Фарисеям, чрезвычайно щепетильным в вопросах веры, подобные заявления Христа казались совершенно недопустимыми. Между ними и Иисусом сразу же начались ожесточённые споры, описаниями которых переполнены все четыре Евангелия. Отзвуки этих споров можно найти даже в Талмуде — идейном наследии фарисеев. Судя по тому, с каким предубеждением и неприязнью представлен Иисус в талмудических текстах, разногласия между ним и фарисеями, действительно, были весьма серьёзными. Так, в Талмуде утверждается, что Иисус был рождён вне брака; что его матерью была дамская завивальщица волос Мария; что её мужем был Паппос бен Иегуда, а любовником — некий римский солдат Пандира или Пантера[27], который якобы и был подлинным отцом Иисуса {133}. Согласно Талмуду, Иисус высмеивал слова мудрецов, называя сам себя богом, и говорил, что вознесётся на небеса. Его судили и приговорили к побиению камнями в Луде {134}. Подобные порочащие слухи, вероятно, имели хождение и при жизни Христа. В Евангелиях сообщается, что во время одного спора разъярённые противники заявили Иисусу: «Мы не от любодеяния рождены» (Ин. 8:41). Возможно, это был намёк на незаконное происхождение, долженствующий опорочить репутацию Христа, как законоучителя. Подобными слухами, имевшими хождение в иудейских кругах, пользовался, по-видимому, и яростный критик раннего христианства греческий философ Цельс. В своей книге, написанной примерно в 177 — 178 гг., он утверждал, что Мария «была уличена в прелюбодеянии и родила от какого-то солдата, по имени Пантера» {135}. «Отвергнутая мужем, она, позорно скитаясь, родила втайне Иисуса» {136}. (А ещё говорят, что «чёрный пиар» — изобретение наших дней! Как видим, его грязными приёмами не гнушались пользоваться для дискредитации идейных противников ещё в глубокой древности.)

   Ещё более опасными врагами Иисуса были саддукеи, представлявшие собой иерусалимскую священническую верхушку, а также крупных землевладельцев, военную знать и чиновничий аппарат. Вождями саддукеев являлся могущественный клан первосвященников из рода Боэтусеев, родоначальник которых, Боэтус, ещё при Ироде Великом был возведён в сан первосвященника в награду за то, что отдал царю в жёны свою дочь. Получив власть, боэтусеи слились с саддукеями в одну влиятельную партию, которая в талмудической литературе попеременно называется то саддукеями, то боэтусеями. В течение долгого времени первосвященниками являлись выходцы из рода Боэтуса или семейств, находившихся с ними в родственных связях. Покидая свой пост, все они продолжали пользоваться преимуществами этого высокого звания. Более того, эти привилегии распространялись на их семьи и других родственников. В результате образовалась мощная политическая группировка, пользовавшаяся немалым влиянием в делах государства.

   Во времена Иисуса должность первосвященника занимал Иосиф Каиафа[28], назначенный на этот пост прокуратором Валерием Гратом, предшественником Пилата. Во время римского владычества первосвященники редко сохраняли свой сан более года, а Каиафа умудрился просидеть на этой должности целых 18 лет (с 18 по 37 г. н. э.). Это, несомненно, говорит о его политической изворотливости и умении ладить с римскими властями.

   Каиафа являлся зятем Иосифа Анана (Анны), который и сам когда-то был первосвященником (с 6 по 15 г. н. э.). Но, даже уйдя в отставку, Анан не утратил своего влияния, что, кстати, объясняет тот факт, почему схваченного Иисуса повели вначале к нему, а не к действующему первосвященнику Каиафе. Пятеро сыновей Анана друг за другом, почти не нарушая преемственности, также являлись первосвященниками. Пятый сын Анана, тоже Анан, был тем самым первосвященником, который в 62 году приказал казнить Иакова, брата Господня.

   Клан боэтусейских священников был очень богат и влиятелен. Основу их благосостояния составляли доходы, которые, согласно Моисееву Закону, в виде религиозных налогов взимались в пользу Иерусалимского храма. Наиболее важным источником поступлений был храмовый налог в полшекеля, который платил каждый совершеннолетний свободный еврей мужского пола как в самой Иудее, так и в диаспоре. Наряду с храмовым налогом в Храм поступали частные дары и пожертвования от евреев и чужеземцев. Многие богачи завещали Храму свои дома и поля, но поскольку Храм не держал земельной собственности, пожертвованные земли подлежали продаже, а вырученные деньги поступали в храмовую казну. Сильно укреплённый и охранявшийся Иерусалимский храм считался надёжным местом, куда можно было без боязни помещать на хранение золото и серебро. Эта часть храмовой казны была столь велика, что Иосиф Флавий не побоялся назвать Храм главным хранилищем «всего еврейского богатства» {138}. Само собой разумеется, депозитные функции выполнялись Иерусалимским храмом не на безвозмездной основе.

   Помимо этого, Храму, согласно Торе, должна была принадлежать десятая часть урожая и скота, подлежащая отчислению в качестве особой религиозной повинности. Храму принадлежали и первенцы всех животных и даже первенцы людей, выкуп за которых составлял пять шекелей. Наконец, Храм обладал монополией на всю торговлю, связанную с храмовыми службами, а также на операции по обмену денег.

   В результате в храмовой казне скапливались колоссальные богатства, которые поддерживали благосостояние иерусалимских жрецов высших рангов и в первую очередь первосвященников, владевших роскошными домами на Масличной горе к западу от храмового комплекса. После Шестидневной войны 1967 года в этом районе проводились обширные раскопки, в результате которых были обнаружены развалины великолепного особняка, с большой долей вероятности, принадлежавшего когда-то первосвященнику Анану. Это был большой трёхэтажный дом с широким входом и прекрасным видом на Храм. Стены внутри дома были сплошь покрыты цветными фресками, мрамором и лепкой с цветочными мотивами. Повсюду находились мозаичные полы. По соседству находились и другие богатые дома, в руинах одного из них была найдена каменная гиря с надписью по-арамейски «Бар Катрос», что означает: «Принадлежащий дому Каиафы» {139}.

   Алчность первосвященников не знала границ. Даже живя, по меткому выражению Остапа Бендера, «в пошлой роскоши», они не гнушались промышлять откровенным грабежом, причём часто грабили своих же коллег — простых священников. «Первосвященники настолько потеряли всякий стыд и дошли до такой дерзости, — говорится у Иосифа Флавия, — что решались отправлять своих слуг к гумнам, чтобы забирать там десятину, предназначавшуюся для простых священнослужителей. Таким образом случилось, что несколько бедных священников умерло от голода» {140}.

   В Талмуде сохранились некоторые народные сатиры, обличающие своекорыстие и беззакония боэтусейских первосвященников, стоявших у власти ещё со дней Ирода. В одной из них рассказывается: «Горе мне от дома Боэтуса, горе мне от их дубинок. Горе мне от дома Каиафы, горе мне от их кольев. Горе мне от дома Анны, горе мне от их нашёптываний... Ибо они — первосвященники, сыновья их — казнохранители, зятья их — служители Храма, а слуги их стоят над нами и бьют нас палками» {141}.

   Не очень-то привычно читать подобные вещи о служителях культа, словно это и не церковники еврейские были, а какие-то уголовные «авторитеты» в окружении «шестёрок», готовых, не задумываясь, пустить в ход свои колья и дубинки.

   Кстати, о кольях и дубинках. Мы ещё увидим их в руках «группы захвата», пришедшей по приказу первосвященника арестовать Иисуса в Гефсиманском саду. Малозначительная, казалось бы, деталь, однако способная пролить свет на истинных организаторов расправы над Иисусом. Слуги первосвященника, как штурмовики, ходили повсюду с кольями и дубинками, и об этом, конечно же, было известно каждому жителю Иерусалима.