До Дук спал... и видел сны, даже не сны, а какой-то калейдоскоп образов, меняющихся так быстро, будто адреналин войны переключил его сознание на самую высокую передачу.

Он разговаривал с изувеченной девочкой на холме рядом с рисовым полем. У нее не было глаз, но она улыбалась ему самым обезоруживающим образом. Ее пустые глазницы источали свет воспоминаний, подобно лучам зенитных прожекторов.

Конечно, не ее воспоминаний, а воспоминаний До Дука: сцены безрадостного детства, вновь прокрученные в подсознании, так надорвали его душу, что, когда он на рассвете разлепил глаза, в ней не осталось почти ничего живого, ни малейшей пристани, куда бы можно было причалить. Только война, и ничего кроме войны — он сам выбрал этот путь, и только в его хитросплетениях решил забыться и не вспоминать мучительную дорогу домой.

Так все и произошло.

До Дук сам вызвался первым заступить на пост в качестве наблюдателя, однако его постоянно клонило ко сну, и он погружался в дремоту. Счастье, что их не вырезали ночью.

Горизонт заволокло облаками. Видимость была практически равна нулю, как будто они находились не на равнине, а где-то в Кордильерах, на высоте тысяч футов над уровнем моря.

— Где мы, черт возьми, находимся? — спросил Рок.

— Не знаю, — ответил До Дук, разминая колени и спину. Сделав несколько приседаний и наклонов, он почувствовал себя лучше. — В таком густом тумане я не отличу запада от востока.

До Дук достал из кармана компас, но его можно было смело выбрасывать: то ли во время их рейда, то ли во время обстрела прибор вышел из строя. Он взглянул на Рока. Тот сидел на стволе поваленного дерева, верный гранатомет покоился на его правом бедре.

— Сейчас мы с тобой одни, поэтому мне бы хотелось расставить все точки над "i", — сказал Рок. — Меня не очень беспокоит, вернусь я назад или нет. Откровенно говоря, чем больше я думаю, тем меньше мне хочется, будь они все неладны, туда возвращаться. Вне этой дерьмовой армейской бюрократии я чувствую себя уверенней. — Рок сплюнул. — Тебе не хуже меня известны все прелести этой войны, — продолжал он. — За любым кустом может сидеть и гадить чарли. Патронов на них не напасешься.

— А поддержка? Без нее не обходится ни одна война.

— Положи ты на нее. Вся поддержка Пентагона сведется к тому, что они угробят нас. Имей это в виду. Какая-нибудь уловка с огнем противника или с собственным, неправильно координированным огнем по засаде вьетконговцев — и мы на небесах.

— В этом с тобой трудно спорить.

— Зачем тогда возвращаться? Мне в этих глухих местах нравится, и я думаю, чем дольше я здесь пробуду, чем глубже залезу в эту глушь, тем лучше буду себя чувствовать. Почему, как думаешь? Потому что здесь я в безопасности. Здесь я могу полагаться только на себя и на тебя, а не на тех говнюков из Пентагона, которые даже задницей не нюхали войны. Мы же этого дерьма нанюхались вволю. Отсюда следует и исходить.

До Дук вновь задумался.

— Свое дело мы обязаны выполнить, — наконец произнес он.

— Пошли ты это дело куда-нибудь подальше. Нас осталось двое. Зачем лицемерить? Поговорим откровенно.

— Что ты имеешь в виду? — До Дук прекрасно представлял себе ответ, однако хотел выслушать его из уст Рока.

— Мне кажется, что нас послали расхлебывать большой чан с вонючей кашей, сваренной в недрах военной разведки.

До Дук кивнул.

— Согласен. Но, тем не менее, я хочу добраться до нашего клиента.

— Майкла Леонфорте. Конечно, почему бы и нет? Если он еще жив, — в течение минуты Рок в задумчивости давил муху между большим и указательным пальцами. — Ты же понимаешь, что вся эта наша операция сейчас перешла в совсем иную фазу.

— А мне представляется, она никогда и не была такой, какой предполагалась.

— Еще лучше, — ухмыльнулся Рок, поднимаясь. — Следовательно, пусть она катится к чертям собачьим.

К полудню они добрались до небольшого сухого участка между двумя полосами заболоченного грунта — судя по всему, до войны здесь была чья-то ферма. До Дука всего ломило от боли.

Туман настолько сгустился, что в полуметре ничего не было видно. Эта влажная пелена даже заглушала звуки, впрочем, сказать по правде, и слышать было почти нечего. До Дуку казалось, что они передвигаются по местности, вообще лишенной всякой жизни, будто бы превратились в каких-то порхающих призрачных существ, обитающих в неведомом мире, где невозможно ни приземлиться, ни что-либо изменить.

В подобной глуши и при такой нулевой видимости всякое чувственное восприятие теряло смысл, даже шелест листьев буйной субтропической растительности, окружавшей их, слышался откуда-то издалека, будто тоже таял в густом тумане.

Но даже в этом состоянии, где-то между сном и явью, напряжение нервов было настолько велико, что позволяло оценивать сиюминутные изменения в окружающей обстановке.

До Дук остановился.

— Мы здесь не одни.

— Во всем этом дерьме нас невозможно заметить даже с помощью инфракрасной техники и всяких там пеленгаторов.

Тем не менее он не преминул взять на изготовку свой неразлучный гранатомет.

— Хочу сказать тебе одну вещь — если чарли здесь, то свою дерьмовую могилу они найдут именно здесь.

До Дук попридержал его за руку.

— Не пори горячку. А то вместе с чарли мы отправим к праотцам и мистера Леонфорте.

— Если чарли, или гуаи, или кто-то еще, будь они все трижды неладны, и держат его в заложниках, то, полагаю, они в любом случае всерьез побеспокоились о том, чтобы этого типа нельзя было освободить.

До Дук не сомневался в этом утверждении Рока, смущало то, что предварительные правила игры давно уже изменились.

До Дук указал в сторону скрытых в туманной дымке деревьев.

— Сюда.

Липкий, влажный и тревожащий душу воздух висел над ними. Шли они очень медленно, будто не по земле, а по дну океана либо по планете, где гравитация во много раз превышала земную. Дышать становилось все труднее.

— Полагаю, весь этот путь вы проделали, чтобы найти меня.

До Дук с Роком остановились как вкопанные, глядя на вышедшего из кустов мужчину. Шестеро следовавших за ним материализовались как будто из стволов деревьев. До Дук бросил на них быстрый взгляд — а не гуаи ли они? Он тут же быстро обратил свой взор на мужчину, стоявшего впереди них.

— Майкл Леонфорте?

Мужчина усмехнулся.

— Просто Мик. Ты явно узнал меня по тем карточкам, которые тебе показывали в Пентагоне. Сам-то ты наверняка оттуда.

— Не совсем, — сразу на оба вопроса ответил До Дук.

Майкл Леонфорте, которого он видел сейчас наяву, несколько отличался от того мужчины, который был изображен на фотоснимке, показанном ему полковником Бауэлом при их последней встрече. Хотя чем больше До Дук вглядывался в Майкла, тем больше сходство бросалось ему в глаза.

— Мы не из той группы, которую прислал сюда Пентагон, мы — «оборотни».

Мик Леонфорте усмехнулся.

— "Научная фантастика". «Оборотни»? Я слышал о вас.

Со всех сторон До Дука с Роком окружали плоские желтые лица нунги, одетых в маскировочные костюмы, высокие десантные ботинки; талии перетянуты ремнями времен второй мировой войны. Вооружены они были автоматами К-50 китайского производства явно из того склада, что До Дук обнаружил в бункере. На их форменной одежде не было знаков различия, но, когда Леонфорте поднял правую руку, требуя внимания, До Дук заметил на внутренней стороне запястья странную татуировку: человеческое лицо, у которого левая половина была естественного цвета и с открытым глазом, а правая выкрашена в голубой цвет, а на месте глазницы — вертикальный полумесяц.

Мгновенно опустившаяся вниз рука Мика, маленькая, но сильная, заставила До Дука вспомнить о прошлом — оно как бы молнией пронзило его мозг.

— Вы, парни, в свое время разгребли приличную кучу дерьма, — сказал Мик. — Было бы чертовски обидно вас убивать.

До Дук почувствовал, что Рок приближается к нему, однако не сказал ни слова. Он продолжал изучающе смотреть на Леонфорте, пытаясь определить, что же все-таки случилось с ним. Когда-то До Дук слышал историю о двух офицерах морской пехоты, ставших своими среди дикарей, однако он подозревал, что это было бы слишком простым объяснением загадки Майкла. Что же с ним произошло? Где найти ключи к разгадке? А по напряженным лицам нунги До Дук видел, что те куда-то спешат.