— Стоп! — кричу я, совершенно забыв, что нахожусь не в кинопавильоне «Ленфильма», а на дне Черного моря. Тут же, мысленно чертыхаясь, поворачиваюсь на левый бок — в сторону клапана выдоха, чтобы продуть воздушные шланги, в которые попала вода.

Поднимаю кверху два пальца. Надо повторить съемку, или, как говорят кинематографисты, «сделать второй дубль». Но и без моей команды всем ясно, что съемка не состоялась. Плывет на аппарат исполняющий сегодня обязанности подводного ассистента режиссера старший тренер Владлен Кебкало, с черной металлической «хлопушкой», на которой крупными белыми буквами написано: «Человек-амфибия», кадр 329, дубль 2».

На секунду включается свет, освещая табличку. Щелчок аппарата — номер снят.

Даже под водой необходимо снимать номера. Иначе при окончательном монтаже картины монтажницы не смогут найти среди десятков тысяч метров снятого материала необходимые куски.

Ихтиандр возвратился на исходную точку и теперь жадно глотает свежую живительную струю воздуха.

Ко мне подплывает Тоня — Антон с острогой в руках. Она устраивается под садком и направляет наконечник остроги на акулу.

— Приготовились! Свет!

На этот раз острога мешает акуле опуститься на дно. Хищница вынуждена держаться середины садка. Но она по-прежнему лениво шевелит плавниками и, несмотря на все наши ухищрения, не желает вести себя активнее. Какой уж тут бой с Ихтиандром! Нам решительно не везет с этой «актрисой».

Один за другим, показывая на манометры, уходят наверх подводники. У меня воздуха хватит еще минут на 30: за моими плечами акваланг с тремя баллонами вместо обычных двух На смену ушедшим приходят те, кто ждал своей очереди на поверхности.

Но как же все-таки заставить упрямую акулу делать то, что нам нужно?

Соблюдая максимальную осторожность, заменяем сидящую в садке акулу свежей. Все начинается сначала. Увы! Безуспешно. В замкнутом пространстве садка акулы не хотят плавать.

Все труднее и труднее становится дышать. Иссякает запас воздуха. Оставляем на дне аппаратуру и плывем к берегу,

Самое неприятное — это выходить из воды. Только стаскивая с себя мокрый костюм, ощущаешь, как ты замерз за полтора часа пребывания под водой. Бьет озноб, руки становятся непослушными, с трудом натягиваешь толстые шерстяные рейтузы, шерстяные чулки, свитер, сверх всего надеваешь теплый халат, на голову шерстяную шапку и в этом облачении залезаешь в спальный мешок. Проходит несколько минут, прежде чем успокаивается дрожь, и тогда чашка обжигающего сладкого кофе возвращает тебя в нормальное состояние.

Над обрывом показывается администратор.

— Буфет приехал! Извольте кушать! В меню традиционные котлеты, кефир, печенка! На сладкое — арбуз!

Обычно приезд буфета сопровождался всеобщим оживлением. Мы вылезали из спальных мешков и, проявляя исключительную резвость, взапуски бежали занимать очередь, вызывая смятение в рядах зрителей. Но сегодня ни у кого нет аппетита. Как бы невзначай мешки стаскиваются в операторский угол.

— Собрание считаю открытым, — говорю я мрачно, — на повестке дня один вопрос: без эпизода с акулой нет картины. А как ее снимать, если она не желает?

— Давайте выпустим катрана из садка и привяжем его к камере за хвост? — предлагает кто-то.

— А что, если держать его вдвоем за хвост и туловище?

— Да! А если он прокусит невзначай руку или проткнет шипами?

— Ничего не будет!

Все проблематично. Но, во всяком случае, один из этих вариантов должен быть опробован.

— Так с чего начнем?

— Попробуем удержать в руках. Будем снимать крупно голову, а за ней плавающего Ихтиандра. Все равно нужны кадры акульей головы.

Заменив акваланги, снова опускаемся на место съемки. Виктор Литовченко и Герман, научный сотрудник БалтНИРО, прибывший к нам в группу для стажировки, натянув брезентовые рукавицы, выуживают из сетки акулу.

Большой катран неистовствует, бьется, но Виктор и Герман крепко держат его. Голова акулы совсем близко от аппарата и потому кажется еще страшнее, еще больше.

Снова из глубины появляется Ихтиандр и стремительно проносится над самой камерой.

Еще дубль и еще один. Мы не жалеем пленки для съемки этих редких кадров. Снова бросается Ихтиандр на акулу, заносит для ударов нож, но… в этот момент катран делает отчаянный прыжок и выскальзывает из рук.

Мы не пытаемся догонять его. Кое-что удалось снять. Но все-таки этого мало. Оборачиваюсь назад и вижу Виктора, трясущего рукой в расплывающемся синем пятне. Кровь! Под водой она выглядит синей. Пытаясь схватить вырвавшуюся акулу, он забыл про шипы. Рана не глубокая, но несколько дней ему не разрешат опускаться в воду. Герман провожает его к берегу и вскоре возвращается, таща за хвосты двух катранов. Они не сопротивляются, повиснув, как большие резиновые дубинки. Эти акулы глотнули воздуха на берегу и теперь находятся в полусонном состоянии.

Одну акулу беру я. Герман плывет с другой, держа ее за хвост и направляя в нужную сторону. В сопровождении двух плывущих осветителей отрепетировали сцену. Получается неплохо. Но мне мешает второй катран, прижатый к камере. Распускаю ремень акваланга и засовываю акулу за пояс. Ее хвост доходит до плеча, а голова бьется о ласты. Пусть потерпит. Даю Герману знак отпустить акулу. Она устремляется вперед. Из-за скалы навстречу выплывает Ихтиандр. Короткий стремительный поединок. Стрекочет аппарат. Неосторожно наклоняюсь и тут же чувствую острый укол. Хватаюсь за бедро. Тоненькая струйка крови показывается из-под комбинезона. Катран отомстил мне, проткнув ногу шипами через толстый костюм и водолазные рейтузы.

Но кадр уже снят!

Съемочный День окончен. Мы возвращаемся на берег.

В режиссерском сценарии вычеркивается кадр № 329. В нем четыре метра. Он промелькнет на экране перед зрителем всего за восемь секунд…

Если вы когда-нибудь попадете в Севастополь и у вас будет несколько часов свободного времени, садитесь в автобус, идущий мимо Херсонесского музея, — он отвезет вас к морю. Через двадцать минут вы приедете на конечную остановку, в Казачью бухту. Спросите любого старожила, где живет дядя Витя. Он укажет вам на небольшой чистенький домик, сплошь увешанный сетями и прочими орудиями лова.

Скажите гостеприимному хозяину, что хотите пройти на берег и своими глазами увидеть то, что считали вымыслом, глядя на экран кинотеатра.

Этим вы доставите дяде Вите большое удовольствие. Из полированного сундука он достанет аккуратно завернутый пакет с красными ластами, похожими на гусиные лапы, маской и гофрированной дыхательной трубкой.

Не удивляйтесь, если на внутренней поверхности крышки сундука увидите фотографии пиратов в экзотических костюмах, а среди них узнаете хозяина дома. По дороге он расскажет вам, как на семидесятом году жизни случай превратил его из потомственного рыбака в соучастника хитрого и злого Педро Зуриты, хозяина шхуны «Медуза». Эти бережно хранимые фотографии и плавательный комплект — следы кинематографической деятельности старого рыбака.

Вы пройдете к морю мимо невысоких холмов, густо заросших жесткой травой и шиповником. Белая лента дороги внезапно оборвется, и перед вами откроется бескрайное морское раздолье.

Эти места хранят память далекого и близкого прошлого.

Кажется невероятным занесенное сюда и замурованное в скалах веретено якоря — след причала времен гражданской войны.

Глубокие воронки, груда проржавевших снарядов, подводное кладбище разбитых машин — страшные следы 1941 года. Как будто однажды люди выбросили все ненужное для жизни, чтобы уже никогда не возвращаться за этим.

На самом конце мыса гладкая бетонированная площадка» постройки 1961 года. Здесь мы снимали танец рыбаков. Наверху стояла декоративная рыбачья деревушка. На косе, черной змеей уползающей в море, Ихтиандр в последний раз простился с Гуттиэре.