— Вылетели мы тремя парами: я, Василий Сапьян, Иван Кишква, Дольников, Денисов, Лихонос. Шли в район боя на предельной скорости. Преимущество было на стороне фрицев. Группы их были численностью по двадцать машин каждая. Однако мы летели выше. А это большой козырь. Враг старался отвлечь наших летчиков, чтобы его «бомберы» смогли беспрепятственно нанести удар по наступающим войскам. Тактика известная, и мы хотели перепутать все их планы. Знали, как поступать в таких случаях: в бой заходили сверху и со стороны солнца. Беру на себя атаку на ведущего. Гитлеровцы ошеломлены. Их истребители кидаются за нашими «аэрокобрами». Действительно, что-то есть в машине от кобры. Стремительна и маневренна. Немцам не удалось оттянуть наших летчиков. Нам же удалось расстроить боевые порядки. Основной удар был нанесен бомбардировщикам.

Тому, кто командовал авиаподразделением или частью, настойчиво совершенствовал боевое мастерство, наносил жестокий урон живой силе и технике противника и без потерь возвращался на свою базу, полагался орден Александра Невского. Для награждения этим орденом как будто бы были основания, все условия налицо. И надежды эти оправдались. 2 октября 1943 года гвардии старший лейтенант Лавицкий Николай Ефимович был награжден полководческим орденом Александра Невского.

Когда ему в августе присваивалось звание Героя Советского Союза, на его счету было одиннадцать сбитых самолетов и один в паре. И за каких-нибудь два месяца счет этот удвоился: он уничтожил уже 22 вражеских самолета.

Разгром таганрогской группировки роль в освобождении Донбасса. Реальная возможность окружения донбасской группировки войск противника привела к тому, что немцы стали отступать. За сентябрь наши войска с боями прошли весь Донецкий бассейн и при содействии авиаторов 8-й воздушной армии освободили много городов, в том числе Сталино (Донецк), Мариуполь (Жданов), Осипенко (Бердянск), и вышли на рубеж реки Молочной.

Лавицкий более двух лет не имел вестей из родных мест, которые были захвачены врагом. К тому времени эти места уже были освобождены, и он засел за письмо. Хотелось сообщить о многом. О том, как прошли эта два года войны, и прочем. Но письмо все как-то не давалось. Уж очень много было событий в его жизни. Долго он вертел в руках карандаш и бумагу, а потом написал всего несколько строк: «Обо мне не беспокойтесь. Все в порядке. Воюем отменно. В части у нас много Героев Советского Союза. Это звание присвоено и мне». Потом подумал и приписал внизу: «Мы теперь не только гвардейцы, но и мариупольцы».

Название Мариупольской дивизия получила 8 сентября 1943 года после ожесточенных боев за город.

Штаб дивизии прибыл на полевой аэродром восточнее Мариуполя. Охватывая полукольцом город, на небольшом удалении от него находились аэродромы полков и авиаэскадрилий. Авиационная разведка доносила об отходе немецких войск из Донбасса.

У Лавицкого теперь появилось больше времени. Каждую свободную минуту он посвящал тому, чтобы до тонкостей разобраться в слабых и сильных сторонах новой, поступающей по «ленд-лизу» техники. Подолгу он просиживал над схемами «аэрокобры», «киттихаука», «спитфайра», «харрикейна».

— Черчилль нам не дает хороших самолетов. Его «спитфайры» и «харрикейны» горят как спички. — Гвардии полковник Ибрагим Дзусов всегда выражался категорично. — Ну а что касается самолетов Рузвельта — хороши машины.

Разговор этот происходил в штабе дивизии, куда летчики были приглашены для занятий по изучению боевой техники, которую поставляли нам союзники.

— Так зачем же нам этот металлолом? — спросил один из летчиков. — Наши «ЯКи» ведь лучше. Своих бы истребителей иметь побольше!

— Правильно, товарищи! Но наших самолетов просто не хватает. И мы вынуждены пользоваться услугами союзников.

— Товарищ гвардии полковник! — сказал запыхавшийся связной. — Вас просили зайти в штаб полевой армии. Генералы ждут!

Ибрагим Магометович взглянул на часы. Было около двенадцати. На полдень ожидалось прибытие в деревушку, где был расквартирован штаб авиадивизии, представителей штаба одной из армий.

Через некоторое время Дзусов был на месте. Над большой картой-пятикилометровкой склонились три генерала. Они курили, о чем-то оживленно спорили. Один из них поднял седую голову, извлек из портсигара следующую папиросу, прикурил от окурка и задымил снова.

— Гвардии полковник Дзусов. Командир 9-й гвардейской истребительной авиационной дивизии явился, — четко доложил. Ибрагим Магометович.

Старший из генералов подчеркнул линией на карте пункт и, обращаясь к Дзусову, сказал:

— Вот вы нам и нужны. Помогите подавить огонь на этих двух высотах! — И он ткнул концом карандаша неподалеку от Мариуполя. — Сможете?

— Могу поднять в воздух нужное количество штурмовиков и истребителей. Постараемся подавить огнем и бомбами огонь этих злополучных высот.

Дзусов нанес на авиационную карту, что носил всегда в планшете, обстановку, договорился о взаимодействии.

Наступление наземных войск было намечено на 14 часов 30 минут. Авиаудар гвардейцам предстояло нанести ровно в 14.00. Тот план, о котором подробно доложил Дзусов, был одобрен командующим 8-й воздушной армией генерал-полковником Хрюкиным.

План стал немедленно осуществляться.

Станция наведения быстро установила связь с аэродромами. В эфир понеслись позывные:

— Я — «Тигр». Я — «Тигр». Вылет разрешаю.

Впереди на бреющем полете, почти утюжа землю, неслись штурмовики. Их надежно прикрывали истребители.

Противник на высотах вначале огрызался огнем. Но уже после первых бомбовых ударов и активного обстрела из пулеметов огонь его стал стихать. И тогда в атаку пошла пехота. Через несколько часов ожесточенного боя Мариуполь был взят. Как писали тогда газеты Приазовья, «воздушный ключ к воротам Мариуполя преподнесли Родине летчики-гвардейцы».

А через день, 11 сентября, в дивизии был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении наземным, танковым, артиллерийским и авиационным частям наименования «Мариупольских». В числе других была также названа 9-я гвардейская истребительная авиационная дивизия.

Прошел в боях сентябрь и октябрь. В ноябре дивизия была выведена на отдых в прифронтовую деревеньку Черниговка. Располагалась она сравнительно недалеко от фронта. Но войны уже здесь не чувствовалось.

— Отдых — это не Сочи. Это активный отдых, — любил повторять командир дивизии. — А если хотите точнее: отдых — это учеба, отработка слетанности пар, усвоение матчасти, обучение пополнения. И, наконец, это повышение активности работы партийной и комсомольской организаций, партийные и теоретические конференции, инспекторские проверки.

Другого мнения и не могло быть.

За короткое время полки пополнились новыми самолетами, привели себя в порядок. Когда выпадало время, свободное от учебы и полетов, устраивали концерты самодеятельности. По вечерам гуляли с девушками, собираясь в группы, пели песни, обменивались сувенирами. Нередко заглядывала кинопередвижка да приезжали фронтовые группы актеров.

В напряженной учебе прошло три месяца. Из главного штаба ВВС прибыла комиссия. Члены ее разъехались по подразделениям, каждый занял свое место. Сразу трудно было определить, кто он? Посредник? Инспектор?

В воздух было поднято пять конусов. Проверялось, правильно ли молодые летчики выходят на цель, как организуется маневр и атака с последующим отходом от цели.

Лавицкий в эти дни был занят с рассвета и до позднего вечера. Недавно ему было присвоено звание капитана. Он выполнял обязанности начальника воздушно-стрелковой службы Мариупольской гвардейской истребительной дивизии.

В ноябре 1943 года к воинам авиационной дивизии приехала делегация трудящихся города Мариуполя. Полки ее дислоцировались на аэродромном узле Аскания-Нова в Северной Таврии. Возглавлял делегацию заведующий отделом пропаганды и агитации Мариупольского городского комитета Коммунистической партии Украины Палатин. Летчики услышали от самих жителей рассказы о том, как мариупольцы боролись в оккупации. Гвардейцам это было приятно слышать. Ведь в дело освобождения города и они внесли свой вклад.