Он собрался было связаться с Торннастором, заведующим отделением патологии, но передумал, ибо засомневался в том, чего ему на самом деле хочется — получить ответ на конкретные вопросы или поплакаться кому-нибудь в жилетку. Что ж, если он вылечит пациента, тогда можно будет рассчитывать на благодарность митболлцев, которая, возможно, выразится в предоставлении Госпиталю… ну, допустим, большего количества управляемых мыслью хирургических инструментов. Однако на что похожи те, кому принадлежат эти инструменты? Маленькие ли они, лишенные определенной физической формы, подобно своим инструментам, или, учитывая уровень развития, который требуется для создания подобной техники, всего-навсего огромные мозги, которые буквально во всем зависят от своего чудесного оборудования? Конвею очень хотелось знать, чего ему ждать. Однако обращаться за советом к Диагносту не хотелось, поскольку Диагносты, как известно всем и каждому, на дух не выносят долгих размышлений и превосходят в своей нетерпимости даже Главного психолога….

Нет, подумал Конвей, лучше подождать, лучше сначала посмотреть на пациента, который будет здесь через час с небольшим, а уж потом начну приставать к кому бы то ни было с расспросами. А пока есть время, необходимо почитать отчет «Декарта» и перекусить.

Крейсер корпуса Мониторов вынырнул из гиперпространства, вытянув за собой инопланетный звездолет, который вращался у него за кормой подобно оторвавшемуся пропеллеру, отцепил буксир и тут же отправился в обратный путь к Митболлу. Спасательный бот приблизился к чужаку, подобрал оставленный «Декартом» буксир; облаченные в скафандры доктора Маннен и Приликла, а также Конвей и лейтенант Харрисон наблюдали из шлюза за тем, как спасатели крепят конец буксирного троса к вращающемуся гнезду на корпусе бота.

— Он по-прежнему протекает, — заметил Маннен. — Хороший знак. Выходит, давление внутри сохранилось….

— Если утекает воздух, а не топливо, — возразил Харрисон.

— Что вы чувствуете? — спросил Конвей.

Хрупкое тельце «Приликлы и шесть тоненьких лапок судорожно затряслись, что означало, что эмпат что-то улавливает.

— На корабле находится одно живое существо, — проговорил Приликла. — Его эмоциональное излучение состоит в основном из страха, чувства боли и удушья. Я бы сказал, что эти чувства оно испытывает в течение многих дней. Излучение слабое и неотчетливое вследствие того, что существо теряет создание. Однако характер излучения не оставляет сомнений в разумности существа, Оно не является подопытным животным…

Меня утешает, что мы спасаем не ящик с инструментами и не митболлскую родственницу морской свинки, — буркнул Маннен.

— У нас мало времени, — сказал Конвей. Он думал о том, что пациент сейчас, вероятнее всего, на грани жизни и смерти. Страх его вполне объясним, а боль, удушье и потеря сознания связаны, по- видимому, с ранением, сильным голодом и загрязнением воды, которой ему приходится дышать. Бедняга, мысленно подытожил Конвей, представив себя на месте пациента.

Разумеется, непрерывное вращение не могло не помутить рассудок пилота, однако неизвестное существо сумело-таки помешать попыткам команды «Декарта» остановить его корабль. Оно, видимо, сообразило, что судно, которое вертится как юла, никак нельзя будет поместить в грузовой трюм крейсера. Вполне возможно, что оно само замедлило бы вращение, если бы «Декарт» не ринулся к нему на помощь на всех парах. Однако что толку гадать… Вращение не прекращается, утечка не устранена, пилот при смерти, Конвей решил, что может рискнуть и напугать пациента чуть-чуть сильнее, приказав остановить вращение, завести звездолет в бот и переправить больного как можно быстрее в палату с водой, где его можно будет осмотреть. Но едва к чужому кораблю потянулись невидимые щупальца силовых лучей, по телу Приликлы прошла судорога,

— Доктор, — произнес эмпат, — существо излучает ужас. Оно близко| к панике и, кажется, вот-вот умрет!..

— Отставить! — рявкнул Конвей, обращаясь к операторам силовых установок. Инопланетный корабль, который на мгновение застыл было в неподвижности, начал вновь медленно вращаться пОд воздействием вырвавшегося из боковых дюз на носу и на корме пара. Через пару минут выхлопы сделались слабее, а потом совсем исчезли; корабль продолжал вращаться на скорости примерно в половину той, какой обладал раньше. У Приликлы по-прежнему был такой вид, словно он превратился вдруг в трепещущий на ветке листок.

— Доктор, — сказал Конвей, — зная о том, какие у тех существ имеются инструменты, я беспокоюсь, не случилось ли вам попасть под психический

Удар?

— Мысли существа не были обращены к кому-то в отдельности, друг Конвей, — голос Приликлы в трансляторе, как того и следовало ожидать, утратил всякую выразительность. — Его эмоциональное излучение состояло в основном из страха и отчаяния] Излучение становится все менее ощутимым…

— Вы думаете о том же, что и я? — спросил Маннен.

— Да, если вы предполагаете ускорить вращение, — ответил Конвей. — Однако есть ли в таком поступке логика?

Несколько секунд спустя операторы изменили полярность силовых лучей, и те увеличили скорость вращения инопланетного звездолета. Почти сразу после этого Приликла перестал дрожать, как лист на ветру.

— Ему намного лучше, — сказал эмпат, — по сравнению с тем, что было. Однако его жизнь все еще под угрозой.

Неожиданно Приликла задрожал вновь. Конвей знал, что причиной тому было исходившее от врача раздражение. Он попытался успокоиться, но о каком покое могла идти речь, когда они не Продвинулись ни на шаг, и пациент оставался практически в том же состоянии, в каком его обнаружил радар «Декарта»? Впрочем, кое-что сделать, кажется, можно.

Во-первых, надо проанализировать состав пара, который вырывался из дюз, и определить, Что это такое — топливо или выброс воды из системы жизнеобеспечения. Но, конечно, наиболее ценные сведения могут/ быть получены при взгляде на самого пациента, пускай даже через перископ, раз уж на кораблике отсутствует экран прямого наблюдения. Потом нужно выяснить, как проникнуть внутрь, чтобы обследовать пилота до того, как перевести его сначала в бот, а затем в палату.

Сопровождаемый лейтенантом Харрисоном, Конвей, держась за буксирный трос, поплыл к вращающемуся судну. Из-за того, что трос тоже вращался, им почудилось, что сам корабль неподвижен, а мироздание выписывает вокруг них головокружительные спирали. Маннен остался в шлюзе бота, заявив, что слишком стар для акробатических упражнений; Приликла избрал иной способ передвижения: он применял для маневрирования движитель скафандра.

Теперь, когда пациент находился почти в бессознательном состоянии, Приликле, чтобы чувствовать изменения в эмоциональном излучении, следовало быть как можно ближе к нему. Однако Конвею стало страшно за эмпата, такого маленького рядом с инопланетным кораблем, вращавшемся в пространстве этаким крылом громадной ветряной мельницы. Правда, вслух он своих опасений не высказывал, ибо в том не было надобности.

—

Я

ценю вашу заботу, друг Конвей, — заметил Приликла, — но мне вряд ли суждено быть раздавленным.

Конвей с Харрисоном отпустили буксирный трос и прицепились к корпусу звездолета с помощью магнитных присосок на подошвах и перчатках скафандров. Магнитный захват «Декарта» сильно повредил корпус чужака: из многочисленных трещин клубами вырывался пар. Похоже, металл обшивки не толще бумаги, подумал Конвей, глядя на вмятины, оставленные его башмаками; ему даже показалось, что неосторожным движением он рискует проделать в обшивке дыру.

— Не все так плохо, доктор, — сказал лейтенант. — На заре наших космических полетов, до того как контроль гравитации, гиперпространственные перемещения и атомные двигатели позволили не учитывать весовые характеристики, мы тоже старались насколько возможно облегчить корабли.

— Тем не менее, — отозвался Конвей, — у меня такое чувство, будто я лежу на тонком-тонком льду и слышу, как журчит подо мной вода — или топливо. Проверьте, пожалуйста, корму, а я пойду на нос.