Летом 1962 года Северный флот готовился к встрече Никиты Сергеевича Хрущева. Глава Советского государства засобирался на продуваемые ветрами берега Ледовитого океана не случайно. Именно здесь в фиордах древнего Мурмана обретал мощь морской ядерный щит державы, щит, которому предстояло отныне надежно охранять государство от всех превратностей большой политики.

Уже перед самым отъездом на Ленинградский вокзал Хрущев по­звонил министру иностранных дел Громыко.

—  Андрей Андреевич, что предлагаете делать по кубинскому вопросу?

—Думаю, что пора опубликовать заявление о нашей готовности оказать помощь Кубе, — ответил Громыко.

— Правильно, — одобрил предложение главы МИДа Хрущев. — Обязательно дайте отдельным параграфом, что руководство СССР не останется безразличным и к акту агрессии на Кубу!

В Мурманске на перроне поезд встречало руководство флота. Командующего Северным флотом адмирала Касатонова Хрущев принял прямо в своем вагоне. Попытку адмирала сделать официаль­ное сообщение о силах флота и его базировании Хрущев пресек:

—  Полный доклад, Владимир Афанасьевич, сделаете министру обороны. Мне же лучше расскажите, как осваиваете атомные под­водные лодки. Присаживайтесь рядом

Слушая Касатонова, он попутно задавал вопросы, а получив на них ответы, удовлетворенно кивал головой. Рассказав о первых успе­хах атомного флота, командующий остановился и на трудностях.

—  Что ж, — резюмировал услышанное Хрущев, — главное, что атомные лодки уже начали плавать. Теперь нам только надо по­строить их достаточное количество!

Принесли чай... Обстановка стала совсем непринужденной, а Хрущев все расспрашивал и расспрашивал командующего о флоте, о людях, о кораблях.

На следующий день глава государства отправился осматривать новейшие боевые корабли, стоявшие у причалов Североморска. Од­нако особенно интересовали Хрущева все же атомоходы. Когда же на выходе в море ему продемонстрировали стрельбу баллистической ракетой из подводного положения, восторгу Никиты Сергеевича не было предела.

— Мы теперь с Америкой на «ты»! Знай наших! — говорил он радостно стоявшим рядом адмиралам Горшкову и Касатонову.

Узнав же от командующего флотом, что на базу только что при­была, покорив Северный полюс, атомная подводная лодка «Ленин­ский комсомол», он решил лично вручить награды экипажу. 21 июля в гарнизоне Гремиха Хрущев пристегнул к парадным тужуркам руководителей похода Золотые Звезды Героев. На обратном пути в Североморск глава государства, оставив свою многочисленную свиту, уединился с адмиралом Касатоновым на баке крейсера. Ко­мандующий, показывая на бухты Кольского залива, рассказывал о перспективах строительства флота.

—  Хорошо! Хорошо! — кивал головой Хрущев. — И мы тоже не сидим сложа руки. Прежде всего ожидаем в этом году хороший урожай. Хорошо летаем и в космос! Крепнет лагерь социализма. Порядок и в Латинской Америке. Куба окончательно порвала с капитализмом

Взгляд главы государства скользил по чахло-зеленым при­брежным сопкам. Думая о чем-то своем, он внезапно повернулся к Касатонову.

—  А как обстоят у вас, Владимир Афанасьевич, дела с корма­ми?

Внезапный вопрос командующего врасплох, впрочем, не за­стал.

—  Сейчас организуем опытный военный совхоз, сено на зиму уже заготовили, а вообще, конечно, заготавливать корма здесь, на Севере, тяжело! — ответил он.

Хрущев помрачнел.

—  Пытайтесь все же искать резервы. Чем больше станете за­готавливать здесь, тем легче нам будет снабжать вас с Большой земли!

Едва ступив на землю, глава государства засобирался в Москву. Дела не ждали, а новости из Кремля поступали тревожные...

«Холодная война» была в самом разгаре. Мир был хрупок, и люди с боязнью вслушивались в сводки последних известий. В Берлине возводили знаменитую стену, деля город на Западный и Восточный. Вокруг СССР как грибы после дождя появлялись американские базы. С берегов Потомака кричали во всеуслышание: «Лучше быть мертвым, чем красным!» А президент Джон Кеннеди, позволивший где-то по неосторожности обронить, что не желает быть не только красным, но и мертвым, обвинялся едва ли не в измене националь­ным интересам. Но главные события тех дней разворачивались вокруг небольшого острова, затерянного среди Карибского моря. Приход к власти на Кубе Фиделя Кастро вызвал в США настоящую оторопь. Еще бы! Кастро во всеуслышание объявил, что намерен от­ныне не только дружить с Москвой, но и строить у себя на острове социализм! Можно ли было стерпеть столь дерзкое инакомыслие в какой-то сотне миль от своих берегов!

Уже с ноября 1961 года Пентагон разработал антикастровский проект «Мангуста», согласно которому предполагалось свергнуть кубинских коммунистов с помощью диверсантов. Одновременно Кубу изгнали из Организации американских государств. В ход было пущено все: пропаганда и запугивание, экономические санкции и подготовка десантной операции.

Не сидели сложа руки и на Кубе. Еще с 1960 года на остров из Советского Союза стали доставлять знаменитые «тридцатьчетверки» и самоходки, орудия и минометы, автоматы и боеприпасы. Затем настала очередь МиГов и Илов. Партизанское воинство Кастро на глазах обретало черты современной мобильной армии. В Пентагоне занервничали- и допустили промашку. Да какую! В апреле 1961 года на пляжи Плайя-Хирон была выброшена бригада вооруженных до зубов эмигрантов. Захватив плацдарм, десантники должны были удержать его в течение восьмидесяти часов. За это время спешно образованное «новое кубинское правительство» должно было по­просить военной помощи у США, а затем в дело должны были всту­пить американские морские пехотинцы. Сорвалось! Мятежников сбросили в океан за семьдесят два часа...

Отныне Пентагон мог рассчитывать лишь на собственные силы. Теперь к вторжению начали готовиться основательно, по всем правилам военной науки. В апреле 1962-го провели учение «Лантфибекс» с высадкой морской пехоты на Пуэрто-Рико, в мае маневры «Квик-Кик» с 80 кораблями и 70 тысячами солдат. И сно­ва американцы проглядели главное — чем больше они давили на Кубу, тем больше Кастро искал дружбы с Москвой, а та отвечала ему полной взаимностью.

Первым известил Кремль о возможном сближении наш тогдаш­ний посол в Гаване Кудрявцев. Сразу же на остров был отправлен личный «разведчик» Хрущева — его дочь Хрущева-Аджубей. Она имела несколько доверительных бесед с женой Рауля Кастро, зна­менитой Вильмой Эспин. Рассказ дочери еще больше убедил главу Советского государства в необходимости решительных мер для защиты Кубы. Активно включились в кубинскую проблему КГБ и ГРУ. Когда же в апреле 1962-го в Крым к отдыхавшему Хрущеву срочно прилетел министр обороны Малиновский и сообщил, что американцы начали размещать свои ракеты в Турции, Никита Сергеевич был взбешен.

— Они дорого заплатят за эту наглость, — без обиняков заявил он маршалу. — У нас есть чем им достойно ответить!

В тот же день в Москву из Гаваны был в срочном порядке вы­зван вхожий в высшие круги кубинского руководства советник посольства Алексеев.

Первоначально единства во взглядах не было. И если министр обороны Малиновский был полностью за размещение ракет на Кубе, то Громыко относился к этой идее достаточно скептически, боясь международных осложнений. И все же окончательное решение о «кубинских» ракетах было принято. Случилось это 20 мая 1962 года. Именно эту дату и принято историками считать отправной точкой советско-американского столкновения на Карибах. Тогда же в Га­вану вылетела и специальная делегация во главе с Рашидовым.

А Генеральный штаб уже приступил к разработке плана пере­броски на далекий остров оружия и техники, создания группы советских войск на Кубе (сокращенно ГСВК). Сама операция по­лучила кодовое название «Анадырь». С названием недолго думали. Начальник Генштаба Захаров, вспомнив сталинский план 1950-х годов по созданию на Чукотке миллионной армии для нападения на Аляску в случае конфликта с Америкой, называвшийся «Ана­дырь», не мудрствуя лукаво, перенес название с чукотских карт на кубинские.