Значит, Серо посылал Барбасене не медикаменты, а оружие и боеприпасы с правительственных складов.

Ошеломленный, Кроукер неподвижно сидел за рулем своей машины. Такого Бенни Кроукер не знал, даже не мог представить. Впрочем, это было лишним доказательством его высокого профессионализма. Легенда Бенни была столь совершенна, что невозможно было представить его в роли офицера АКСК. Кроукер провел рукой по уставшим глазам. Он чувствовал себя, словно в кошмарном сне. Однако реальность оказалась куда страшнее любого кошмара.

Конечно же, ему в голову сразу пришла мысль, что именно братья Бонита оставили ему издевательскую записку: «Не это ли ты ищешь, детектив?»

Учитывая источник информации, ее следовало бы расценивать с изрядной долей скептицизма. Возможно, братья Бонита решили скомпрометировать Бенни, причин для ненависти к нему у них было достаточно. Но это шло вразрез с логикой. Каким образом они могли заполучить доступ к засекреченной правительственной базе данных?

Но у Кроукера было еще одно доказательство того, что Бенни совсем не тот, за кого себя выдает. Если верить базе данных телефонной компании, именно он оплачивал номер Майера. Не был ли он сам этим таинственным клиентом Майера? Однако если Барбасена был агентом Бенни, зачем ему понадобилось убивать его?

Кроукер снова вспомнил об Антонио и Хейторе. Они знали, что Кроукер еще недавно был детективом. Они также знали, что он был знаком с Соней. У него в ушах до сих пор стоял первый вопрос Антонио: «Так ты ее дружок, что ли?» Должно быть, братьям Бонита было известно также о том, что Кроукер и Бенни были друзьями. Внезапно у него по спине побежали мурашки. А что еще им было известно о нем? Не подверг ли он еще большему риску Рейчел? А Дженни? Кроукер схватился за голову.

Майер был не тем, за кого себя выдавал. Похоже, Бенни тоже оказался совершенно другим человеком.

Так кто же лгал, а кто говорил правду? Кто представлял для него большую опасность – братья Бонита или Бенни? Кроукер был вынужден сознаться себе в том, что ответа на этот вопрос он не знает. Но обязательно узнает! А пока он был словно зачумленный, который может заразить каждого, с кем вступает в контакт.

Медленно выйдя из машины, он прошел сквозь рой мошкары, кружившей под ярким фонарем, вставил на место топливный пистолет, закрыл крышку бензобака и вынул из щели автомата свою кредитную карточку.

Внезапно Кроукеру вспомнилось, как он висел на подножке автофургона. «Нет, не сейчас...» – сказал Антонио и остановил руку Хейтора. Что бы это могло значить? Почему Антонио позволил ему уйти от неминуемой гибели?

Вернувшись в машину, он взглянул на экран компьютера – там была последняя страница списка кодов получателей. Он уже хотел закрыть файл, когда заметил то, чего не увидел сразу. В самом конце файла во внешне безобидный текст была вставлена пиктограмма. Он дважды щелкнул на ней. Экран потемнел, включился модем. Через некоторое время экран вновь засветился – компьютер вошел в сеть ДИКТРИБ и тут же запросил пароль. Кроукер не мог придумать ничего другого, кроме как набрать свой личный временный код. Через несколько секунд на экране появилось зловещее сообщение:

Код аннулируется. Дальнейший доступ запрещается. Явиться завтра в шесть утра на стадион парка Фламинго для собеседования. Росс Дарлинг.

Интересно, кто это такой – Росс Дарлинг? И что это за организация такая – ДИКТРИБ? Он стал нажимать на клавиши, но оказался весьма эффективно заблокирован. Хуже того, когда он снова вошел в сеть, экран тут же погас, поскольку его код доступа был аннулирован. Похоже, он каким-то образом серьезно потревожил многоголовую гидру...

Основными магистралями, пересекавшими Саут-Бич с севера на юг, были: Океанский бульвар, Вашингтон-авеню и Коллинз-авеню. Однако с каждой неделей Саут-Бич расползался все дальше на север и запад.

Этот район так долго был в запустении, что его жители до сих пор, казалось, не могли поверить в его недавно начавшееся бурное возрождение. Большинство домов здесь были построены в тридцатых – сороковых годах, и во время Великой депрессии здесь можно было снять номер в полупустом отеле всего за пять долларов в неделю. В пятидесятых – шестидесятых годах здесь селились преимущественно пенсионеры – по большей части евреи из Нью-Йорка.

В конце семидесятых – начале восьмидесятых полуразрушенными зданиями необычной архитектуры заинтересовались спекулянты, у которых было больше денег, чем знаний и культуры. Тогда многие потеряли свой капитал. Однако спустя несколько лет, в конце восьмидесятых, сюда хлынул поток европейских дизайнеров, фотографов и их моделей, привлеченных невероятно низкими ценами. Они были в восторге от аляповатой архитектуры зданий и невероятных украшений в стиле Деко.

Было уже за полночь, когда Кроукер остановил свою машину у клуба «Мадонна». Оставалось меньше суток до того момента, как Хуан Гарсия Барбасена прибудет в Южную Флориду и станет жертвой Кроукера.

Разноцветные неоновые лампы освещали большие, в натуральную величину фотографии девушек-танцовщиц. Ретушь лишила снимки жизни, сделала их пустыми. Это напомнило Кроукеру пустую жизнь бедной Вонды. Теперь она уже не сможет наполнить свою жизнь смыслом. Кроукер миновал табачную лавку, из раскрытых дверей которой доносилась темпераментная афро-кубинская музыка. Тут он вспомнил о предательстве Бенни, и его снова захлестнула боль.

Клуб «Рок-фонарь», где в группе «Манман» играл Гидеон, Кроукер нашел без труда. Кем был для Рейчел это загадочный Гидеон? Приятелем? Или поставщиком наркотиков? Скорее всего и тем, и другим.

В этом клубе, как в «Маргейтском клубе любителей стрелкового и питейного спорта», были затемненные окна. Кроукер дошел до угла, заглянул в узкий переулок, заставленный зелеными контейнерами для мусора, возле которых жалась большая полосатая кошка с огромными глазами, похожими на желтые стеклянные шары. Над задней дверью жужжала, как осиное гнездо, лампочка сигнализации. Два грязных окна выходили в переулок. Кроукер заглянул в одно, увидел раковину и писсуар. По другую сторону грязного переулка была глухая, без окон стена, с единственной металлической дверью, запертой на висячий замок. Повернувшись, Кроукер направился к главному входу.

Клуб был стилизован под гараж – бетонные пол и стены, и три бензоколонки пятидесятых годов. Потолок украшали увеличенные страницы старых календарей. Перекрещивающиеся пожарные лестницы вели на второй уровень. Самым оживленным местом был авангардистского вида бар из железа и огнеупорного стекла. Там тусовались аленделонистые мальчики в блестящих слаксах и губасто-грудастые кандидатки в фотомодели. По телевизору, свисавшему с потолка, показывали какое-то шоу. Но звук был выключен, и грохочущий рок создавал более чем странное звуковое сопровождение.

На подиуме рядом с танцевальной площадкой сидели музыканты группы «Манман».

Кроукер заказал две бутылки новоорлеанского пива «Черный Вуду». Его раздражал вид юнцов, бесцеремонно лапающих разгоряченных девиц, но он отдавал себе отчет в том, что в их возрасте он сам был таким же, если не считать того, что тогдашнюю молодежь не так пугала жизнь.

С пивом в руках Кроукер подошел к музыкантам и тронул за плечо гитариста.

– Пива? – миролюбиво предложил он.

– Мы знакомы? – Гитарист обернулся, и Кроукер буквально остолбенел от удивления. Это была юная девушка с глазами желтыми, как нью-йоркское такси, и вертикальными, как у кошки, зрачками.

Он автоматически протянул ей бутылку пива и сказал:

– Теперь будем знакомы.

Она улыбнулась, показав маленький серебряный шарик, вдетый в кончик языка. Заметив заинтересованный взгляд Кроукера, она сказала:

– Вот рассмотри хорошенько!

И высунула язык, чтобы Кроукер разглядел, что это был не шарик, а миниатюрный череп.

Рассмеявшись, она одним жадным глотком выпила полбутылки пива.