И вдруг она исчезла. Бросила квартиру, институт. Просто испарилась. Кто-то говорил, выскочила замуж за американца и укатила, кто-то — зарубил, мол, ревнивый любовник…

Через несколько лет случайно выяснилось, что все эти годы жила она в Праге и с ней связана жутко интересная, по журналистским понятиям, история.

…Сидим в её небольшой квартирке в центре города. Тамара вовсе не изменилась, ещё больше похорошела.

— Почему я здесь? — спрашивает она. — Не поверишь. Я три года была агентом элитного отдела КГБ, занимающегося, как я это называла, „сексуальными диверсиями в отношении высокопоставленных сотрудников дипкорпуса“, то есть потенциальных шпионов. А потом просто сбежала… Надоели все эти дипломаты, атташисты, надоело давать на них постельный компромат. Что я, проститутка, что ли?!

Как я теперь понимаю, — продолжает Тамара, — глаз положили на меня давно и просто пасли. Однажды мне срочно понадобились деньги, и я понесла в скупку колечко с бриллиантиком — подарок одного поклонника. Вдруг ко мне подошла женщина и предложила за него цену вдвое больше оценочной. Я, конечно, с радостью продала. Короче, в тот же день я оказалась на Лубянке, где серьёзные дяди сказали: статья такая-то, спекуляция в особо крупных размерах. Восемь лет как минимум, и к бабке не ходи… Я плакала, умоляла простить. Но дяди объяснили, что Лубянка не детский сад, взяли подписку о невыезде и отпустили домой, предупредив, что уголовное дело уже заведено и меня вызовут.

На следующий день Тамара вновь оказалась в этом же кабинете. Перед ней положили папку с грифом „Уголовное дело № 9…“, где значилась её фамилия, и началась долгая, как теперь ясно, обработка с запугиванием зоной, истериками — словом, всё, как в советских криминальных боевиках… Разговор закончился тем, что, мол, существует один-единственный шанс „искупить вину“. Дело закрывают, в институт ничего не сообщают, но при условии — Тамара время от времени выполняет некоторые „деликатные“ поручения.

— Сразу предупредили, что для выполнения заданий, возможно, придётся вступать в сексуальную связь. А поскольку меня так капитально обработали, что это не только не позорно, а даже почётно — „помощь нашей несчастной стране в очищении её от вражеских шпионов“, — то я… согласилась. Конечно, смутило, что спасать Родину надо через постель, но другого выхода у меня не было. Не садиться же в тюрьму… Кстати, чтобы мои последние сомнения отпали, на Лубянке мне рассказали несколько историй, доказывающих, что и ЦРУ подобный опыт спасения Соединённых Штатов далеко не чужд.

Куратора-инструктора Тамары звали Антон Семёнович. Встречалась она только с ним и только в гостиничных номерах. Перед каждой операцией он вызывал её и инструктировал: репетировали легенду (кем она будет на этот раз), куратор подробно объяснял, где и с кем встретиться и с какой целью. Как правило, на первом этапе сценарий был один и тот же: войти в доверие, заинтересовать. Этапов на пути знакомство—постель могло быть сколько угодно, всё зависело от „сложности“ объекта.

— Первое задание оказалось самым лёгким. Антон Семёнович познакомил меня с известным писателем (который, как потом поняла, тоже был на крючке у КГБ). У того была назначена на вечер встреча в ресторане с пресс-атташе, скажем так, одной из стран большой семёрки.

По легенде я была журналисткой, пишущей о всяких географических путешествиях, писатель якобы случайно встретил меня в какой-то галерее и, поскольку мы давно не виделись, взял поужинать с собой. Задача: во время ужина заинтересовать пресс-атташе, но при этом не быть легкодоступной (хотя в постель я его затащить должна всё равно). Мы вели интересную беседу, договорились на следующий день пойти в Измайлово на вернисаж. Клюнул атташе.

После вернисажа он пригласил меня в ресторан. Но лишь на третьем свидании удалось заманить его на квартиру, где я якобы жила, и мы провели бурную ночь. На следующий день меня вызвал Антон Семёнович, я написала подробный отчёт. Больше никаких инструкций по этому „объекту“ не было, и я его никогда после того свидания не видела.

Тамара считалась одним из профессиональных и везучих агентов. Её звали Актриса. За годы работы ей приходилось выступать в роли художницы, жены крупного американского бизнесмена, специалиста по наскальной живописи и т.д. Однажды надо было скомпрометировать ценного дипломата, и Тамара в поликлинике дипкорпуса МИДа за неделю превратилась в массажистку экстра-класса…

Но случались и провалы. Как-то её послали в Таллин на симпозиум кардиологов и поселили в номере рядом с высокопоставленным чиновником-скандинавом, страдавшим сердечной недостаточностью. Влюбив его в себя, Тамара должна была заманить его в Москву, куда тот ехать не собирался. Для знакомства она должна была постучаться в его номер и попросить помочь открыть бутылку шампанского.

— Я всё сыграла как по нотам. Мы с ним выпили, разговорились на „сердечные“ темы. Я пустила в ход все свои чары. Но вышел прокол: скандинав оказался… гомосексуалистом.

Всего на счету Тамары около тридцати операций. О некоторых она отказалась рассказывать наотрез, так как, по её словам, „это до сих пор жуткая государственная тайна“ и она боится, что её „вычислят и достанут и в Праге“.

— А потом мне всё это стало поперёк горла. Я хотела иметь семью, детей. Да где уж тут — то уголовное дело как пить дать хранилось в моём агентурном досье. Чтобы „исчезнуть“, я сменила три квартиры. Потом и фамилию, фиктивно выйдя замуж, а при первом удобном случае рванула за границу. Сначала в США, теперь вот живу здесь. Вышла замуж, ребёнку уже пять лет. А прошлое вспоминаю, как страшный сон…»

Впрочем, если вы думаете, что только у «ласточек» бывают неприятности на работе, то глубоко заблуждаетесь. «Воронам» тоже бывает не из чего выбирать. Вот, например, какую историю рассказал однажды известный шпион Михаил Любимов. Для пущей секретности он называет объект именем известной актрисы Катрин Денёв. Однако, как вы сами скоро поймёте, до шарма кинозвезды мадам было далеко. Зато у неё имелись свои несомненные достоинства…

«Катрин Денёв явилась средь шумного бала и, конечно, случайно, но вспыхнула метеором, когда я узнал о её принадлежности к шифровальной службе (Эверест для любого разведчика, если, конечно, это не шифры индейцев племени лулу, хотя и их, наверное, для коллекции прихватит служба), — вспоминает Любимов и далее продолжает: — Действо разворачивалось на приёме, жар шёл от разгорячённых тел, пахло дымом и потом, давились у стола с осетром длиною с крокодила. Она уронила платок, как ни странно, я поднял (если бы знал о её профессии, ухватил бы зубами), затем разговорились.

Она не скрывала своих занятий, я похолодел от счастья, быстренько взял телефон и тут же отскочил в сторону, дабы не „светить“ сокровище наличием своего присутствия.

Несколько дней мучительного выжидания и необыкновенных фантазий (неприлично звонить сразу), наконец звонок из телефонной будки на окраине города, вкрадчивое приглашение на ужин. Неужели скажет, что занята? И конец мечтам о жар-птице, и снова Казанова пойдёт за плугом, разрыхляя сухую землю…

Но фортуна была милостивой, и вскоре, сменив несколько кебов, я ожидал Катрин у ресторана. На рауте в мелькании лиц я ухватил лишь туманный абрис прекрасной дамы, воображение подняло её до мадонны Рафаэля, в ней всё дышало очарованием, — видимо, мечты о шифрах рождают в душе нежность.

И когда из „пежо“ вышла неимоверно худая женщина, вдвое старше меня, с запавшими щеками, на одной красовалось пигментное пятно, чрезвычайно похожая на весёлые скелеты из мексиканских гравюр, с огромной копной крашеных рыжих волос, походившей на куст, внезапно выросший прямо из головы, я конспиративно содрогнулся.

Открытая улыбка и мутновато-тёмные глаза, покрытые на белках воспалёнными жилками, что наводило мысль о наркотиках, глаза выпирали из густо напудренного лица, как при базедовой болезни. О, если бы она была одета в какое-нибудь скромное платьице! Ан нет! Дорогое, с какими-то чёртовыми кружевами и вензелями, и с головы до ног усеяна бриллиантами!