— Да, и весьма заметно.

Бенколен отпустил его взмахом руки и, переведя взгляд на Мари Огюстен, быстро спросил:

— Вы видели или слышали кого-нибудь, мадемуазель?

— Абсолютно никого.

— Не слышали звонка?

— Я уже сказала, что нет.

— Прекрасно, прекрасно. Итак, инспектор, — Бенколен поднял со стола черную маску, — это мы нашли рядом с пятнами крови. Насколько я могу представить, жертва стояла спиной к стене соседнего дома, примерно в футе, может быть, полутора от нее. Убийца находился прямо перед ней. Судя потому, как брызнула кровь, он нанес удар через ее левое плечо сверху вниз под лопатку. Осмотр раны, я уверен, подтвердит это. Теперь маска… Она может многое сказать. Резинка порвана с одной стороны, как будто маску сорвали…

— Убийца?

Бенколен протянул маску инспектору:

— Попробуйте теперь вы осмотреть ее хорошенько. Обратив маску белой подкладкой к свету, Дюрран приступил к анализу.

— Ее носила женщина. Нижний край соприкасался с верхней губой, что говорит о миниатюрном лице. Здесь есть красный мазок. — Он ковырнул маску ногтем. — Да, это помада. След слабый, но заметный.

Бенколен, соглашаясь, кивнул:

— Бесспорно, маску носила женщина. Что еще?

— По всей вероятности, она принадлежала убитой.

— Я внимательно осмотрел труп — на губах покойной помады не было. Но давайте порассуждаем вместе. Как можно видеть, помада весьма темного цвета, следовательно, мы имеем дело с дамой, очевидно, смуглой, возможно брюнеткой. Осмотрим резинку. Она довольно длинная. Мы знаем, что если обычная маска «домино» касается верхней губы, она скрывает маленькое лицо. Итак, женщина небольшого роста, носит маску с длинной резинкой…

— Это означает, — сказал Дюрран, — длинные густые волосы, уложенные пучком на затылке.

Бенколен улыбнулся и выдохнул облако сигарного дыма.

— Таким образом, перед нами, инспектор, брюнетка, миниатюрная брюнетка с пышной прической и весьма приверженная к употреблению косметики. Думаю, маска ничего больше нам не скажет, особенно если учесть, что мы имеем дело с самой заурядной, продающейся на каждом углу моделью.

— Что-нибудь еще?

— Только это. — Вынув из кармана конверт, Бенколен вытряхнул на стол мелкие осколки стекла. — На полу в проходе, — объяснил он, — самые крохотные прилипли к стене. Оставляю все вещи, инспектор, на предмет размышлений. Мне пока больше нечего сказать. Не думаю, что вам посчастливится найти следы ног или отпечатков пальцев. Теперь я забираю Джеффа и капитана Шомона, и мы отправляемся интервьюировать мсье Галана. Если я вам позже понадоблюсь, вы найдете меня дома. Можете звонить в любое время.

— Мне нужен адрес убитой. Необходимо известить родственников о том, что тело взято на вскрытие.

— Дюрран, — сказал, ухмыльнувшись, Бенколен и хлопнул инспектора по плечу, — ваши прямота и здравый смысл неподражаемы. Отец мадемуазель Мартель, я убежден, высоко оценит ваш стиль подачи новостей. Но все-таки не беспокойтесь: я или капитан Шомон позаботимся об этой стороне дела. Не забудьте только сообщить мне, к какому заключению пришел хирург по поводу раны. Не думаю, что вам удастся обнаружить оружие. А вот и мы… Итак?

Появился полицейский с каскеткой в руках.

— Я осмотрел тело, мсье, и уверен, что мертвая женщина — не та, которую я видел у музея сегодня вечером.

Дюрран и Бенколен обменялись взглядами. Бенколен спросил:

— Не могли бы вы описать внешность той, которую видели?

— Это сложно. — Полицейский развел руками. — Ничего примечательного. Прекрасно одета. Кажется, блондинка. Среднего роста.

Дюрран потянул за поля шляпы, надвинул ее на брови и сказал:

— Великий Боже! Так сколько же у нас женщин? Едва мы описали наружность одной по ее маске, как возникает какая-то блондинка. Что еще?

— Еще мне кажется, — ответил полицейский не очень уверенно, — что она носила меховой воротник и маленькую коричневую шляпку.

Последовала длинная пауза. Шомон поднес ладони ко лбу. Бенколен изысканно вежливо поклонился в сторону мадемуазель Огюстен.

— Миф, — произнес он, — материализовался. Желаю вам спокойной ночи, мадемуазель.

Бенколен, Шомон и я вышли в холодную темноту ночи.

Зная Бенколена, я не сомневался, что поздний час — было половина второго — не остановит его и он вытащит из постели каждого, с кем решил поговорить. В основе этого лежали не злая воля или нетерпение, а лишь простой факт: он не видел разницы между днем и ночью. Бенколен мог заснуть в любой момент в любом месте, если ему представлялась такая возможность. Правда, бывало и так, что он вообще забывал о сне. Если расследование захватывало детектива, он вовсе не знал счета времени и не позволял другим поглядывать на часы. Поэтому, когда мы вышли из музея, он заявил в присущей ему отрывистой манере:

— Мы с Джеффом отправляемся на интереснейшую экскурсию, капитан. Если желаете, можете составить нам компанию. Но прежде я предлагаю проглотить по чашечке кофе. Кроме того, мне нужна кое-какая информация. Вы, капитан, единственный, кто может мне сказать…

— Я иду с вами, — мрачно сказал Шомон. — Все, что угодно, но только не дом и не постель. Я предпочитаю оставаться на ногах до утра. Ведите!

Машина Бенколена была запаркована на углу бульвара Монмартр. Рядом призывно сияла витрина ночного кафе. Столики с тротуара еще не были убраны, хотя тускло освещенная улица уже опустела. Все затихло, лишь слегка похлопывал под порывами ветра матерчатый навес над столиками. Запахнув поплотнее пальто, мы уселись за один из них. Где-то над дальним концом бульвара слабо светилось небо. Это мерцал вечный нимб ночного Парижа. Откуда-то издалека доносились шум уличного движения и кваканье клаксонов. По тротуару с таинственным шуршанием скользили опавшие листья. Неизвестно почему, мы все ощущали некоторую нервозность, и, когда официант принес горячий кофе, сдобренный коньяком, я с жадностью приник к чашке.

Шомон поднял воротник пальто. Капитана била дрожь.

— Я, кажется, устал, — неожиданно произнес он. Очевидно, настроение его изменилось. — Куда это мы направляемся? В такую погоду…

— Человека, которого мы собираемся повидать, зовут Этьен Галан, — ответил Бенколен. — По крайней мере таково одно из его имен. Кстати, Джефф, вы видели этого типа — я указал вам на него в ночном клубе. Какое впечатление он на вас произвел?

Я припомнил вечернюю сцену. Однако впечатление было стерто нагромождением ужасов, которые мне пришлось пережить позже. Память сохранила лишь зеленое освещение (такое же мрачное, как и в музее), выхватившее из тьмы насмешливый взгляд и кривую улыбку. «Этьен Галан. Авеню Монтень». Итак, он живет на моей улице. А на ней не обитают люди с низким доходом. Имя этого человека было известно инспектору Дюррану. Получалось, что он, словно призрак, преследовал нас весь вечер.

— Что он собой представляет?

Бенколен нахмурился.

— Этьен Галан, Джефф, очень, очень опасная личность. Кроме этого я пока ничего не скажу. Я предполагаю, что он каким-то образом связан с событиями этой ночи. — Бенколен машинально двигал по столу чашку, взгляд его был обращен куда-то вовнутрь. — Я понимаю, вы сердитесь, что вам приходится действовать впотьмах. Но заверяю вас: если мы застанем его дома, вы многое узнаете и многое поймете…

Бенколен замолчал. Желтый лист залетел под навес и, покачиваясь в ярком свете, опустился на наш столик. Холодный ветер начал прохватывать мои ноги.

— Необходимо сообщить о несчастье родителям мадемуазель Мартель, — медленно протянул детектив.

— Да-да, конечно. Дьявольски неприятная задача. Может быть, лучше, — неуверенно сказал Шомон, — сделать это по телефону?

— Нет. Будем ждать утра. Убийство произошло слишком поздно, чтобы сообщение о нем появилось в утренних газетах, — они ничего из них не узнают. Я знаком с отцом и, если вы желаете, готов избавить вас от этой неприятной обязанности. Невероятно! — вдруг заговорил он с большой энергией. — Обе девушки из высшего общества. Впрочем, как и большинство. Но остальные…