— Джастин, вы несправедливы, — ответила Элинор. — Мы все понимаем ваше желание получить самые выгодные условия, но, помимо всего прочего, мы — реалисты…

Джастин взял ее за руку:

— Да, Элинор, знаю. Я знаю, что все вы стараетесь ради меня, и высоко ценю ваши советы. Вы замечательно помогли мне во всем — не подпускали ко мне репортеров, разобрались с финансами, наняли хороших телохранителей. Но до конца меня так и не поняли… По крайней мере, пока. — Он выпустил руку Элинор.

Джастин заметил, что его слова задели Нилу, она уже не скрывала своего раздражения. И все же он продолжал. Ему было очень важно донести до своих друзей основную мысль.

— Я везунчик, но очень отличаюсь от всех вас… — Джастин повернулся к Элинор: — Представьте, что я захочу жениться на вашей дочери. Что тогда будет, Элинор?

— Джастин, все очень просто. У вас ведь есть счет, вы с невестой, как положено, обменяетесь ак… — Элинор замолчала, на ее лице появилось ошеломленное выражение.

— Вы, наверное, хотели сказать «обменяетесь акциями»?

Элинор кивнула.

— Вот видите, в глубине души вы все-таки ждете, что я инкорпорируюсь. И не только вы, Элинор, — этого с нетерпением ждут все! Потому-то вы не можете меня понять. Наверное, только Нила и доктор Джиллет понимают, почему я не спешу инкорпорироваться, да и то они осознают мои доводы головой, но не сердцем.

Нила ободряюще улыбнулась Джастину, Омад и Элинор смотрели на него в полном замешательстве.

— Все юридические фирмы, в которые я обращался, призывали меня урегулировать спор без судебного разбирательства, потому что другого выхода для них просто не существует… А для меня их реакция означает, что на большее они не способны.

— А Мэнни, значит, способен? — спросила Элинор.

Мэнни вскинул было голову, но увидел, что Джастину помогать не нужно, наоборот, он спешит разъяснить свою позицию.

— Инкорпорация заботит Мэнни не больше, чем еда или одежда. Для него самое главное — законность. Возможно, кому-то он покажется идиотом. Возможно, он гений. Но он — единственный встреченный мною юрист, который способен выиграть дело так, как этого хочу я.

Поняв, что все на него смотрят, Мэнни отложил недоеденный бутерброд.

— Ну да, мистер Корд… Так на чем мы остановились? — Он посмотрел на инфопланшет у себя на коленях. — Совершенно верно, на процессе. Я убежден, что смогу выиграть процесс, но нам жизненно важно избежать суда присяжных.

— Почему? — спросил Джастин, возвращаясь к делу. — По-моему, я всем нравлюсь… в том числе, наверное, и всем присяжным на свете, то есть… в Солнечной системе. Ну а судья может попасться как честный, так и придурок.

— Коллегии присяжных все равно, нравитесь вы им или нет, — ответил Мэнни. — Вы проиграете, мистер Корд. Позвольте объяснить. Вы, кстати, правы, присяжные действительно вас полюбят. Возможно, на процессе они будут махать вам руками, а потом подойдут и попросят автограф. Но они ни за что не поймут вашего желания остаться неинкорпорированным, а ваши доводы, скорее всего, сочтут ловкими увертками. Подозреваю, они даже передадут GCI малую толику ваших акций, полагая, что помогают вам.

Но они поймут вас и ваши пожелания не больше чем ваши друзья.

— А вы считаете, что понимаете его? — сдавленным от отчаяния голосом спросила Нила.

— Вовсе нет, — ответил Мэнни, — мне и не нужно понимать желания моего подзащитного. Моя задача — осуществлять их. Поэтому нам и нужен судья. Мы должны изложить все конкретные обстоятельства, рассмотреть все законы, имеющие отношение к делу, и ничего больше. К счастью, поскольку GCI выступает в роли истца, место рассмотрения дела выбираем мы. Их юристам придется согласиться на суд без участия присяжных. И здесь у нас появляется преимущество. Юристы GCI, так же как и вся Солнечная система, убеждены, что вы согласитесь урегулировать дело без суда, и, следовательно, будут стараться выговорить своим клиентам процент побольше.

— Когда начнутся слушания? — спросил Джастин.

— В лучшем случае через семь недель. С помощью разных проволочек я могу отложить процесс по меньшей мере на год.

— Чем раньше, тем лучше, — ответил Джастин. — И пусть будет суд без присяжных.

Остаток вечера прошел в дружеской обстановке, хотя кое-кому было немного не по себе. Затронув тему инкорпорации, Джастин понял, что неизбежно отдаляется от новых друзей. Здесь он ничего не мог поделать. Он отгонял неприятные мысли, но они все время лезли в голову. Он решил, что будет терпелив. Рано или поздно они поймут. «Меня всегда понимали — по крайней мере, так было раньше», — внушал он себе. И только после того, как все ушли и он остался один и активировал вокруг себя защитное поле, он решил поговорить с «личностью», которой доверял едва ли не больше остальных.

— Где ты, себастьян?

— Я всегда здесь, Джастин.

Звук, исходящий от цифродруга, был слишком металлическим. Джастин поморщился.

— Пожалуйста, смени голос — настройся на меня.

— Сделано, — последовал ответ, теперь невидимый себастьян как будто стоял совсем рядом. — Чем я могу тебе помочь? — спросил аватар.

Джастин стоял и смотрел в окно. Внизу лежала плотная пелена облаков, целиком накрывшая город. Он смотрел на пушистые белые поля, которые снизу протыкали шпили других небоскребов, и мысленно представил, что находится в Изумрудном городе и что только божества этого города могут себе позволить жить в таких апартаментах и наслаждаться таким видом. Впрочем, себя он не считал небожителем — всего лишь почетным гостем. Но в голову уже полезли другие, более насущные мысли.

Хоть ты-то меня понимаешь? — спросил он, по-прежнему глядя в окно.

— Да, Джастин, — ответил себастьян. — Мне кажется, я тебя понимаю.

— Тогда почему они не понимают?

Джастин, пока я еще довольно молодой аватар со скудной базой данных и без отчетливо выраженной индивидуальности, но у меня тоже имеется неограниченный доступ к Нейро, и потому я довольно много знаю. Я прочел все дошедшие до наших дней газеты, журналы, книги, комиксы, песни, просмотрел телешоу, рекламы…

Джастин рассмеялся:

— Я понял, Себастьян. Ты очень скрупулезен.

— Я старался изучать данные о твоей эпохе в хронологическом порядке, — продолжал Себастьян. Представители вашей цивилизации ошибочно полагали себя свободными, но, по крайней мере, чувствовали себя свободными. Учитывая твое тогдашнее положение, можно сказать, что ты пользовался преимуществами немногих свобод и боролся с ограничениями, постоянно налагаемыми на тебя обществом и правительством. Поэтому и сейчас ты просто не можешь не бороться за свободу.

Себастьян, для молодого аватара ты очень умен. Неужели ты стал таким проницательным с помощью всего лишь пассивного чтения?

— Я ознакомился и с трудами величайших историков наших дней. Аватарам неприлично общаться с другими аватарами или их хозяевами-людьми, если только ситуация не становится… как бы получше выразиться? Не начинает внушать беспокойство.

— Почему? — спросил Джастин, по привычке поворачиваясь лицом… к кому? Ни к кому. — По-моему, такие самоограничения способны привести к обратным результатам.

— Джастин, — ответил себастьян, — аватары призваны общаться лишь с одним человеком — своим хозяином. Нас затачивают под конкретного человека, мы растем вместе с ним, привыкаем к нему и помогаем ему. Если мы начнем общаться с другими, мы перестаем в полной мере следить за жизнью хозяина и подпадаем под чужое влияние…

— Твои рассуждения вполне логичны, хотя такая логика кажется мне извращенной, — ответил Джастин. А все-таки приятно, что цифродруг ни с кем не поделится тем, что узнает от него!

— Да, наверное, — ответил себастьян. — Джастин, у тебя все?

— Нет, себастьян, на самом деле я хочу спросить тебя еще кое о чем.

— О чем?

— По-твоему, я прав?

— Джастин, если ты искренен сам с собой, мой ответ — «да».