Сенсоры Кранга мгновенно просканировали небо на много световых лет во всех направлениях. Поскольку активатор ничего не делал на инструктажном уровне, кроме трансляции ощущений опасности, машина ввела систему общего оптимального сканирования и надеялась, что ее окажется достаточно. Она признала в активаторе новичка. Его надо направлять. Где-то мелкая цепь должным образом отметила, что единственный корабль чуждой конструкции был распылен в момент активации Экрана, попав в него, когда тот возник. На волосок! Кранг опять пожалел, что мог действовать только с частью сознания до мгновения полной активации. К счастью, судно не проникло. Никакого вреда не причинено. Активатора уведомили, и он согласился. Еще один корабль – нет, два – притаились как раз за пределами Экрана. Хотя они оставались неподвижными и не предпринимали никаких враждебных действий, активирующий мозг указал Крангу сфокусироваться на участке пространства, занимаемом большим из двух судов. Машина послушно выполнила указание.

Ее поле оптимальной фокусировки на близком расстоянии являлось сферой минимум в тысячу километров. Она могла без всякого труда поразить указанное судно, совершенно не задев в то же время другое. Эти невероятные сенсоры могли образовать необходимый конус проекции в метре от любой желаемой точки. Это намного больше, чем требовалось. Она извлекла из сотрудничающего теперь мозга 1-го класса необходимые уточняющие данные. Будь у Кранга ноги, он притопывал бы ими, отбивая такт.

Наверху ритмические пульсации, превращавшие в труху мысли Цзе-Мэллори, на мгновение прекратились. Они тут же трансформировались в совершенно неописуемый гибрид между пронзительным криком и ревом. Ультразвуковой визг летучей мыши, усиленный в миллион раз и едва слышимый, сопровождаемый электротрубами и литаврами. Это не давило столь нестерпимо ему на череп, по сравнению с прежней музыкой. Социолог сумел перекатиться на спину и лежал, не двигаясь, тяжело и неровно вдыхая враждебный воздух, который, казалось, не желал попадать в его легкие.

Он повернул голову. Движение причинило ему боль. Он боролся, пытаясь не дать этому скрежещущему стону проникнуть слишком глубоко, зная, что если он расслабится и позволит ему захватить его, то острые как нож звуки начнут кромсать нервы и нейроны. Он мог предотвратить это.

Малайка явно оказался крепче любого из них. Каким-то образом он сумел, шатаясь, подняться на ноги и начал, кренясь и отклоняясь, двигаться в направлении помоста. Он одолел половину расстояния, когда задвигалось здание.

В момент первого звука Вульф врубил двигатели краулера и рванул к двери. К счастью, большая машина стояла повернутой в этом направлении. Когда его ударило первым полным аккордом, он свалился с сидения водителя, зажав ладонями уши. Но краулер, установленный на данный курс, тупо продолжал ползти дальше. Как и прежде, огромные двери раздвинулись. В тот же миг, как они закрылись за краулером, пытка прекратилась.

Вульф медленно взобрался на сиденье и сумел остановить отчаянный бросок машины, прежде чем тот швырнул бы ее с обрыва. Он не знал, что произошло, все было слишком быстрым! Но он знал, что капитан и остальные все еще внутри. Он быстро проверил грузовой отсек. Обе женщины без чувств растянулись среди припасов, – то ли от воздействия этой "штуки", то ли от их быстрого рывка – он не мог этого определить.

Что же делать? Беспомощно растянувшись на полу краулера, ни на что не способный от мучительной боли, он мало чем может помочь капитану или кому бы то ни было. В данный момент о возвращении внутрь не могло быть и речи. Попытка наладить связь произвела только океан помех. Возможно, ему удастся найти в челноке что-нибудь, способное заэкранировать его мозг и позволить ему вновь вступить в этот ад. Ему не было дано времени на обдумывание этой проблемы.

Здание, все миллионы тонн его, меняло свое местоположение. Оно накренилось вперед, и на мгновение его обуял страх, что оно опрокинется на малюсенький краулер. Оно не опрокинулось. Оно зависло на секунду, паря в вихревом небе, а затем слегка повернулось к югу. И начало глухо гудеть. Вибрация ощущалась и сквозь пол кабины. На высоте нескольких миль в насыщенном пылью воздухе он увидел, что верхние метров сто строения начали пылать иссиня-черным цветом. Он никогда раньше не видел чего-нибудь пылающего черным цветом, и этот феномен загипнотизировал его. Он продолжался каких-то тридцать секунд. Круглое основание, на котором покоилось здание, казалось, слегка посветлело. На некотором расстоянии вокруг здания воздух на мгновение принял розовый оттенок. А затем все прекратилось.

Кранг произвел устранение второго судна столь же буднично, как и первого. Весь процесс с момента первоначальной активации до настоящего времени занял немногим меньше двух минут.

Кранг терпеливо ждал дальнейших приказаний от Активирующего Звена. Директивы уничтожить другой чуждый звездолет не поступало. Фактически, мозг тут же устранился от управления Крангом. Машина поспорила сама с собой. Прошло очень много времени с тех пор, как она последний раз работала на полную мощь. Она вновь открыла, что ей это ощущение вполне нравится.

Но зашитые в нее инструкции были четкими и не оставляли никакого места для логических отклонений. При отсутствии активирующего мозга ей полагалось вернуться к состоянию спячки на пониженной мощности. Это означало дезактивацию всех, кроме самых элементарных ремонтно-охранительных функций. Кранг вздохнул. Цели построивших его, казалось, часто отличались от его желаний, но у него не было возможности изменить свою программу. Огромные лопасти в глубине известняковых пещер, канализировавшие непрекращающиеся вихри планеты, начали опускаться. Генераторы, черпавшие бессчетные эрги энергии из расплавленного ядра планеты, уменьшили подачу, и кипящий железо-никелевый центр успокоился.

Медленно, но эффективно Кранг приступил к выполнению задачи по выключению самого себя.

Флинкс сполз со скамьи и поднялся. Голова у него все еще пульсировала, но настоящая боль почти исчезла. Он напивался допьяна только раз в жизни. Теперь к нему вернулись воспоминания о мучившем его после этого чудовищном похмелье. После того как они пронеслись вблизи от нейтронной звезды, у него были измочалены и измотаны мускулы. Теперь они контролировались натянутой не менее туго, чем струны рояля, оскорбленной и подвергнутой жестокому насилию нервной системой, а костный мозг вибрировал в точном соответствии с тяжеловесным ритмом смолкнувшего Кранга. Он заглянул внутрь, бессознательно перестраивая определенные клеточные структуры. Боль растаяла, оставив после себя вспышку света.

Он огляделся кругом.

С помощью своего друга Трузензюзекс медленно поднимался на ноги. Флинкс совершенно не желал представлять себе, что именно пережил инсектоид с его незащищенным экзоскелетом. Неожиданный наклон здания помешал Малайке добиться успеха в его попытке добраться до помоста. Теперь он сидел на краю скамьи, массируя колено и заботливо проверяя себя на предмет возможных повреждений. В общем, он казался целым, так как с его толстых губ срывалось во все возрастающем изобилии множество ругательств на замечательно большом числе языков.

Удостоверившись, что с его челанксийскими спутниками все в порядке, Флинкс обратил все свое внимание к змею. Маленькое кожистое тело плотно свернулось в спираль под колпаком активации. Оно не подавало никаких признаков жизни. Стараясь не угодить под этот купол головой, он взял Пипа со скамьи. Тот все еще не шевелился. Он осторожно прозондировал тельце своим обновленным стимулированным мозгом. Его вытолкнули в новую незнакомую вселенную, и он все еще испытывал некоторую неуверенность (а если честно – страх) в своих способностях. Он прозондировал глубже. Мини-дракончик послужил проводником силам, управиться с которыми было выше его возможностей. Подобно перегруженному конденсатору, ему требовалась определенная реорганизация и переналадка.