— А ваш профиль — это?.. — спросил Гаунт с надеждой. Его губы вновь застучали, и он крепко их сжал, чувствуя во рту вкус крови.

— Боже, приятель! Это — все. Я имею доступ к любому оружию или военной машине, какие можно только представить себе, конечно, в определенных границах. Я не могу достать бомбардировщик-невидимку, но этого не могут и мои конкуренты, несмотря на их утверждения обратного.

— Но мне не нужно... — Гаунт остановился, пытаясь понять, что происходит.

— О, Бог мой, — промолвил Делакруа, вскинув с возмущением руки. — Полагаю, что в результате всего этого я не получу даже бесплатного обеда.

— Не беспокойтесь, — поспешно сказал Гаунт. — Мы отправимся, куда вы захотите, в любое место, которое еще открыто в это позднее время. Я заплачу.

— Черт возьми, я не знаю, — заявил Делакруа, внимательно посмотрев на часы. — В таком деле, как мое, время — деньги.

— У меня есть деньги, — ответил Гаунт, прополаскивая виски поврежденную десну. — Я должен теперь сообразить, каким образом вы собираетесь заработать их.

Он заказал порцию виски для Делакруа, и они одновременно осушили стаканы.

— Первые вещи должны идти первыми, — прагматично высказался Делакруа, когда они устроились в китайском ресторане через два квартала от бара. Казалось, что здесь все относились к нему, как к давно потерявшемуся брату. — Так что у вас за проблемы?

Не дожидаясь ответа, он повернулся к ожидавшему заказа официанту и обрушил на него длинный поток слов, которые звучали как ругательства, будучи на самом деле кантонским вариантом китайского языка. Если бы Гаунт не видел, что эти два человека относятся друг к другу как близкие приятеле он мог бы посчитать этот разговор спором.

— Нам подадут все самое свежее, так для вас будет лучше, — заявил Делакруа, когда официант поспешно удалялся, а он вновь повернулся к Гаунту.

— Это неважно, — возразил Гаунт. — Я не голоден.

— Пока вы за моим столом, вы будете есть, — замахал руками Делакруа.

Гаунт хотел было напомнить, что это он платит за обед, но энтузиазм этого человека заразил и его. Где-то на пути от бара до ресторана усилилась депрессия, в которой он находился.

— Проблема состоит в следующем, — сказал он. — В течение четырех дней я должен определить, замышляет ли мой шеф громадную аферу с компьютером, во что, должен отметить, я не могу поверить.

Руки Делакруа вновь пришли в движение.

— Плевал я на то, верите вы или нет. Перед вами эта проблема, и вы, вероятно, можете найти детектива, который выяснил бы, чем на самом деле занимается ваш босс.

Гаунту было неприятно признавать, что Делакруа прав.

— Другая вероятность — это что кто-то, вероятно высокопоставленное лицо в правительстве США, пытается запрятать в тюрьму моего босса, распространив ложную информацию.

— Это все?

— Да, если отбросить лишнее.

— Хм... — размышлял Делакруа, упершись головой в кулаки поставленных на стол рук. — Вам я не нужен. Вам требуется своего рода детектив-волшебник, каковым я не являюсь, хотя должен со всей откровенностью сказать, что было время в Сайгоне, когда... — он снова замахал вздернутыми вверх руками. — Но это все не то. Видите ли, это не мой профиль. Я больше занимаюсь такими делами, как «вам-бам! спасибо вам, мадам». Понимаете, о чем я говорю?

— Огнестрельным оружием.

— Да, верно. Я занимаюсь маленькими войнами. Развал коммунистического блока — это манна небесная для таких людей, как я. Все эти этнические меньшинства, изо всех сил стремящиеся защитить свои национальные и религиозные особенности, готовые нанести удар по головам других всем, что попадется им под руку. Тут-то я и вступаю в игру. Я обеспечиваю их боевым оружием и всякими иными средствами разрушения. Например, чем-нибудь вроде ракет, управляемых компьютером, разных современных поганых штучек, какие применялись в войне в Персидском заливе. Меня не интересует то, что осталось неиспользованным во время войны во Вьетнаме. Этим пусть занимаются мои соперники. Моя задача, парень, это вооружить человека таким оружием, которое может действительно нанести сильный ущерб.

— Принимая все это во внимание, прервал его Гаунт, чтобы не дать ему возможности сделать такое предложение, от которого он не смог бы отказаться, — я не могу понять, почему Манч дал мне номер вашего телефона.

Принесли еду, которая имела весьма неаппетитный вид, — растекающаяся густая масса, разные моллюски. Однако исходящий от них запах понравился Гаунту.

Делакруа начал быстро орудовать ложкой, раскладывая на две тарелки что-то вроде крабов с голубыми спинками в густом белом соусе.

— Вы хотите сказать, что он вам не сказал?

— Хм, хм...

— Тогда, Бога ради, перестаньте делать предположения и прямо спросите у него!

— Это невозможно, — заявил Гаунт, наблюдая, как его тарелка наполняется морскими гребешками, кусочками рыбы, клейким рисом. — Если бы он мог сказать мне, я уверен, он сделал бы это. Нет, он принадлежит к оппозиционной стороне. Я должен все выяснить сам.

По распоряжению Делакруа принесли пиво — целый медный таз, набитый накрошенным льдом, в котором охлаждалась по крайней мере дюжина бутылок пива «44».

Делакруа открыл пару бутылок и вылил содержимое в свою еду.

— Этот босс, о котором вы говорили, имеет, очевидно, крупные неприятности с федеральными властями? — поинтересовался он.

— Можно и так сказать. — Гаунт хмуро уставился в свою тарелку. — Через четыре дня Комиссия сенатора Рэнса Бэйна соберется на сессию, может обвинить его в измене и закрыть американское отделение компании «Томкин индастриз».

Делакруа оторвал голову от тарелки. Его губы были покрыты жиром, а кусочек клешни голубого краба торчал изо рта. Он поспешно выплюнул его.

— Вы сказали Томкин, тот же Томкин, что и в компании «Сато-Томкин»?

— Да, а что?

Бледные глаза Делакруа округлились и почти вылезли из орбит.

— Бог милостивый, я имею с этими людьми дело постоянно. Вот, черт побери, почему он дал вам мой телефон.

Была ночь. Сверху медленно опускался голубовато-зеленый туман, подобно прозрачным крыльям ангела. Собирался дождь, и это усиливало запахи сажи и выхлопных газов автомобилей.

Николас мог видеть под собой причудливо подрезанные каштаны по четырем углам площади Вогезов. Однако взор его был направлен вверх на парижское небо, наполненное ярким светом от уличных фонарей на больших бульварах и площадях, на красные огни вокруг Эйфелевой башни, которые отражались от низко бегущих облаков и выглядели как мазки помады на напудренных сверх меры лицах проституток.

Когда пошел дождь, то, с одной стороны, он был другом Николасу, так как помогал ему оставаться незамеченным, а с другой стороны, врагом, потому что делал очень скользкими покрытые патиной медные пластины на крыше мансарды.

Осторожно шагая по крыше, Николас замер на месте и низко согнулся, так как увидел, что внизу по площади медленно движется полицейская патрульная машина. В бистро на углу стало оживленнее, чем днем. В галерею и дальше на улицу из трактира выплескивалась молодежь. Кто-то мог бы его заметить, если бы посмотрел вверх. Он не должен давать возможности сделать это.

Крыша располагалась под углом в сорок пять градусов, что было очень хорошо для того, чтобы помещение под ней оставалось сухим, но чрезвычайно затрудняло движение по ней без специальных приспособлений, какими пользуются кровельщики.

Прямо перед ним, но несколько ниже было окно мансарды, которое должно было послужить для него входом в здание, где располагалась компания «Авалон Лтд». Проблема была в том, что окно находилось ближе к краю крыши, выходящему на площадь, чем это ему хотелось бы. Николас рассчитал, что понадобится от двадцати до тридцати секунд, чтобы открыть окно и влезть в него, но гораздо больше, если там установлена сигнализация. В течение всего этого времени он будет на виду у проходящих по площади людей. Было бы глупо ожидать, что за это время никто не взглянет вверх. Поэтому он исходил из того, что кто-либо сделает это. Трюк состоял в том, чтобы он был как можно менее заметным.