Нужный миг сам уведомил его. "Огонь!" Не появилось никаких других предложений от инсектоидной половины его разума. Он почувствовал легкий крен поля своего тела, когда корабль выполнил сложный маневр, который сведет на нет любой ответный огонь и в то же время позволит им разделаться с двумя оставшимися вражескими судами. Без поля его бы превратило в желе.

Исчезновение точки с экрана гравитационного колодца сказало ему, что снаряд СККАМ попал в ААннский корабль, пронзив его защиту. В космосе безмолвно вспыхнул сильный взрыв. СККАМ был неспособен "почти попасть".

Сама по себе система СККАМ была модификацией КК-двигателя, тянувшего корабли большинства вышедших в космос рас. Когда встретились люди и транксы, то обнаружилось, что человеческая версия двигателя мощнее и эффективнее транксийского позигравитационного. Она также обладала более высокой пропорцией сохранения энергии, что делало применение ее более разумным. Работая вскоре после Слияния со своими человеческими коллегами, транксийские ученые изобрели множество улучшений в и так уже замечательной системе. Этот модифицированный двигатель сразу же установили на всех челанксийских кораблях, и другие расы начали заказывать компоненты, которые дадут им возможность сделать собственные модификации.

Однако превращение гравитационного двигателя в оружие неотразимой силы была целиком транксийской новацией. Снаряды СККАМ являлись на самом деле термоядерными устройствами, насаженными на маленькие корабельные двигатели, за исключением того, что все их части, помимо тех, что требовали точки плавления свыше 2400 градусов, делались из сплава осмия. Используя собственный гравитационный колодец запускающего судна в качестве первоначальной движущей силы, снаряд отправлялся к цели. На заранее определенном безопасном расстоянии от корабля включался собственный двигатель снаряда. Двигатель этот сразу же достигал преднамеренной перегрузки. Перегруженное силовое поле, уклониться от которого было невозможно, притягивалось к ближайшему гравитационному колодцу, в данном случае, к двигательной системе вражеского корабля. В паре с неуправляемой реакцией термоядерного синтеза два пересекающихся силовых поля двигателей неизменно ликвидировали всякие следы цели. И вражескому судну было бесполезно пытаться спастись, отключив свое собственное силовое поле, потому что если оно и могло пережить столкновение с небольшим полем снаряда, то еще не сконструировали корабля, способного выдержать без экрана силу термоядерного взрыва. А так как защитные экраны действовали от энергии позигравитационных двигателей…

Он почувствовал, как корабль снова накренился, на этот раз не так сильно. В диапазон эффективного удара влетела новая цель. Он опять выстрелил. Трузензюзекс предложил возражение четвертого уровня, а Бран парировал возражающим вето второго уровня. Компьютер согласился с Браном и выпустил снаряд. Обе половины корабельного мозга были частично правы. В результате – новое попадание… но только едва-едва.

ААннское построение, казалось, заколыхалось. Затем левая половина четырехгранника развалилась, когда корабли с этой стороны попытались противодействовать этой опасной атаке на их фланг. Скорее всего, приказ рассеяться отдал ААннский командующий. Запертый в медленном неуклюжем десантном судне, он теперь уже, вероятно, начинал тревожиться за собственную драгоценную шкуру. Подбодренные этим нестратегическим шагом своих противников, туземные оборонительные силы набросились на сломанное построение с фронта, умножая если и не число уничтоженных, то сумятицу, и пытаясь отвлечь внимание ААннских боевых кораблей от своего неожиданного союзника.

Бран только что сделал третий выстрел – промах – когда стингер качнуло сильное сотрясение. Даже в защитном поле его с силой дернуло вперед. Свет мигнул, потускнел и погас, замененный миг спустя жутким синим светом аварийной системы. Он проверил приборы и передал обыденный доклад наверх.

– Тру, на этот раз двигатель сдох по-настоящему. Нам предстоит переходить на всего лишь свободный дрейф… – Он смолк. Типичный иронический ответ что-то запаздывал.

– Тру? Как дела на твоей половине? – Репродуктор выдал в ответ только приглушенное шипение. Он несколько раз щелкнул ручкой переключателя. Тот, кажется, действовал. – Тру? Да скажи ты что-нибудь, слизень! Старая улитка, термит, пьянчуга… черт подери, скажи хоть что-нибудь!

С утратой кораблем способности вести бой в кровеносную систему Брана автоматически впрыснули ГИП-противоядие. Слава Лимбу, автофельдшер все еще цел! Он чувствовал, как тяжело вытекает из него стремление убивать, заменяемое остающимся после него неясным привкусом и неизбежно следующей за боевыми действиями временной летаргией.

Одновременно ругаясь и плача, он начал бороться со своими ремнями. Он отключил силовое поле, не беспокоясь, что корабль может вдруг прыгнуть в боевом рывке и размазать его по всей переборке. Побагровев от усилий, он принялся перелезать через переломанные трубы и искрящиеся короткие замыкания наверх, где лежал на своей боевой кушетке Трузензюзекс. Его собственные мускулы отказывались повиноваться, и он проклинал свои руки, которые упорно соскальзывали с поручней, словно с влажной пеньки. Он и не представлял, находясь в приносящем утешение гипнозе, как сильно пострадало от повреждений маленькое судно. Повсюду плавали колеблющиеся волокна и разорванная обшивка, указывая на потерю бортовой гравитации. Но стручок остался цел, и Бран мог дышать без кислородной маски.

Пост транкса был длинней и ниже, чем у него, поскольку рабочая поза инсектоида – лежать распластавшись лицом вверх. Поэтому первой встреченной Браном частью тела его напарника-мичмана оказалась сердцеобразная голова с блестящими многофасетчатыми составными глазами. Знакомое свечение в них померкло, но не исчезло. Он принялся бешено массировать грудную клетку-б над шейным сочленением, совершая операцию, призванную стимулировать открытую систему кровообращения транкса. Он продолжал заниматься этим, несмотря на сильную влажность, застилавшую его глаза. Откинув голову назад, он, по крайней мере, заставил кровь из пореза на лбу временно поплыть назад.

– Тру! Брось, приятель! Двигайся, черт тебя подери! Встряхнись, сделай что-нибудь, черт возьми!

Его движения не прерывала даже ирония того, что он пытается привести в чувство своего товарища, дабы тот мог находиться в полном сознании, когда ААннские разрушительные лучи разметают их составные части по всему космосу.

Трузензюзекс начал слабо шевелиться под руками Брана, раздалось рваное, неровное шипение из дыхательных спикул.

– МММФФФ! ОООО! Друг мой, сим я уведомляю всех без исключения, что удар по черепу решительно не способствует ученым размышлениям! Пожалуйста, немного ниже и правей, зудит именно там. Увы, боюсь, что у меня небольшой приступ головной боли.

Он медленно поднял иструку к голове, и Бран увидел, что там, где сильно ударил высвободившийся откуда-то штырь после спада силового поля, по лазурному экзоскелету инсектоида протянулась уродливая темная полоса. Организм транксов отличался исключительной крепостью, но и большой уязвимостью к глубоким порезам и проколам из-за их открытой системы кровообращения. Когда их доспехи целы, транксы практически неуязвимы. Намного больше, чем их человеческие коллеги. Тот же самый удар, вероятно, разбил бы Брану череп, как яичную скорлупу. Огромные глаза обратили взгляд к нему.

– Брат-по-кораблю, я замечаю в углах твоих окуляров легкое выпадение осадков, отличающихся по составу от жидкости, что даже сейчас сочится из твоей головы. Я понимаю значение такой продукции и заверяю тебя, что в этом нет необходимости. Помимо ущерба моей безукоризненной и неотразимой красоте, со мной совершенно все в порядке… как мне кажется. Мне между прочим, приходит в голову, что мы оба чересчур долго остаемся в живых. Так как я, похоже, временно ни на что не способен, то я бы оценил, если бы ты прекратил свой дождь-на-лице, вернулся на свой пост и выяснил, что именно там, черт возьми, происходит!