будет ли это меньшим злом, чем если буду рубить по ней снова и снова?

Но у меня совершенно не было настроения приводить угрозу в исполнение. Не знаю почему, но после потери нубанца я стал больше ценить тех, кто находился рядом, хотя все они были редкостным дерьмом.

Я отставил клинок.

— Братья, — обратился к ним, — вы все знаете, что меня не так-то просто вывести из себя. Но сейчас я не в духе. Возможно, слишком долго не видел солнечного света или из-за того, что съел… — Когда я упомянул о сердце некроманта, Райк ухмыльнулся. — Ты прав, Макин, уничтожить больше, чем Красный Замок, было бы… расточительством.

Макин повернулся ко мне, на этот раз руки были скрещены.

— Как прикажете, принц Йорг.

— Малыш Райки, возьми одну из этих замечательных игрушек. Будь любезен, вон ту, похожую на яйцо великана. — Я указал на ближайшую сферу. — Только не урони! Если она окажется такой же тяжелой, как выглядит, то позови на помощь Горгота. Приподнимем и разведем под ней огонек, чтобы приготовить для жителей замка вкусненький завтрак. Одной должно хватить.

Так и поступили.

Оглядываясь назад, скажу: того, что предотвратил Макин в подвале Зодчих, было бы достаточно, чтобы смыть с его рук кровь, простить все преступления, забыть произошедшее в Векстенском Соборе и сделать из него героя, достойного стоять рядом с теми, о ком слагали легенды. Смертоносное облако, направленное по воздуховодам Красного Замка, сделало очевидным то, что Макин спас мир от весьма неприятной кончины. Или, по крайней мере, отсрочил ее на неопределенный срок.

— Времени прошло достаточно, но последствий не видно, — заметил Макин.

Я глянул через плечо. Уродливая глыба горы Хонас была похожа на направленный в небо темный кулак, между сжатых пальцев которого примостился Красный Замок. Позади нас тащились братья, с трудом преодолевая спуск с горного склона, эдакая растянувшаяся вереница бродяжек.

— Смерть подкрадывается не спеша, Макин, — возразил я. — Невидимая рука с костлявыми пальцами, — улыбнулся я.

— Не пропустит и младенца в люльке? — Макин плотно сжал мясистые губы, выражая свое отвращение.

— Ты бы предпочел, чтобы до них добрался Райк или Роу? — спросил я. Одну руку в латной рукавице положил ему на плечо, другую — на нагрудник, после бегства по туннелю мы были перепачканы серой грязью. Она высыхала на черных завитках его волос. — Не стоит слишком беспокоиться о покойниках, мой старый друг, — посоветовал я. — Неужели грехи прошлого — такая тяжелая ноша, что ты боишься добавить новые?

Сейчас я заметил, что мы с Макином были одного роста, а он считался высоким мужчиной. Но через годик ему придется задирать голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Иногда тебе почти удается обвести меня вокруг пальца. В этом ты мастак, Йорг. — В его голосе чувствовалась усталость. В уголках глаз появились паутинки морщин. — И вовсе мы с тобой не старые друзья. Всего каких-то три года назад, немного больше, тебе было десять. Десять! Может, мы и друзья, не буду спорить, но разве «старые»? Тут ты сплоховал.

— Тогда в чем же я преуспел? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Превосходно справляешься со своей ролью. Сумел благодаря интуиции не впустую потратить годы скитаний. Смекалка заменила тебе опыт.

— Ты полагаешь, обладать здравым умом может только взрослый? — продолжил я.

— Думаю, тебе стоит подольше пожить, чтобы по-настоящему понять человеческое сердце. Переделать много разных дел, иначе не узнаешь истинную цену денег, а уяснив, не станешь транжирить с такой легкостью. — Макин повернулся и посмотрел на отставших братьев, приближающихся к нам.

Цепочку замыкал только что взобравшийся на вершину Райк, темный силуэт на фоне бледного рассветного неба. За ним ползли тучи, извивающиеся полотнища, смесь темно-синего и пурпурного. Тучи ползли на запад. Концы повязок на плече и на лбу Райка трепетали на легком ветру.

Я почувствовал прикосновение, словно шепот призраков, — оно было холоднее ветерка.

Макин повернулся, чтобы продолжить путь.

— Постой… — Теперь я различил крики. Ужас тех, кто уже мертв.

Звука не было, но гора Хонас приподнялась, подобно вздохнувшему гиганту. Под ней полыхнуло вырывающееся из разломов кровавое зарево. В одно мгновение гора исчезла, исторгнув вращающийся по спирали ад. И где-то внутри этого вихря проносились все без исключения камни Красного Замка, начиная от самого глубокого подвала и кончая самой высокой башней.

Яркое сияние затмило утренний свет, залив белизной землю. Райк тенью мелькнул на фоне ослепляющего неба. Я почувствовал горячий поцелуй далекого неистовства, словно солнечный ожог на щеках.

То, что вспыхнуло так ярко, долго светить не может. Вспышка погасла, оставив нас в полумраке, таких потемках, которые обычно предшествуют шквалистому ветру при грозе. Я увидел ее вестников, зарождающиеся вихри, движимые вперед в яростном порыве. Наблюдал, как они стелются по земле, подобно бурунам от брошенного в озеро камня, разлетающиеся с немыслимой скоростью серые кольца там, где горная порода превратилась в пыль. Небо пошло рябью, теперь тучи-полотнища с треском колыхались на ветру.

— Господи Исусе. — Макин так и остался стоять с открытым ртом, хотя сказать ему было уже нечего.

— Бежим! — Казалось, голос Барлоу доносится издалека.

— Зачем? — Я широко распахнул руки, приветствуя разрушения. Нам некуда бежать.