Наша первоначальная мощь берется от небольшой водородной "запальной свечи", – иногда я гадаю, откуда взялось это выражение – установленной неподалеку от генератора, расположенного в трубчатой части корабля. Коль скоро поле возникло, его можно в определенной степени "канализировать". Именно отсюда-то мы и получаем гравитацию для корабля и энергию для освещения, автобара и всего прочего.

На случай отказа двигателя имеются заготовки для превращения веера в старый двигатель ионного типа, получающий энергию от водородной свечи. Потребовалось бы двенадцать лет при наивысшей его скорости, чтобы добраться от Мотылька до Кабеля, ближайшей населенной планеты. А дальше в пространстве, там, где звезды более рассеянны, дело обстоит еще хуже. Но лучше через двенадцать с чем-нибудь лет, чем никогда. Оказавшиеся на мели корабли спасались-таки этим способом… те, что сумели преодолеть трудности, вроде отсутствия продовольствия или безумия. Но процент отказа у КК-двигателей мизерный. Только изредка человеку удается раздолбать его.

– Спасибо, – поблагодарил ее Флинкс. – Это помогает… в некотором роде. – Он бросил взгляд на Вульфа и увидел, что тот совершенно погрузился в работу. И, понизив голос, сказал: – Между прочим, я думаю, что вы неправильно представляете себе, что такое Рысь.

– Проститутка, – автоматически ответила она.

– Угу, Рыси – это группа прекрасных и честолюбивых женщин, не рассматривающих пожизненный брак как конечный итог развития цивилизации. Они предпочитают переходить от одного интересного мужчины к другому.

– Именно так я и слышала. И видела. Все равно это вопрос личной точки зрения. – Она подчеркнуто фыркнула.

Он направился к выходу:

– Поэтому я думаю, вам незачем беспокоиться, что Сиссиф или любая другая остановится на вашем коммерсанте навсегда.

– Слушайте! – закричала она. – В последний раз вам говорю, я… – она резко снизила тон, когда Вульф с любопытством посмотрел в ее сторону. – Я не влюблена в Максима Малайку!

– Разумеется, разумеется, – отозвался из дверей Флинкс. – Это сразу видно.

И лишь некоторое время спустя, просматривая видеозапись в своей каюте, он вдруг сообразил, что пропустил переход.

Телин ауз Руденуаман непринужденно отдыхала в своих комнатах большого комплекса в поместье тетки. Одета она была скудно, то есть по меньшей мере столь же мало, как и огромный мужчина, стоявший перед настенным зеркалом, восхищаясь игрой своих мускулов.

– Рори, – обратилась она к потолку. – Ты ведь любишь меня, не правда ли?

– Гммм, угум, – отозвался мужчина, сгибая колено и разминая мускулы предплечья.

– И ты сделаешь для меня все что угодно, не правда ли?

– Угум, гммм.

– Тогда почему же, – внезапно закричала она, сев на постели, – ты, черт возьми, ничего не сделал этим утром, когда старая ведьма набросилась на меня?

Мужчина вздохнул и с сожалением повернулся от зеркала лицом к ней. Тело его было твердым, но лицо удивительно мягким, почти детским. Прекрасным и мягким. Выражало оно дружелюбие и описывалось лучше всего как до крайности бессмысленное.

– Телин, милая, я мог бы кое-что сказать, но чего бы я этим добился? Только вызвал бы у нее больше подозрений по отношению к нам. Она уже все равно твердо решила задать тебе жару, и все сказанное мной вряд ли смогло бы отвратить ее от этого. Кроме того, она, знаешь ли, была права. Ты-таки напортачила с этим…

– Заткнись. Этого я наслушалась утром от нее. Наверняка ведь, она не могла ожидать, что я буду отвечать за неумелость людей, нанятых-то в первую очередь ее ребятами?

Рори Маллап ван Клееф опять вздохнул и начал натягивать золоченый халат.

– Полагаю, что так, милая. Но, впрочем, когда она вообще бывала в чем-нибудь разумна? Я в общем-то не понимаю тонкостей таких дел. Она сделалась страшной сукой, не правда ли?

Телин выскользнула из постели, и подойдя к нему, села рядом. Она собственнически обняла его за массивные плечи.

– Слушай, Рори, я уже говорила тебе. Мы можем добиться хоть какого-то счастья только одним способом: ликвидировав эту старую шлюху раз и навсегда.

Рори усмехнулся. Природа не обделила его чувством юмора, хоть и крайне примитивным.

– Ай-яй-яй, разве можно так говорить о любимой тетушке?

– Да. Только так и можно говорить о ней! И я при том ей льщу. Каждый раз, когда мы обсуждаем ее ликвидацию, во мне берут верх инстинкты милосердия. Но если конкретней…

– Пожалуйста, милая, я сейчас не в настроении.

– Рори, – она снова выпрямилась. – Ты любишь меня… или ее?

– Не надо непристойностей, милая! Ты понятия не имеешь, ни малейшего понятия, какая это трудная задача – необходимость постоянно изображать интерес к этому мешку хирургических чудес. Особенно, – он посадил ее к себе на колени и поцеловал, – после тебя.

– Мммм. Вот такие твои речи мне нравится слушать! – Он снова заставил ее замурлыкать. – Значит, ты посодействуешь мне?

– Как я уже говорил, если ты выдвинешь разумный и приличный план. Любовь любовью, а я не намерен провести остаток своей жизни на каком-нибудь тюремном спутнике из-за какого-то лишь наполовину разработанного замысла. Я не гений, но достаточно умен, чтобы понять это. Потому пошевели мозгами за нас обоих. А я обеспечу любые потребные мускулы, которых, – добавил он, любовно разминая трицепс, – у меня более чем достаточно.

Она выскользнула из его объятий и сердито топнула по покрытому глубоким мехом полу.

– Перестань хоть на минуту восхищаться самим собой и попытайся быть серьезным. Убийство – это не забава.

– Отнюдь, когда оно связано с твоей теткой.

– О, ты невозможен! Ладно, слушай, ты знаешь, как она любит купаться в том маленьком бассейне, там, где все эти красивые рыбки, улитки и прочие? – Глаза ее сузились в щелки. – И что она старается плавать там каждый день?

– Да, я знаю это место. Ну и что?

– Будет ведь очень просто заминировать этот бассейн, как тебе кажется?

Он с сомнением покачал головой:

– Ее люди такое заметят. Ты же знаешь, как она осторожна.

– Не заметят, если мы замаскируем мину под одну из тех проверенных лягушек или что-нибудь еще! – Она так и сияла. – Да, под лягушку. Я уверена, что такое устройство можно изготовить. Да, водонепроницаемое, небольшое, но тем не менее способное вместить смертельный заряд. А ты сможешь, пока я подбрасываю эту штуку в воду, гм, "усыпить" на минуту охранника, больше нам не понадобится.

– План кажется неплохим, милая. Да, Телин, я тоже так думаю! – Он взял ее на руки и нежно поцеловал. – Мне, однако, интересно узнать одну вещь. Почему ты раньше не придумала что-нибудь в этом роде?

Губы ее скривились в хищной улыбке, которая, как она знала, была почти точной копией улыбки тетки.

– О, я придумывала, придумывала. Но до этого утра я не испытывала на самом деле достаточного побуждения! Сегодня я наконец убедилась, что она совершенно обезумела. Будет всего лишь добрым делом подарить ей вечный сон.

Рашалейла Нуаман отключила экран слежки и по-кошачьи улыбнулась самой себе. Щедрость и заботливость ее племянницы… ну, просто потрясали. Так значит, она набралась наконец достаточно смелости, чтобы действительно спланировать это дело! Да, самое время. Но доверить такое этому болвану ван Клеефу! Це-це-це. Плохая мысль, плохая. Как вообще мог кто-то влюбиться в автомат, полнейшее ничтожество, вроде этого! О, разумеется, в постели он был великолепен. Но за ее пределами он был ничто, пустое место, нуль. Само собой, с добрыми намерениями и любящий. Как большой щенок. А, ладно. Пусть себе наслаждается своими играми. Это будет хорошей практикой для Телин. Поднимет ее уверенность в себе и все такое. В конечном итоге, однако, бедняжку придется резко привести в чувство. Она захихикала. Такие безделицы прекрасны, но не в рабочее время. А это кое о чем напоминает. Надо поручить смотрителю убрать всех этих миленьких лягушечек. По крайней мере, временно. Нет смысла зря терять их. Наверное, завтра на ужин.