— А как же Бобби? — встревоженно спросила девушка. — Неужели мать его нисколько не любит?

Пожилая дама нервно кусала губу.

— Ужасная правда состоит в том, что Телма невзлюбила ребенка с момента его появления на свет, а может, и раньше. Она никогда не любила его и не заботилась о нем. Джейкобу пришлось нанять няньку. Считалось, что у Телмы послеродовая депрессия, но ее врач очень сомневался в этом. Думаю, Бобби стал плодом нежеланной беременности. Малышу пришлось расплачиваться за ошибки родителей.

Джина в изумлении глядела на свою собеседницу.

— Не понимаю. Женщина, безумно влюбленная в своего мужа, носящая под сердцем его ребенка… Уму непостижимо!

— Только не для Телмы. Для нее беременность и ребенок означали лишь то, что ей придется на время позабыть об удовольствиях и привычной жизни. Кроме того, она очень гордится своей фигурой, а во время беременности сильно располнела и ужасно переживала по этому поводу. Нет, это все не для нее. Тем более что Бобби ужасно похож на нее, но вовсе не красив. В нем, как в кривом зеркале, черты Телмы исказились и стали едва не уродливыми.

— Зато он очень умный, — встала на защиту своего любимца Джина.

— Иногда даже чересчур, — печально отозвалась Бетани. — Бобби — мыслящий ребенок. И он на редкость ранимый. Будьте рядом с ним, Джина, только этого я от вас и прошу.

Миссис Форк принесла им ужин в спальню Джины. Держалась она тише обычного, но на удивление ласково.

— Смотри, Бобби, я испекла эти блинчики специально для тебя. И взбитые сливки. Надеюсь, тебе понравится. А вам, Джина, холодная курица и салат, а то слишком жарко. Насколько я понимаю, сегодня вечером в столовой ужинают в тесном семейном кругу.

Она не упомянула Телму, но все было ясно и без слов.

Когда домоправительница ушла, девушка выкатила столик на колесиках на балкон, принесла стулья, и они с Бобби уселись ужинать. У нее напрочь пропал аппетит, однако ради мальчика Джина изображала интерес к еде. Надо сказать, все было и вправду очень вкусно.

Весь вечер оба сидели как на иголках, ожидая, что в любой момент раздастся стук в дверь и Бобби позовут вниз, к матери. Но никто так и не пришел. Напряженная атмосфера настолько утомила их, что в конце концов Бобби сдался, безропотно позволил себя уложить и почти сразу заснул, точно искал во сне убежища от всех тягот жизни.

Ночь выдалась душной, а под утро Джину разбудил ветер. Он с неистовой силой врывался в раскрытое окно спальни, трепал занавески, пока не сорвал их вместе с карнизом, разбив при этом вазу, стоявшую на тумбочке.

— Силы небесные! — Еще не придя в себя после беспокойного сна, Джина соскочила с постели. Голова чуть-чуть кружилась.

На миг ее ослепила прорезавшая полнеба молния. Вдали пророкотал гром. Логичное завершение мучительного вечера! Возможно, после грозы дышать станет легче, однако сама гроза могла оказаться очень опасной. Такой молнии Джина еще никогда не видела, а ведь и в их краях грозы — частое явление.

Ну и ветер! Если сорвало ее занавески, то наверняка нечто подобное творится в комнате Бобби. Не хватало только, чтобы малыш проснулся и напугался. Если закрыть ставни, в спальне будет тихо и спокойно, а чтобы было не слишком жарко, можно включить вентилятор. Вот бы Бобби проспал здоровым детским сном до утра, а лучше — до самого обеда!

Не накидывая халата, Джина выскочила на балкон и помчалась к детской, на бегу поглядывая на круживших над деревьями потревоженных непогодой птиц. Их резкие крики лишь усиливали общую тревожную атмосферу. Молния полыхнула снова, за ней последовал новый, еще более оглушительный раскат. Джина невольно зажала уши. И тут небеса словно разверзлись. Навес над балконом не спасал от сильных косых струй. Даже дождь был горячим, казалось, капли обжигают тело. Неистовые порывы ветра трепали распущенные волосы девушки, едва не сдирали с тела тонкую ночную рубашку. Задыхаясь, она ворвалась в спальню Бобби — и тут же столкнулась с кем-то, уже находящимся там.

На миг оба остолбенели в изумлении. Сердце Джейкоба сжалось и вдруг расширилось до поистине необъятных размеров, руки сомкнулись вокруг Джины, точно она была порожденным грозой призраком, который надо во что бы то ни стало удержать, не дать ему растаять.

— Боже праведный, и что это у меня тут? — пробормотал он внезапно охрипшим голосом.

Глупый вопрос! Как будто кто-нибудь, кроме одной-единственной девушки на всем земном шаре, мог вызвать у него столь яростное и резкое возбуждение! Она была почти обнаженной — лишь тоненькая, насквозь промокшая ночная рубашка прикрывала это столь восхитительное и желанное тело. Джейкоб жадно вдыхал свежий, фиалковый запах ее волос, сливающийся с пряными ароматами дождя.

Снова полыхнула молния, вырвав на миг из мрака алые полуоткрытые губы, огромные, кажущиеся почти черными глаза, едва прикрытую промокшей тканью грудь с отчетливо вырисовывающимися бугорками сосков, подобных бутонам роз. Как же ему хотелось нагнуться, накрыть ладонями эти бутоны, испить губами их нежную влагу!

Джина, о, Джина!

О нет, она не была жертвой на алтарь его мужской алчности — он любил ее. Любил с первой секунды, с первого взгляда. Все в жизни Джейкоба вело его к этому мигу откровения.

Девушка слабо шевельнулась в его объятиях и выразительно посмотрела на маленькую фигурку Бобби, мирно спящего в кроватке.

— Я хотела закрыть ставни, — еле слышно прошептала она.

— Я тоже. — Он резко отпустил ее, стараясь унять отчаянную жажду, требующую немедленного насыщения. — Идите на балкон, а я закрою. Кстати, вам надо переодеться. Ваша рубашка насквозь промокла.

Сам Джейкоб был полностью одет. Собственно говоря, он еще и не ложился, так растревожил его неожиданный визит бывшей жены.

На ее месте любая любящая мать захотела бы немедленно видеть своего ребенка. Но Телме этого и в голову не пришло. Зато радости от встречи с бывшим мужем она не скрывала, скорее наоборот, подчеркивала. Она в восторге, она просто счастлива, она давно мечтала об этом дне! Что и он должен быть в восторге, подразумевалось как бы само собой. Джейкоб только диву давался: ну сколько нужно повторять, что ни о какой любви между ними, ни о каком возврате былого и речи быть не может! Какие бы то ни было нежные чувства к этой женщине угасли в нем еще до рождения Бобби, а уж то, что было дальше, лишь еще больше расширило пропасть, разделяющую их.

Закрыв ставни, он помедлил на пороге, глядя на свернувшегося клубочком сына. Бобби крепко спал и, надо надеяться, видел во сне что-нибудь очень-очень приятное.

Джейкоб вышел. Джина послушно ждала его снаружи. Брызги дождя окутали их облачком голубоватого тумана. Небо то и дело прорезали вспышки молний. Однако ни дождь, ни ветер не могли затушить пожар, бушующий у него в крови. Джейкоб молча взял девушку за руку и повел к ее спальне. Уже стоя на пороге, он понял, что борьба с собой безнадежно проиграна, и снова привлек Джину к себе.

— Боже, как я хочу тебя! — простонал он, изнемогая под бременем страсти и добровольно наложенного на себя воздержания.

Склонившись к девушке, Джейкоб прильнул поцелуем к губам, что она охотно ему подставила. Губы были мягкими, сладкими, влажными от дождя. Ночная рубашка липла к коже Джины. О, как хотелось ему сорвать этот никчемный клочок ткани, ощутить ладонями ее трепещущее нагое тело! Над головой прогремел очередной раскат грома, но Джейкоб его не слышал, так велико было его возбуждение. Сколько под силу вынести мужчине? Жить под одной крышей с этой девушкой — юной, прелестной, лучащейся красотой. Девушкой, что сумела понравиться всем в доме, если не считать ревнивой Вирджинии. Девушкой, что смогла возвратить душевный покой измученному ребенку. Жить с ней под одной крышей, изо дня в день общаться с ней, встречаться за обеденным столом и, ложась спать, постоянно видеть ее облик за крепко сомкнутыми веками.

На миг прервав поцелуй, чтобы дать ей вздохнуть, Джейкоб вдруг краем глаза заметил, что в дальнем конце балкона что-то движется… Женщина. И она шла к ним. Нельзя было терять ни секунды. Сейчас был не самый подходящий момент для бурных сцен. Схватив Джину на руки, он внес ее в спальню.