Но Ланя-то, Ланя почему так на него смотрела? Неужели она такая дурная? Ни с кем не остановись, не поговори — ведь это же нелепость.

Надо раз и навсегда объясниться.

Приняв это решение, Максим отправился на поиски девушки.

На ферме ее не оказалось, дома — тоже. Встретилась Аришка. Склонив голову на плечо, вполприщур глянула на Максима.

— Чего закручинился? То ли разлучница дорожку перебежала?

Максим ничего не ответил. Нахмурясь, шагнул в сторону, чтобы обойти Аришку.

— А ты не злись! — сверкнула Аришка зубами. — Для влюбленных я завсегда сочувствующая. Потому как сама больно влюбчива. В райком твою Ланюшку вызвали.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво посмотрел на Аришку Максим.

— Стало быть, знаю! — игриво улыбнулась Аришка.

— Не врешь?

— Могла бы и соврать, коли деньги с тебя брать. А задаром и не брешу и не грешу.

В самом деле, зачем ей было врать?

Максим, терзаемый размолвкой с Ланей, вышел за село, надеясь развеяться среди зеленых полей. Глубоко задумавшись, он незаметно для себя попал на прямушку, шел и шел, пока не спохватился, что уже далеко позади осталась согра.

Уже начало смеркаться. Необходимо было поторопиться домой. Максим не избавился от куриной слепоты. Вообще-то болезнь не очень донимала, приступы ее бывали только весной, и то не каждый год. Но нынче Максим проявил беспечность, заранее не полечился, в результате в сумерках и ночами, даже светлыми, ничего почти не видел. С таким зрением не хитро было заблудиться в согре: среди тальников и зарослей смородины петляли бесчисленные тропки, проложенные в поисках ягодных мест.

Возможно, он успел бы еще проскочить согру прежде, чем на глаза ему должна была навалиться темнота. Остальной же путь — полем до деревни — он нашел бы и наугад. Но достигнув центра согры, где тропинка описывает полукружье, обходя зыбкую чарусу, Максим услышал странные, будто по земле ползущие звуки:

— Ите… ите… ди… ди…!..

Чаруса — красивым этим словом зовется в народе болотистая лужайка в лесу или среди кустарника. Посмотреть на такую лужайку — глаз радуется. Ласкова, свежа и нежна зеленая травка. А поторопись, неосторожно ступи на эту чарусу — «почва» сразу уйдет из-под ног, мигом засосет тебя губительная трясина.

Максим хорошо знал, какое страшное место огибает тропка, поэтому сразу остановился, прислушался: неужели кто-то попал в чарусу, зовет на помощь?

Звуки повторялись непрерывно, они стали яснее. Теперь парень различал уже два голоса. Один тянул настойчиво: «И-те, и-и-те-е!», другой словно подвывал: «Ы-ы-ы, и-и!».

Что же делать? Броситься на помощь? Глаза уже застилала темнота. Через несколько минут она будет кромешной. Чем и как он поможет тогда?.. Бежать в колхоз, звать людей на выручку? Могут опоздать.

Максим растерялся. С полминуты он стоял, чувствуя лишь одно: собственную беспомощность.

— Ите-те!.. — с короткими паузами раздавались крики.

И он решился. «Подумаешь, худо вижу! Зато отлично слышу и местность знаю».

Еще раз повнимательнее прислушавшись, Максим установил, что призывы о помощи идут с той стороны чарусы. Это было удивительно. Кто, зачем забрел туда? Летом бабы могли пойти за ягодой, а сейчас, весной, что там делать? Впрочем, разгадывать эту загадку было некогда. Он свернул с тропки, стал продираться сквозь чащу.

А в чарусу попала Алка. Случилось это так.

Той же тропкой через согру, которой возвращалась домой Алка, шла из райцентра пожилая колхозная крольчатница Дарья Ступина. Тетка Дарья ездила в гости к дочери в пригородный совхоз. Туда завезли откуда-то с Урала партию кроликов новой породы. Эти чудо-кролики весили почти по пуду! Дарья, конечно, загорелась: на своей бы ферме развести таких великанов! А по характеру Дарья была такова, что если загорится, то остудить ее трудно. Для начала она сумела отвоевать парочку крольчат.

Поместив добычу в фанерный ящичек с сеткой, Дарья доехала на поезде до ближайшей к колхозу станции, а оттуда, не найдя попутной машины, отправилась со своей бесценной ношей прямиком, знакомой тропинкой.

Среди согры, как на грех, она споткнулась о корневище, упала. Ящичек вырвался из рук, ударился о землю, открылся, и перепуганные крольчата шмыгнули в кусты.

Показав проворство не по возрасту, Дарья вскоре поймала за уши одного беглеца. Но другой крольчонок оказался необыкновенным хитрецом. Затаившись под кустом, он неподвижно сидел там до тех пор, пока женщина не обнаружила его. Стоило ей лишь протянуть руку — он мигом давал стрекача под другой куст. И Дарья, чуть не плача, вынуждена была опять подкрадываться, замирать, а потом опрометью кидаться вперед…

Махнуть же на беглеца рукой, явиться в колхоз с одним крольчонком Дарья никак не могла. Все ее труды пропали бы даром. Всякими правдами-неправдами добыть парочку чудо-крольчат, привезти их за две сотни километров и выпустить на волю почти у самой фермы — это же курам на смех!

В азарте погони крольчатница не заметила, что обошла чарусу почти кругом. Она совсем забыла об этом гиблом месте. Поэтому, когда крольчонок выскочил на топкую лужайку и вдруг запутался в ветках поваленной ветром старой березы и в рыжей прошлогодней траве, Дарья, торжествуя победу, необдуманно бросилась за ним. Бросок вышел удачным — беглец забился в руке Дарьи.

Но тут она почувствовала: ноги уходят в трясину. Крольчатница мгновенно вспомнила о чарусе, в ужасе рванулась, надеясь выскочить обратно на твердый грунт. Однако достигла лишь того, что ушла в топь по живот.

Не будь рядом упавшей березы — гибель оказалась бы неизбежной. Дарья успела ухватиться за ближний березовый сук. Чаруса перестала засасывать. Но подтянуться, выбраться из трясины у женщины сил не хватило. Оставалось одно — кричать, звать помощь. И Дарье повезло. Крики ее услышала Алка, возвращавшаяся из райцентра. Она сразу бросилась на выручку.

Как ни бедственно было положение крольчатницы, она прежде всего побеспокоилась о крольчонке, сунула его подбежавшей Алке.

— Держи, посади вон в клетку!..

Человека наполовину затянула чаруса, а он старается спасти крольчонка! Это показалось Алке верхом жадности. Она так растерялась, что крольчонок, забившись, едва не вырвался у нее из рук.

— Крепче держи! — надсаженным голосом потребовала Дарья. — Животине этой цены нету! Из города на ферму везу… А за меня не бойся, я за сук крепко ухватилась, не затянет пока…

Алка нашла ящик, затолкала туда крольчонка и поспешила на выручку к Дарье. Но когда она, подойдя по стволу вплотную к женщине, подала ей руку и потянула из трясины, ноги неожиданно соскользнули с обомшелого ствола. Не успела Алка опомниться, как завязла в чарусе рядом с Дарьей.

Теперь они обе сидели в ловушке, обе не могли ни выбраться самостоятельно, ни помочь друг другу. Обеих поддерживал один и тот же ствол. Поневоле пришлось голосить:

— Спасите!.. Люди!..

Этот-то призыв и услышал Максим.

— Держитесь, держитесь! — закричал он в ответ. — Иду на помощь!

Продираться сквозь чащу было трудно — сучья рвали одежду, больно хлестали по лицу, по глазам. Но выходить на открытое место парень боялся: кто знает, твердая почва окажется под ногами или гиблая чаруса? Даже при хорошем зрении порой нелегко определить это. По кустам, по крайней мере, можно ломиться без особого риска — всегда есть за что ухватиться.

В любом другом случае Алка с теткой Дарьей удивились бы тому, что человек прет прямо по кустам, когда можно миновать их. Но теперь им было не до этого. Приближающийся треск, наоборот, радовал их, и они, особенно тетка Дарья, только поторапливали:

— Сюда! Сюда подавайся! Тут мы завязли…

Наконец Максим добрался до места «аварии».

— Что же мне делать? Как подступиться? — спросил он смущенно, почти ничего не видя перед собой.

— По березе двигайся! — сказала тетка Дарья. — Только осторожней, не сорвись, а то погибель тут нам всем…

Алка молчала. Появление Максима не удивило ее. Еще раньше, когда, пробираясь по кустам, он вел с ними перекличку, девушка узнала его голос. Но теперь, когда Максим очутился рядом, Алкой овладело такое волнение, что казалось: скажи она лишь одно слово, отвлекись на секунду разговором — руки сразу выпустят сук, болото мгновенно засосет ее.