- А это уже ваша забота: работать так, чтобы не мешали ни любопытные, ни подозревающие. Иначе подарю ваши головы Слепому Ткачу.

   - Ясно, - кивнул паренек.

  - Пайро*Нерро? - в задумчивости повторила я, невольно задерживая взгляд на острых когтях оборотня. - Великолепная Гиэн*Сэтэ, прекрасная куртизанка из Альфийских Садов? Это её нужно уничтожить?

   - Увы! Мое восхищение талантами знаменитой танцовщицы не способно отменить приговора, коли есть на то воля Темных Богов.

   Ухмыльнулся Миа*рон.

   - Она содержанка Те*и Чеар*рэ, Стальной Крысы Департамента, - поделился информацией мальчишка.

  Я с интересом посмотрела на Дэй*река:

   - Кто такой Те*и Чеар*рэ?

  - Ты не устаешь меня удивлять, куколка, - отозвался Миа*рон. - Как можно не знать таких вещей? Ченар*ре - именитое, знаменитое, а самое главное, могущественное Правящее Семейство. Его представители занимают практические все ключевые посты в Эдонии; а также же имеют вес в сопредельных государствах. Их Стальная Крыса - юркое, въедливое, докучливо существо. От него порой сложнее избавиться, чем от истинных длиннохвостых.

   - Все верно, - отважился мальчишка на дерзкую попытку поворчать. - Миа*рон хочет сунуть наши головы в пасть дракону.

   - Крысы - не драконы, - обаятельно улыбнулся нелюдь.

  Не удержавшись, я засмеялась.

  Чтобы не обостряться, предпочла сменить тему. Вернее, вернуть её в прежнее русло:

  - Эти Чеар*рэ? - вернулась я к интересовавшему вопросу, - Они политики?

  - Политики, ученые, военные, министры, учителя, шпионы, - да кто угодно! - раздраженной скороговоркой проговорил Дэй*рек. - Нет ни единой сферы, куда не просунулись фарфоровые кукольные физиономии. Они словно морок - везде. И лучше бы с ними не связываться.

  - Довольно. Ты сказал - я услышал, - угрожающе мурлыкнул Чёрный кот. - Не говори лишнего, милый.

  Меня передернуло.

  Дэй*рек оказался выдержаннее. Какие бы чувства ни кипели у него на сердце, лицо оставалось бесстрастной маской. Хотя, он ведь был Тенью? Не исключено, что чувства за серой оболочкой вовсе отсутствовали.

  ***

  Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетекал в сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей, дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги.

  Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался не знакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.

  Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост, полукруглые окна; стройные фронтоны у входа; вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей, - все имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре него дикая фея с белой оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительному бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой, ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в фонтанчик.

  Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.

  К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунный свет Сиа с густой тенью и соткали воздушную плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшись в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Тонкая кожа смотрелась особенно белой, в контрасте с чернотой волос и краснотой губ. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо, подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным. И лишь при пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная.

  Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку - силок. Затягивало, будто в большую воронку.

  Женщина осторожно присела на край бассейна. Широкие атласные юбки выглядели нереальным продолжением причудливого нагромождения мрамора. Драгоценности блестели, сверкали и переливались так, словно звезды стряхнули серебреную пыль, и те обсыпали незнакомку мерцающей пудрой с ног до головы.

  Юноша, обхватил руками тонкую талию, прильнул к красавице. Смоляные локоны переплелись с золотыми: красивый контраст.

  Рука женщины запутались в мягких влажных кудрях мальчика, задержалась на плечах, затем мягко его оттолкнула:

   - Тэ*и может вернуться в любую минуту. Хочешь оскорбить любимого дядюшку? - улыбнулась знаменитая Гиэн*Сэтэ, проводя ноготком шаловливого пальчика по щеке любовника.

   - Интуиция подсказывает, - проворковал тот в ответ, - 'любимый дядюшка' давно догадывается, что твою снисходительность мы делим с ним пополам...

  - Конечно, догадывается, - тряхнула головой женщина, нервно похлопывая ручкой веера по ладони. - И - бездна! - его это мало волнует! Не дуйся, дорогой, - очаровательно улыбнулась знаменитая куртизанка. - И не ревнуй, - шаловливо коснулась она пальчиком его губ. - Тэ*и слишком глубокая личность, я боюсь в нём утонуть и кануть без вести.

  Смех женщины вызвал желание поежиться.

   - В любом случае, 'дядюшка' слишком добр и снисходителен, чтобы журить кого-то по пустякам. - Заявил дядюшкин племянник. - Я не хочу говорить о нем. Я хочу тебя.

  - Тогда давай поднимемся наверх, застраховавшись от возможных неприятных случайностей, - в мелодичном голосе с хрустальной трещинкой звучала неприкрытая насмешка. - Не будем терять времени, - порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться её на весь мир, женщина поднялась, оплетая шею любовника руками. - Мне скоро будет тебя недоставать.

   - Когда? - педантично уточнил юноша.

   - Когда все закончится.

  - Почему все должно закончиться? - ласково сжав в ладони её руку, юноша вопросительно заглянул в глаза любимой.

  Румяный ротик Гиэн*Сэтэ капризно изогнулся:

   - Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. Чем ярче момент, тем он короче.

  - Но ведь в этом его прелесть, душа моя! - ухмыльнулся мальчишка знающей мужской улыбкой. - До завтрашнего дня мне нет дела. Главное, что сегодня нам хорошо вместе.

  - Жестокий! - тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать. - Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?

  - Есть разница? - тряхнул головой падший альфенок.

   - Есть, - отозвалась искусительница. - Удовольствие - радость тела. Любовь - душевная боль.

  - Ну, ...я выбираю удовольствие!

  ! Кто бы сомневался в твоем выборе? - со смехом отозвалась красавица.

  Парочка, взявшись за руки, направилась в дом.

  Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.

  Я кралась следом, собираясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миа*рона, именно там Гиэн*Сэтэ хранила любимые драгоценности, важные документы и, - один шанс на тысячу, - пресловутый браслет.

  Запримеченная ранее витая изогнутая труба послужила отличной лестницей. На балконе скопились сухие листья. Осторожно перешагнув их, чтобы не шуршали, я в нерешительности остановилась.

  Окно призывно светилось, маня ещё раз бросить взгляд на красивого незнакомца.

  Понимая, что Миа*рон не будет в восторге от проявленной самодеятельности, все же я повернула совсем не туда, куда собиралась, устремляя взгляд в комнату.