Андрей вспомнил рапорт, который прочитал в подземелье. Выходит, что ее названый отец был просто несчастным облученным, электриком, который невольно приобрел сверхъестественные способности. Эта неуправляемая сила оказалась столь чудовищной, что единственным способом защиты была полная изоляция помещений НИИ. И там, под землей, долгие мрачные годы жил и боролся за жизнь — свою и Индии — этот маленький человечек. Маленькое божество.

И в этот момент земля задрожала под их ногами…

С потолка сторожки посыпалась штукатурка. Андрей увидел какое-то движение за окном. Это медленно, накреняясь и проваливаясь, двигались трубы и змеевики в «Зоне-Б». Послышался нарастающий гул, административный корпус треснул вдоль, половина здания провалилась, клубы пыли взметнулись в воздух, побежали по двору.

Лопнуло оконное стекло. Пыль ворвалась в комнату…

Андрей и Индия потащили перепуганного деда, который стонал от боли, часто перебирая раненой ногой. Они выволокли его в кирпичный дворик: ведь надо уйти как можно дальше от центра фабрики, от эпицентра взрыва, но вдруг оказалось, что этот путь имеет совсем другой смысл.

За дверью проходной, за вертушкой, ширилась полоса света.

— Взрыв отключил электричество, — догадался Андрей.

— И дверь-секьюрити открылась сама! — воскликнул дед.

Они выбежали на пустырь, и вовремя: прямо за их спинами уже трескался забор фабрики, желтая пыль широким потоком била сквозь дверь, узкими струями — сквозь трещины в заборе.

Проковыляв метров пятьдесят, они остановились. Фабрики не было. От забора остались невысокие редкие фрагменты. Все, что стояло за ним, провалилось под землю, и над бывшей территорией клубилось мутное облако, за которым едва проглядывал солнечный круг.

Почва все еще мелко дрожала. Где-то вдали, под землей, слышались глухие удары — это рушились последние перекрытия пирамиды.

Дед покачал головой и мрачно произнес:

— Вот я и лишился работы. Амба! А теперь — отведите меня домой.

Дед уже шел сам, ковыляя с палкой, которую подобрал на опушке леса. Все трое часто оглядывались, только Андрей с дедом смотрели на то, что осталось от фабрики, а Индия — просто на солнце.

Она еще не понимала, что произошло, завороженная новым потоком впечатлений. Когда сознание того, что больше нет ни отца, ни всего ее мира овладеет ею, Андрей будет рядом. Он теперь всегда будет рядом с ней.

Они прошли то самое место на краю пустыря, где сегодня утром Андрей встретил пассажиров джипа. Вон дерево, у которого стоял, покуривая, Клетчатый, а из тех кустов выходил, застегивая зиппер, Длинный. Вот следы машины, в которой сидел, свесив ноги на землю, Главный…

Андрей ощутил горький ком в горле: ему стало невыносимо жалко этих безымянных людей, несмотря на все то, что они сделали.

Вечерело, солнце уже перекатилось с одного края пустыря на другой, будто бы некий невидимый великан перебросил его с руки на руку. Серебристые тополя по-прежнему раскачивались от ветра, словно на сцене певцы, только теперь за ними не было задника.

Со стороны пятиэтажек бежали люди. От разноцветной толпы отделилась знакомая фигура. Это был отец.

— Ну что, Красная Шапочка, доигралась? — строго сказал он, указывая в сторону поверженной фабрики, и все посмотрели за его пальцем — туда, где в желтом тумане рдело вечернее солнце, освещая новоявленную пустоту.

— Ну, братуха! Удобней устраивайся. Закуривай, если куришь. Я тебе расскажу про зэка, который перевернул умы многих россиян, которые и не предполагали, что такое возможно. А что может быть невозможного в наше время, когда кругом одни чудеса и светопреставления? Куда ни глянь, кто-то кого-то кидает, кому-то что-то втирает, за кем-то подглядывает… Стиль житья стал таким… И кому по такой жизни везет, он в почете, ездит в иномарках, ходит в лаврах, а кому-то и нет… Кто этот зэк, которого прозвали Героем зоны и даже по-другому, скоро узнаешь.

Я отбывал наказание в колонии строгого режима. Парился в зоне и мечтал о свободе. За что отбывал?.. Опустил одного магната… Кое-кто нажился на этом. Их дома до сих пор по всей Европе разбросаны. А я пошел по этапу.

Тогда сидела половина страны… Сидели коммерсанты… Хотя и всякого хулиганья, разбойников и убийц хватало… Можешь представить себе переполненного энергией молодого человека, вынужденного коротать дни за решеткой… Каждое утро вставать, идти на перекличку, потом в промышленную зону, до обеда вбивать молотком в ящики гвозди, в обед хлебать баланду, заедать краюхой, после обеда снова колотить по шляпкам гвоздей, вечером растянуться на койке и до помутнения в мозгах слушать пошлятину… Для человека, который знает три иностранных языка — польский, чешский, английский, который был завсегдатаем лучших ресторанов, кто на километр не подпускал к себе быдло, это, сам понимаешь, непереносимо…

За колючей проволокой кипела совсем иная жизнь… Кто-то делал деньги… Кто-то проматывал… На голом месте вырастали миллионные состояния. И меня, как делового человека, это задевало.

Колония наша, как и многие предприятия Воронежа, еле сводила концы с концами. Государство совсем забыло про ее финансирование. Кое-какие крохи перепадали нам, как выражаются экономисты, только по остаточному принципу. Когда всем раздадут бюджетные деньги, оставшиеся — зоне. И выживай, как хочешь! Вот и кинулись наши начальники зарабатывать деньги… А знаний-то у них, как кот наплакал. Их в финансовых академиях не учили. Они с ценными бумагами не работали… А производства тогда все дышали на ладан… Да и кому нужны были автомобильные прицепы «Бобер», которые делали наши зэки, когда прицепов, сделанных нормальными людьми, хоть отбавляй. Иной бы водитель и купил «Бобра», да только узнает, что произвели в колонии, нос сразу воротит: разве добротное изготовят? Вот и заставлены были все хранилища, все углы нашего двора ржавеющими прицепами.

Руководство колонии забило тревогу.

Стали вызывать к начальнику колонии осужденных и выяснять: вдруг у кого окажутся какие подвязки на свободе, и какое занятие организуется в колонии;и у зоны дела пойдут… Когда очередь дошла до меня, я с одной из идеек пришел к начальнику.

Начальник колонии полковник Полигров, по кличке Пахан, окинул меня уничтожающим взглядом, хмыкнул. Показал на стул около его полированного без единой бумажки стола:

— В ногах правды нет. Садись!

Я сел.

— У нас в колонии трудности, — забасил он.

— Да, да, — я сделал вид, что очень проникся проблемами зоны. — Но у меня есть план.

— Какой?

— Вы только посмотрите: на чем работают у вас бухгалтеры? На счетах. Ваша секретарша печатает на допотопной машинке…

— Что ты предлагаешь? — зачесал за ухом полковник.

— Вы, наверное, видели современные офисы? С компьютерами?.. Оргтехникой?.. Факсами?.. Любо-дорого посмотреть…

— Разве при такой работе что увидишь… С утра до ночи зэки…

Меня тогда коробило слово «зэк», но я смолчал.

— Я считаю, первым делом нужны компьютеры. Как только они появятся у вас, вы увидите, как изменится к вам отношение… Как преобразится лицо колонии… Это как женщине, только губы накрась!

— Красиво говоришь… Но на что я куплю компьютеры?

— Я подарю!

— А хто ты такой? — вместо «к» вылетело «х».

— И вы не знаете, — с укором произнес я. — Предприниматель… Моя фирма «СНГ-Лизинг» работала на несколько стран. СНГ — Содружество независимых государств…

— Вот и наработала…

— Я здесь не из-за нее. Это по моей чешской фирме возникли неприятности…

— А кто работать будет за компьютером?

— Я, — заявил.

— Во, даешь! Зэк — и за компьютером…

— Убедительно попросил бы вас больше меня «зэком» не называть… У меня есть имя и фамилия, которые мне дали отец, ветеран Великой Отечественной войны, и мать — домохозяйка. Я — Фока Семен Борисович… Ладно?