Я никогда не испытывала такого ужаса, как теперь. Страх преследует не только по ночам, но и днем. В том, что творится, винят Черного Короля. Толкуют о том, что Ковен Фиара, якобы, сошел с ума; что он готовится к открытию Врат Инферно. Якобы некромант нашел способ ослабить охранные круги Литу*эль, и теперь желает при помощи демонов захватить власть.

  Дик*Кар*Стал официально все отрицает, ссылаясь на недавнее подписание мирного договора с Эдонией. Он даже высылал в наш край придворного колдуна, видимо, чтобы продемонстрировать благонадежность.

  Не могу себе тебя представить его женой, Одиф*фэ.

   Как жестоки подчас бывают родители к своим незаконным отпрыскам. Разве виновны мы в том, что родились на свет?

  Храни тебя Двуликие, подруга! И пожелай мне того же. Мы нуждаемся в благословлении небес и Благих Богов'.

  Ослепительно-сочная зелень, желтые и алые, синие и оранжевые цветы, вплетенные в разнотравье, дышали жизнеутверждающей радостью. Солнце игриво отблескивало от глянцевой поверхности листьев.

  Бездна! Мне совершенно не хотелось думать ни о смерти, ни о сером граните, ни о просватанном нежеланном коронованном женихе.

  На что надеялась Мари, кропая письмо? Что я все брошу и, словно прекрасный рыцарь, устремлюсь спасать Светлых Сестер от Тёмных сил? А заодно и её лично?

  'Храни тебе Благие Боги, Марилис*са', - произнесла я про себя, свертывая письмо треугольником перед тем, как спрятать его за жесткий корсаж, на груди.

  Внимание привлекли характерные шорохи с примечательными вздохами, доносящиеся из соседней беседки.

  Эллоис*Сент развлекался с неизвестной яркой брюнеткой, отнюдь не принадлежащей к нашей сумасшедшей семейке. Пышные бедра конвульсивно вздрагивали, тяжелые груди тряслись, длинные волосы разметались по зарумянившимся, как булочки, плечам. Возможно, мужчине подобная поглощенность страстью показалась бы привлекательной, но по мне, так сцена выглядела отвратительно и пошло. Тупая корова, а не женщина, у которой мозгов меньше, чем у курицы, может ли претендовать на наличие шарма или очарования? Впрочем, моё мнение здесь ни для кого не имело значения.

  Круто развернувшись, оставалось удалиться, чеканя шаг. Впрочем, пышные юбки изрядно мешали торжественному отступлению.

  Самое гадкое, я никак не могла отделаться от мысли, что паршивец выбрал место для своих мерзких увеселений намеренно. Не мог же он меня не заметить? Я вот уже битый час прогуливалась по дорожке туда-сюда.

  Интересно, на какую реакцию он рассчитывал? И что хотел доказать? Или наглецу просто на всё наплевать: на мои чувства, на элементарные правила приличия? Какая неслыханная наглость, самомнение, низость!

  Взвившись в седло, я пустила лошадь галопом, стремясь быстрой скачкой унять душевное волнение. Припав к холке, слившись с великолепным животным в единое целое, мы стрелой мчались по утрамбованным дорожкам, сворачивая на тропинки, вновь выводящие к дорожкам, пригибаясь, чтобы одна из многочисленных дерзких веток не стеганула по лицу.

  То, что столь незначительное явление, как чужие любовные игры, могли привести меня к полному расстройству чувств, казалось унизительным. Какое мне дело, с кем там целуется эта патлатая комнатная болонка; изнеженный капризный маменькин сынок? Почему меня это трогает? Для всесильной аристократии 'свобода нравов', беспутное распущенное поведение и неразборчивые половые связи - привычное дело. Какие, в бездну, могут быть возражения, возмущения и эмоции? Смешно. Мещанство! И что Эллоис*сенту ещё делать в этой жизни, как не зажиматься с различными блондинками и брюнетками? Он понятие не имеет о том, что такое настоящая жизнь, без страховок, без гарантий, когда от каждого твоего поступка зависит если не все, то очень и очень многое...

  Но я-то отнюдь не маленькая несмышленая девочка. Я не позволю ему играть со мной!

  Лошадь неожиданно, резко вздыбилась, заставив меня пробкой вылететь из седла. Покатившись по земле, я пребольно ударилась. Если бы не широкополая шляпка, под которую искусная горничная спрятала упругие локоны, я, наверное, размозжила бы себе череп. Но все обошлось относительно благополучно. Лишь в ушах стоял легкий звон.

  Сыпля ругательствами, удалось кое-как подняться.

  Правую ногу, от щиколотки до бедра пронзила острая боль. Охнув, я прикусила губу, чтобы не заорать. Впрочем, углубившись внутрь огромного парка, где-то дальше смыкающегося с диким дремучим зачарованным лесом, можно орать себе в удовольствие сколько угодно: вряд ли тебя услышат.

  Бесцеремонно задрав юбки, я обнаружила, что по всей лодыжке тянется нехорошая рваная рана, обильно кровоточащая. Судя по всему, серьёзная. Спасительный шок притупил боль, но надолго ли? Кроме всего прочего, ступню я, кажется, подвернула.

   - Бездна! - рычала я, пытаясь отодрать клочок от длинной пышной юбки амазонки. Хрен мне! Та только сильнее мялась, оставаясь в целости и сохранности, несмотря на все усилия. - Вот бездна! Слепой Ткач тебя дери!

  Вот что тут сделаешь? Ни огненные шары, ни кровавый дождь, ни изменения пространства и выворачивания его наизнанку не способны помочь отодрать банальный кусок материи, столь необходимый в данный момент. Как ни нелепо это выглядело, я рисковала истечь кровью. Выжить в городских трущобах, спастись от Миа*рона, выбраться из Черного Леса, из зачарованного склепа и издохнуть на опрятных, аккуратных дорожках Чеарэтовского парка?! Даже лягушки - и те обсмеют.

  Нет, любовь ужасная гадость, раз приводит к таким комически-непреодолимым последствиям.

  Я поискала глазами лошадь. Та мирно жевала траву в добром десятке шагов от меня.

   - Лис*са!

  В ответ хитрюля повела ушами, не удосужившись даже морду поднять.

   - Лис*са! - повысила я голос, чем добилась только того, что невольная виновница несчастья отошла подальше.

  Кряхтя и охая, кое-как удалось отползти в сторону, привалившись спиной к дереву, дававшему скудную тень. Ногу ломило и дергало. По юбке продолжало расползаться алое пятно, но кровь потихоньку сворачивалась. Правда, рана от этого лучше не выглядела.

  Привлеченные запахом крови, замельтешили мухи, противно, низко гудя.

   - Кыш! - взмахнула я шляпой, но не преуспела в намерении разогнать назойливых насекомых.

  Расслышав ритмичный стук копыт на дорожке, я испытала двоякое чувство: облегчение и досаду.

  Эллоис*сент, в отличие от меня, выглядел превосходно. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что первой заметили лошадь, и только потом внимания удостоилась я.

  Подобрав поводья, красавчик заставил своего коня гарцевать и, только потом, накрасовавшись досыта, спешился.

   - Ты в порядке? - словно нехотя, спросил он.

   - Нет.

   - Что случилось?

   - Неудачная попытка самоубийства на почве несчастной любви, - съязвила я, раздосадованная тем, что в очередной раз вынуждена выглядеть неуклюжей.

   - Остроумно донельзя. Что с тобой опять приключилось?

  Он опустился рядом на колени, настороженно поглядывая на пятно на юбке.

   - Вылетела из седла. Интересно, ты специально за мной ехал или я просто такая везучая?

   - Травмы есть?

   - Конечно! Иначе сидела бы я тут с тобой и беседовала!

   Я с трудом заставила себя не дергаться и повременить с возмущенными возражениями, пока Эллоис бесцеремонно поднимал пышные юбки до колен.

   - Н-да, - выдохнул он. И без того не пылающее румянец лицо стало совершенно снеговым. - Кошмар.

   - Какие мы впечатлительные, - скорчила я гримаску. - Ай, ты! Поосторожней! Я, между прочим, не стоик какой-нибудь. Мне больно, когда дергают за больную ногу! А я, в отличие от тебя, кайф от боли не ловлю!

   - Вывих, - невозмутимо диагностировал Эллоис*сент, впрочем, я и без него это знала.

   - Поразительная проницательность. Какой ты все-таки умный, кузен! - не удержавшись, поглумилась я.

   - Тебе что, солнце голову напекло?