Первой наткнулась на цепь противолодочных сил США Б-130. Случилось это 23 октября южнее Бермудских островов. В ту пору о печально знаменитом треугольнике еще не было столь широко известно, как сегодня, но советским подводникам в тех прокля­тых Богом водах пришлось нелегко. Может, и вправду попавший в Бермуды обречен если не на таинственное исчезновение, то уж во всяком случае на нелегкие испытания.

Наши подводники еще не знали, что едва их субмарины до­стигли зоны действия тогда еще совершенно новой американ­ской системы СОСУС, каждый их шаг, каждое изменение курса становятся тотчас известны американцам. Под толщей воды по океанскому дну на многие сотни миль были раскинуты паучьи сети чутких электромагнитных кабелей, и едва подводная лодка пересекала хотя бы один из них, на береговые станции немедленно шел соответствующий сигнал. Еще один кабель — еще сигнал. После этого в район нахождения нарушителя спокойствия высылались самолеты и корабли. Фактически по теории это была даже не охота за загнанными под воду подлодками, а избиение загнанного в угол противника — так по крайней мере казалось поначалу американ­цам. На деле, однако, все оказалось иначе, и советские моряки в очередной раз показали всему миру, что им лучше всего удаются задачи невыполнимые!

В этом районе патрулировала поисково-ударная группа «Бра­во» в составе эсминцев 24-й эскадры («Блэдли», «Кепплер», «Чарльз С. Сперри») и авианосца «Эссекс». Линия дозора, как это обычно у американцев, носила вычурное наименование «Грецкий орех».

Первое время за Б-130 гонялось лишь несколько самолетов ПЛО «Нептун». Успеха, впрочем, они не имели. Советская лодка удачно от них уклонялась, продолжая сюй путь к Кубе Но СОСУ С есть СОСУС, и американцы, несмотря на все ухищрения командира подлодки, буквально висели на хвосте. Вскоре в район нахождения Б-130 стали подтягиваться и противолодочные корабли во главе с главным «загонщиком» — авианосцем «Эссекс». Самолеты и верто­леты ПЛО буквально засыпали море сотнями сигнальных буев. И все же Б-130 по-прежнему оставляла противника ни с чем Однако с каждым часом уклоняться становилось все трудней. Разряженная аккумуляторная батарея не давала подводной лодке развить ход более пяти узлов, и как бы виртуозно она ни маневрировала, через два-три часа преследователи вновь оказывались рядом

Вспоминает бывший командир Б-130 капитан 1-го ранга в отставке Шумков: «Было очень тяжело. К тому же морально мы были очень напряжены. Буквально за сутки до нашей схватки с «Эс­сексом» внезапно затих эфир. Мы почувствовали, что «дело пахнет керосином». От ГК ВМФ получили радиограмму: «Усилить бдитель­ность. Оружие иметь в готовности к использованию». Перешли на непрерывный сеанс радиосвязи. И вот тогда на нас обрушились американцы.»

Но прежде чем это произошло, на Б-130 случилась беда. Терпение людей бывает беспредельным, металл же имеет свой предел! Наступил такой предел и для вконец изношенных дизелей Б-130.

В одну из вахт к Шумкову в центральный пост буквально ворвался командир электромеханической боевой части капитан-лейтенант Виктор Паршин:

— 

Все три дизеля не в строю! Идти можем теперь только на электромоторах!

Шумков побледнел, прекрасно сознавая, что значит прорывать­ся сквозь весь американский флот с поломанными дизелями.

— 

Виктор Ильич, есть ли у нас надежда ввести в строй хоть один? — помолчав, спросил он командира БЧ-5.

— 

Трудно, — вздохнул Паршин. — На двух треснули главные распределители шестерен, на третьем же самая заурядная усталость металла. Тропики и большие нагрузки сделали свое дело, но будем стараться сделать все возможное!

История с одновременным выходом из строя дизелей на Б-130 во­обще может служить сюжетом для отдельного, почти детективного повествования. Вспоминает бывший командир БЧ-5 Б-130 Виктор Ильич Паршин, капитан 1-го ранга в запасе: «К почти одновремен­ной поломке зубьев шестерен приводов передних фронтов левого и среднего дизелей привела длительная работа дизелей при штормах с оголенными винтами. (Вот когда аукнулся скоростной график дви­жения лодок на маршруте перехода — Б.Ш.) Для устранения этих неисправностей необходимо было иметь новые шестерни, которые в состав бортового ЗИПа, естественно, не входили; кроме того, как оказалось позже, этих шестерен не было даже на складах Северного флота. Новые шестерни лодка получила с завода лишь через полгода после возвращения в базу. К слову, все шестерни, поставляемые на лодки, оказались с браком. Когда их проверили светоскопией, то обнаружили массу микротрещин на зубьях. Так что можно сказать, что свою негативную лепту в исход нашего похода внес и Коломен­ский тепловозостроительный завод, гнавший этот брак массовым порядком».

Нам не дано уже узнать, стало ли известно рабочим коломен­ского завода, что их халатность едва не стоила жизни десяткам моряков-подводников, чьи судьбы оказались на совести неизвестно­го халтурщика. Воистину, не было гвоздя — подкова отпала

В ночь на 25 октября во время нахождения подводной лодки в надводном положении на зарядке аккумуляторных батарей вахтенный акустик доложил Шумкову, что прослушивает при­ближающиеся шумы винтов сразу с четырех направлений. Время от времени шумы внезапно прекращались, а затем возобновлялись вновь. Работа гидролокаторов, однако, не прослушивалась.

— 

Кажется, нас окружают, — пришел к невеселому выводу командир лодки. — Стараются не вспугнуть, наводясь лишь при­борами ночного видения и шумопеленгаторами.

Внезапный крик снизу из центрального заставил находящихся на мостике невольно вздрогнуть:

— 

Корабли дали полный ход! Идут на нас!

— 

Срочное погружение! Все вниз! — скомандовал Шумков.

Спустя какие-то минуты Б-130 уже камнем проваливалась в

глубину. Стрелка глубиномера дрожала на отметке 20 метров, когда над головами подводников раздался яростный рев винтов. И нача­лись взрывы. Один. Второй. Третий. Это американцы забрасывали лодку глубинными гранатами, веля ей всплыть на поверхность. Одна из сброшенных гранат попала прямо в корпус. При ее взрыве люди невольно сжались. Казалось, что начали рваться уже глубинные бомбы. Но ведь бомбы — это уже война!

Беда, как говорится, одна не приходит. По закону подлости именно в момент погружения на Б-130 внезапно заклинило носо­вые горизонтальные рули. Ситуация сразу же стала критической. Всплывать нельзя, ведь никто не мог сказать: началась война или нет. На глубине, под бомбежкой и с заклиненными рулями тоже много не навоюешь. Неведомо каким чудом, но командиру все же удалось удержать лодку на необходимой глубине. Не успел Шумков стереть обильный пот с лица, как последовал доклад из шестого отсека:

— 

В отсек поступает вода!

— 

Шестой! Шестой! — рвал трубку «Каштана» командир. — Доложите обстановку!

Шестой молчал... Зато с надрывом ревели над головой винты американских эсминцев, да рвались у борта глубинные гранаты. Наверное, именно в такие минуты и седеют боевые командиры. Взгляд Шумкова упал на глубиномер. Стрелка показывала без мало­го 160 метров. Бывшие в центральном посту подводники видели, как нервно ходят скулы на обросшем щетиной, изможденном лице командира. Все смотрели на него. Именно командир должен был решить, что делать дальше. Оставаться на глубине? Но тревожно молчит шестой: кто знает, что сейчас происходит там? Всплывать тоже нельзя — ведь это значит подставить лодку под кованые фор­штевни эсминцев. И вдруг долгожданное:

— 

Центральный! Докладывает шестой! Течь ликвидирована!

По центральному посту пронесся общий вздох облегчения:

«Обошлось!» Шумков взглянул на корабельные часы. С начала доклада о поступлении воды прошло всего лишь две минуты, но какими долгими и страшными показались они ему!