— А поточнее можно? — отозвался Джастин.

— Да, конечно. Кто сыграл главную роль в подготовке к… вашей долгосрочной заморозке?

— Один человек, доктор Сандра О’Тул.

— Какими были ваши с ней отношения?

— Все было на самом деле просто. Я предоставил ей неограниченный бюджет и не мешал ей.

— Неужели все так просто? В ваше время ни одной крупной корпорации, ни одному государству не удалось создать полностью автономную криокапсулу, какую построили вы!

— Им не просто «не удалось», мистер Самбьянко. Они не хотели создавать ничего подобного. Представители власти, как правило, отторгали самые смелые предложения — вроде криозаморозки, — а мегакорпорации просто не хотели с этим связываться, потому что боялись, что государство начнет ставить им палки в колеса и мучить проверками и судебными исками.

— Мистер Корд, прошу, не стоит читать нам лекцию о глупости государственного регулирования! Поверьте мне, вы ломитесь в открытую дверь!

— Ваша честь! — воскликнул разгневанный Мэнни.

— Мистер Самбьянко, если позволите… — предупредил судья. — Отчитывать свидетеля нет необходимости!

— Прошу прощения, ваша честь… — Гектор повернулся к Джастину и делано улыбнулся. — Мистер Корд!

Джастин сухо кивнул в ответ. Он не верил в искренность Гектора и не питал к нему уважения.

Гектор продолжал:

— Разумеется, подготовку к новой жизни вели не только вы и госпожа О’Тул? Ведь вы, насколько мне известно, умирали. Последние два месяца перед заморозкой вы находились практически в коматозном состоянии, вас мучили боли, вы смертельно устали.

Мэнни снова вскочил с места:

— Ваша честь, если у мистера Самбьянко есть вопрос по существу, пусть задает его! Не понимаю, какое отношение к делу имеют замечания о здоровье моего клиента перед его заморозкой.

Судья кивнул в знак согласия:

— Мистер Самбьянко, мистер Блэк совершенно прав. Либо вы объясните свой ход мыслей, либо спрашивайте по существу.

— Ваша честь, так как мы основывали свой иск на родительских правах, мне важно было выяснить, кого из прежних помощников мистера Корда можно считать его опекуном, если, конечно, таковые имелись.

Мэнни снова вскочил:

— Протестую, ваша честь! У мистера Корда не было «прежних опекунов». Утверждать противное — значит выставлять моего клиента в ложном свете.

Судья сложил пальцы домиком и некоторое время молчал.

— Протест отклонен, мистер Блэк. Мне интересно, сумеет ли мистер Самбьянко каким-то образом вывести прецедент. А обладает ли данный прецедент правомочиями или нет, решит суд. Продолжайте, мистер Самбьянко.

— Спасибо, ваша честь. Повторяю вопрос. Мистер Корд, в то время, когда вы умирали, вы, должно быть, пребывали почти в коматозном состоянии от боли и усталости. Это верное заключение?

— Я чувствовал себя вовсе не так плохо, — возразил Джастин.

— Как же вам удавалось управлять многомиллиардной корпорацией, финансировать секретный особый проект и водить весь мир за нос, скрывая, что вы умираете от рака, когда болезнь буквально пожирала вас?

— У меня были хорошие помощники.

— Да, наверное. Вы уже упомянули доктора О’Тул, кроме нее наверняка были и другие.

Джастин произвел мысленные подсчеты и решил: если он попытается тянуть время, то все решат, будто он что-то скрывает. Гектор рано или поздно до всего докопается, не хочется давать ему преимущество.

— Разумеется, были и другие, — ответил он. — За тем, чтобы известия о моей болезни никуда не просочились, следил Мартин Хеннингер, бывший репортер, которому удалось скрыть от всех мое состояние. Я почти не знаю никого из тех, кто помогал доктору О’Тул… Моей же империей все больше и больше управлял мой ассистент, Себастьян Бланкано.

— В самом деле? Значит, этот Себастьян Бланкано был вашим доверенным помощником?

— Да.

— В самом деле?

— Ваша честь, — произнес Мэнни, поднимаясь с места, — мой клиент уже ответил на вопрос. Мистер Самбьянко снова изводит свидетеля вопросами, не имеющими отношения к делу.

Судья снова кивнул в знак согласия.

— Мистер Блэк прав. Мистер Самбьянко, продолжайте допрос без лишних отклонений. Я ясно выразился?

— Извините, ваша честь, — ответил Гектор. — Просто слова мистера Корда не соответствуют данным, обнаруженным GCI. Если позволите…

Гектор подошел к скамье и протянул судье небольшой инфопланшет.

Слово взял Мэнни:

— Ваша честь, защита требует предоставить ей эти сведения!

Его просьба была скорее формальностью, он не надеялся на положительный ответ.

— Мистер Самбьянко, — спросил судья, — доступны ли представленные вами сведения всем желающим?

— Нет, ваша честь, речь идет о сведениях, относящихся ко времени Большого Краха, которые GCI восстановила ценой больших расходов. Однако в интересах дружбы…

Гектор швырнул в сторону Мэнни еще один инфопланшет — но, случайно или нет, он до Мэнни не долетел. Мэнни пришлось нагибаться, чтобы поднять инфопланшет, он нагнулся так неуклюже, что чуть не упал. Публика захихикала. Мэнни немедленно начал перегружать данные с планшета в цифродруга. Через несколько секунд он снова поднял руку:

— Ваша честь, прошу перерыв! Мой клиент должен ознакомиться с новыми обстоятельствами.

Гектор заговорил с усталым и раздраженным видом:

— Ваша честь, прошу вас! Я готов задать свои вопросы немедленно. Можно ли каким-либо образом вознаградить мое великодушие? Я выполнил просьбу мистера Блэка, разве справедливо пользоваться этим против меня?

— Нет, — ответил судья, — несправедливо. Мистер Блэк, ваша просьба отклонена. Можете продолжать, мистер Самбьянко.

Гектор улыбнулся Мэнни. Он предоставил ему нужные сведения, но не вовремя. Возможно, решил Мэнни, таким способом Гектор просто мстит человеку, поимевшему GCI.

Джастин, сидевший с прямой спиной на месте свидетеля, сразу понял, что Гектор одержал маленькую победу. И тем не менее он решил пока не сдаваться. В зале все стихло.

— Мистер Корд, — продолжал Гектор, — объясните, пожалуйста, почему ваше состояние не превышает того, чем вы обладаете в настоящее время?

— Ваша честь… — начал было Мэнни сердито.

— Помолчите, мистер Блэк. Мистер Самбьянко, переходите к сути!

— Сейчас, ваша честь. Мистер Корд, насколько мне известно, вы заложили ценные вещи в пятнадцать тайников по всему миру. В каждом тайнике имелись как предметы, которые сейчас поистине бесценны, так и те, которые стали ничего не стоящим хламом. Но сохранилось всего три тайника, не так ли?

— Да, совершенно верно.

— Скажите, мистер Корд, что общего между этими тремя хранилищами?

— В них хранились ценности.

Зал взорвался от хохота, и Гектор смеялся громче всех. Увидев, что Гектор умеет смеяться над собой, Джастин понял, насколько он опасен.

— Разумеется, такой ответ приходит в голову в первую очередь… Но не считаете ли вы странным тот факт, что об этих трех хранилищах не знал никто, кроме вас?

— Нет, не считаю, — искренне ответил Джастин.

Гектор продолжал:

— Мистер Корд, вы доверили своему помощнику Себастьяну Бланкано свое состояние, свою жизнь и даже свою смерть. Можно ли сказать, что вы считали его достойным доверия и полагались на его суждения?

— До известной степени — да.

— Тогда… неужели вас не настораживает, что уцелели лишь хранилища, о которых не знал мистер Бланкано? Ваш доверенный помощник, человек, на которого вы полагались, и, если так можно сказать, человек, знавший вас лучше всех прочих… — Гектор чуть выждал, — предал вас!

— Протестую, ваша честь! — крикнул Мэнни.

— Протест отклонен, — также быстро ответил судья.

— Ваша корпорация, — продолжал Гектор, ничего не упустив, — не была уничтожена во время Большого Краха. Ваша корпорация, а также двенадцать из пятнадцати тайников были разграблены не кем иным, как вашим доверенным другом, Себастьяном Бланкано.

Джастин покраснел.

Гектор продолжал как ни в чем не бывало, радуясь тому, какое действие оказывают на Джастина его слова: