— На девяносто девять процентов. Место в лесу глухое, высота метров двести над трассой. Туда можно добраться по грунтовой дороге. А вчера утром шел дождь. Если бы этот предмет оказался там раньше, то почву под ним бы размыло. Но он просто лежал на земле — значит, попал туда примерно в те же часы, что и труп.

Пилипенко, который не слушал разговор, думая о чем-то своем, вдруг встрепенулся, схватил покрышку и поднес близко к глазам.

— Так, — сказал он. — Чувствую, нас ожидает любопытный следственный эксперимент.

— Что за мысль, поделись, — попросил Минин.

— После. Возможно, никакого эксперимента и не понадобится.

Тут вошел Клюев, отрапортовал:

— По Киеву информация готовится, а вот по Ялте кое-что есть. Позавчера Федорчук Стефан Романович остановился в гостинице «Ореанда».

— Что ж, — сказал Пилипенко, вставая. — Парень не из бедных. Едем сейчас туда.

Они вошли в гостиницу. Жаров невольно содрогнулся под взором злобной мраморной кариатиды, нависшей над парадным входом. Вот таких женщин, мускулистых и грудастых, он не любил и даже немного боялся.

Водя в холл, друзья, не сговариваясь, двинулись к самой красивой девушке из трех, сидевших за стойкой администрации. За годы бурной юности они выяснили, что у них обоих на удивление похожие вкусы…

Вопрос решился за несколько минут, но сразу поставил новые проблемы. В гостинице действительно остановился некто Федорчук, киевлянин. Молодая девушка-администратор, которую звали Дарьей, со страхом в глазах рассмотрела фотографию из морга и вернула ее в руки следователю с твердым ответом:

— Нет, это не он.

Пилипенко попросил ее описать внешность Федорчука, но девушка не могла сказать ничего определенного.

— Мужчина вполне обыкновенный. Коротко стриженный… Нет, ничего такого не запомнила.

— Покажите нам его номер, — сказал Пилипенко.

— Апартаменты, — с достоинством поправила Дарья. — Но не знаю, имею ли я право…

— А вы позовите старшего администратора, — предложил Пилипенко.

— Да я и есть старший, — вздохнула девушка.

Она достала из-под стойки связку ключей, и все трое двинулись по широкой лестнице.

— Между прочим, с этими апартаментами, — интригующим голосом говорила Дарья, кокетливо оглядываясь через плечо, — связана одна трагическая история.

— Да ну? — преувеличенно удивился Пилипенко.

Жаров знал, что ему сейчас совершенно наплевать на что бы то ни было, кроме расследования.

— В этом номере лет двадцать пять назад произошло убийство, которое потрясло весь город.

— Ах, вот оно что… — Пилипенко и Жаров переглянулись, потому что оба, конечно же, знали эту историю.

Двадцать пять лет назад Дарью, наверное, еще в коляске возили, но говорила она так, будто трагедия разыгралась прямо на ее глазах… Вот удивительно, чем тут хвастать, чем гордиться? Что в ванной этого номера глупенькая любовница застрелила какого-то крутого советского мафиози?

— Они как приехали, так сразу и спросили, свободен ли именно этот номер, — закончила свою историю девушка.

— Так, — строго сказал Пилипенко. — Ответьте-ка мне, Дарья, кого вы называете словом «они»?

— Федорчука и его друга. Разве вы не знали, что Федорчук был с другом? Вы ж из милиции, всё должны знать.

Пилипенко и Жаров снова переглянулись.

— И где же его друг?

— Вот этого я вам не скажу. Он тоже не ночевал сегодня. Заплатили за три дня вперед, потому и волноваться нечего.

— Разумеется, нечего, — с ехидством прокомментировал Пилипенко и, повернувшись к Жарову, добавил: — Они потребовали себе именно тот самый номер. Мне кажется, я знаю, в чем смысл такой причуды…

Это были действительно шикарные, хотя и не самые лучшие в отеле трехкомнатные апартаменты с холлом, кабинетом и кухней, с двумя душевыми и двумя туалетами — для хозяев и для гостей. В одном из этих туалетов — по всей вероятности, в хозяйском — и был замочен некогда известный мафиози, чье имя, впрочем, вылетело у Жарова из головы.

Пилипенко оперся спиной о длинную изогнутую стойку и медленно огляделся. Пол был чистым: горничная прилежно убралась здесь, но на всем, что было выше пола — на столах, креслах и диванах, — были разбросаны смятые грязные вещи. Запах в номере тоже был отвратный.

Жаров подошел к окну. Над морем шатались две грациозные чайки, вдали по своим трудовым делам шел черный буксир. Жаров узнал «Гремучий», с детства знакомое ему судно…

— Эй, вы что, в магазине! — услышал он возмущенный голос Дарьи.

Он оглянулся. Пилипенко стоял перед креслом, где в беспорядке были свалены чьи-то вещи, и с удивлением прикладывал к своим ногам какие-то огромные черные брюки.

— Ничего, — сказал он, — это далеко не мой размер.

Брюки были в вправду гигантскими, как в ширину, так и в длину.

— Это вещи Федорчука или его друга? — спросил он, опустив брюки обратно в кресло.

— Наверное, все же друга, — ворчливо ответила Дарья. — Они оба вообще эффектно смотрятся вместе. Толстый и тонкий.

Жаров вспомнил двух посетителей лабиринта, один из которых был вчера убит, а другой бесследно исчез…

Спустившись в вестибюль гостиницы, друзья узнали из журнала имя этого второго жильца. Его звали Анатолий Хомяков.

— Хомяк, — сказал Пилипенко, когда они снова прошли под локтем злобной кариатиды.

Жаров вопрошающе посмотрел на друга.

— Хомяк, — повторил Пилипенко. — Киевский Хомяк. Рецидивист и убийца. Вот кого убили вчера в лабиринте. Недаром эти два дружка попросили именно тот номер. Чтоб, так сказать, приобщиться к образу героя.

Они пошли по улице, вдоль стены гостиницы, в сторону припаркованного милицейского «жигуленка». Следователь молчал, о чем-то напряженно думая.

Что, в сущности, произошло? — думал, в свою очередь, Жаров. Некоего Хомякова убили в лабиринте. Хомяков приехал из Киева вместе с Федорчуком. Банковскую карточку Федорчука положили в карман кому-то третьему, которого убили в лесу. И еще один человек просто исчез в лабиринте. Сам Федорчук скрылся. Все это обладало явными признаками криминальной разборки киевлян, и Жаров сразу бы потерял интерес к этой истории… Если бы не лабиринт!

Они дошли до машины, вернее, последние метры добежали, поскольку в машине жужжал зуммер радиотелефона. Пилипенко рывком распахнул дверь и схватил трубку.

Жаров слышал, как он несколько раз сказал «да, понял», затем отдал распоряжение:

— Свяжись с гурзуфскими. Пусть привезут девушку в морг. Заодно пусть захватят того парня, который построил лабиринт. Я тоже привезу кое-кого.

Глаза следователя сияли так, будто бы он уже закончил дело.

— Вот, — сказал он, устроив трубку радиотелефона в кронштейн. — У нас еще один труп.

— Сколько же можно трупов за сутки?

Пилипенко игнорировал этот риторический вопрос.

— А третий… — не унимался Жаров. — Имеет ли он какое-то отношение к лабиринту?

— Думаю, что самое прямое. Хотя нашли его довольно далеко от лабиринта.

— и где же?

— В Симеизе. Неподалеку от одной известной виллы… Этот умер красивее других — его застрелили.

— Почему же ты думаешь, что он имеет отношение к лабиринту?

— Все очень просто, — ответил следователь, захлопнув дверь машины. — Клюев говорит, что в его кармане, кроме прочих вещиц, в частности документов на имя Михаила Шмакова, который исчез в лабиринте первым, была найдена записная книжка. И на одном из ее листов — план лабиринта.

Он повернулся и зашагал обратно к парадному входу в гостиницу. Через минуту он вывел на улицу Дарью.

Девушка была недовольна, но, с другой стороны, в ее глазах поблескивало любопытство. Жаров ее понимал: неплохо прокатиться куда-то в рабочее время по уважительной причине, тем более что тебя привезут обратно…

В судебном морге к опознанию предлагалось сразу три разнокалиберных трупа — толстый, тонкий и средний. Одному размозжили голову, другого застрелили, третий был задушен.

В толстом и тонком Жаров сразу узнал вчерашних посетителей лабиринта, а Дарья — постояльцев знаменитого номера «Ореанды», Хомякова и Федорчука, что и было занесено в протокол.