Наутро, когда она проснулась, Игоря уже не было. Даша не очень огорчилась и, осознав это, огорчилась по-настоящему.
Абрикосы на кухне припахивали винным духом, значит, если в течение часа не сварить варенье, можно будет вообще не беспокоиться.
Выйдя из дома в несколько растрепанных чувствах, Даша столкнулась у дверей с мужчиной из своего подъезда, с седьмого этажа. Обычно она старалась его избегать, поскольку он производил на нее пугающее впечатление — огромный, причем более широкий, чем высокий, про каких говорят — легче перепрыгнуть, чем обойти, с мощным борцовским затылком в жирных складках, с круглой обритой головой и толстой золотой цепью на шее, он был настолько типичным братком, что это казалось уже недостоверным и хотелось думать, что на самом деле он — летчик-испытатель или дирижер симфонического оркестра. Еще одной причиной, по которой Даша его избегала, был его белый бультерьер, невероятно похожий на хозяина — такой же толстый, кривоногий и мрачный. Даша даже не знала, кто из них двоих пугал ее больше.
И вот теперь эта кривоногая парочка стояла у нее на пути и явно намеревалась вступить в контакт.
— Я... это... типа сосед ваш, с седьмого этажа, — начал более рослый из двоих.
Говорил он с большим трудом, видимо, это было такое же нехарактерное для него занятие, как и для его зубастого друга. Покосившись на бультерьера, видимо в поисках поддержки, он сплюнул в угол. Увидев, как неодобрительно Даша восприняла этот акт самовыражения, он приложил к груди короткопалую лапу и прочувствованно изрек:
— Вы... вы не думайте, типа, я не какой-нибудь... я культурный человек, я очень культурный человек.
Он снова покосился на собаку — видимо, ожидая подтверждения своей высокой культуры, и наконец представился:
— Леонид. А то мы в одном доме живем, а вы, наверное, типа, и не знаете, как меня зовут. Я-то про вас все знаю...
Заметив, как Даша вздрогнула от этой многозначительной реплики, Леонид пояснил:
— Ну, типа, как зовут и все такое... И еще что ограбили вас. Я вот что хотел вам сказать — вы, типа, имейте в виду, если я выясню, кто это сделал, я с ним разберусь. Потому что, типа, вы моя соседка, и это не дело, типа, не по понятиям, чтобы в моем доме такие вещи неизвестно кто делал.
Даша подумала, что, если такие вещи будет делать известно кто, ей от этого не станет легче, но вслух только вежливо поблагодарила неожиданного благодетеля и успокоила его как могла, сказав, что милиция уже занимается этим делом.
— Ну, милиция! — Леонид добродушно усмехнулся, и Даше показалось, что бультерьер сделал то же самое. — Милиция, она, типа, ну вы же понимаете, не очень старается. Ну кто же будет за такие бабки ж... извиняюсь, пупок рвать!
Чтобы загладить впечатление от едва не вырвавшегося у него грубого слова, Леонид снова прижал лапу к груди и повторил:
— Нет, вы не сомневайтесь, я культурный человек. Это каждый знает. Все пацаны так и говорят: «Ну, Леонид, ты, блин, такой культурный...»
Даша еще раз вежливо поблагодарила культурного Леонида за участие и осторожно протиснулась мимо них с бультерьером, все время ожидая, что пес сейчас поднимется на задние лапы, прижмет переднюю лапу к груди и пролает:
«Нет, вы не сомневайтесь, я культурный бультерьер! Я очень культурный бультерьер!»
Вернувшись из магазина и поставив наконец таз с многострадальными абрикосами на плиту, Даша хотела сварить кофе, но ее отвлек звонок в дверь.
— Дарья! — воскликнула с порога Белла Леонидовна. — Ты где это ходишь? Доставай свои бумаги, все расскажу, что узнала, пока не забыла.
Даша поскорей достала разлинованный листочек.
— Значит, на первом этаже в тридцать девятой квартире живут те самые молодые ребята, которых на майские праздники ограбили, — заторопилась Белла, — так что вычеркивай без сомнения.
— Дальше, — поощрила ее Даша, поглядывая на булькающее варенье.
— На третьем — Николай Иваныч, инвалид, который все в госпитале лежит, их тоже зимой обворовали...
— А на втором?
— А на втором в двухкомнатной — полный дом народу: папа, мама, две девочки-близняшки лет шести, еще в школу не ходят, и бабушка. Но с середины мая дети с бабушкой на даче, а родители работают с утра до ночи, так что эта квартира не подходит...
— Точно. — Даша аккуратно заштриховала квадратик красным.
— Ну, на пятом у нас, ты знаешь, Ложкины в Мексике работают, еще полгода им осталось, в квартире никто не живет.
— А на четвертом? — Даша встала и помешала варенье, потом сняла пенку.
— А вот на четвертом тоже семья — мама, папа и мальчик Леша четырнадцати лет.
— Подросток, значит... — выжидательно произнесла Даша.
— Ну... конечно, подросток, но мальчик очень приличный. Никаких компаний не водит, не курит, музыку громко не включает, всегда одет аккуратно, матери помогает. А самое главное: он у них один сын, отец очень прилично зарабатывает, и Лешику ни в чем отказа нет, ничего родители для него не жалеют. Нет, наверное, он не подходит, ни к чему ему в криминал лезть.
— Но все-таки я пока вопрос поставлю, — упрямо сказала Даша.
— На шестом у нас алкоголик живет, дядя Миша. Жена его бросила, в квартире одни стены остались, все он пропил.
— Подходящая кандидатура, — оживилась Даша, — делать ему нечего, сидит небось целыми днями дома и наблюдает за соседями, кто когда входит-выходит.
— Так-то оно так, — с сомнением произнесла Белла, — но один он на кражу не пойдет, у него сил нету вещи вынести, да и дверь не выломает, он еле ходит. А связываться с таким законченным алкоголиком никто не будет — на него нажми посильнее, он и выдаст сообщников. И ты думаешь, что милиция его не допрашивала? Да участковый первым делом в его квартиру направился!
— И что дядя Миша?
— Соседка Антонина Михайловна, что рядом живет, в трехкомнатной, говорит, что дядя Миша за два дня до этого отравился — дрянь какую-то выпил, так все три дня дома лежал, маялся. Она ему еще супу принесла по доброте душевной, чтобы, говорит, совсем не окочурился, а то совестью замучаешься потом.
Даша подивилась, какими совестливыми бывают некоторые старухи, но промолчала.
— Все равно вопрос поставлю, — упрямо сказала она.
— На седьмом живет этот, с бультерьером, — вздохнула Белла Леонидовна, — криминальный, конечно, тип...
— Но на роль наводчика не подходит! — рассмеялась Даша. — Он по-крупному действует. И к тому же только что во дворе выражал мне сочувствие и предлагал всяческую помощь.
— На восьмом в двухкомнатной тоже очень приличная семья, — продолжала Белла, — родители и дочка-студентка. Еще собачка у них — пекинес, мы вместе гуляем. Они целый день на работе, дочка сейчас сессию сдает... и вообще я за них ручаюсь.
— А не может так быть... ну, подружки там к дочке приходят, друзья... а когда сессия, то ведь они все время дома сидят, занимаются...
Даша не хотела спорить с соседкой, но раз договорились подозревать всех — значит, не нужно делать исключений.
— Говорю тебе, я их очень хорошо знаю! — вскипела Белла. — В прошлый раз меня даже на Новый год к ним приглашали!
— Ну ладно, — сдалась Даша, — думаете, мне приятно всех подозревать? Но ведь завелась в подъезде одна паршивая овца, и все люди страдают.
Белла обиженно молчала. Даша снова сняла пенку с варенья и села за стол.
— А на девятом в двухкомнатной кто живет?
— Вот на девятом наркоманы живут, — вздохнула Белла Леонидовна, — и всякая шантрапа к ним ходит. Две сестры там жили, одна с мужем, и все кололись. Теперь одна померла от передозировки, а те двое остались.
— Ужас какой! — расстроилась Даша. — Так, может, это они квартиры грабят?
— За полчаса, что тебя и мужа дома не было, — прищурилась соседка, — чтобы они успели замок открыть, все обшарить и вещи вынести? Да что ты, когда лифт не работает, эта Верка до своего девятого этажа минут за сорок доползает. У них здоровья же нет совсем! И что только люди добровольно с собой делают!
