На допросах у следователя Бушардона, растянувшихся на целых четыре месяца, присутствует только писарь, солдат Бодуэн. Адвокат Мата Хари, Клюнэ, допускается только на первый и последний из четырнадцати допросов, соответственно 13 февраля и 21 июня 1917 года. В материалах дела, помимо перехваченных радиограмм, имеется информация о результатах наблюдений агентов капитана Ладу, подтверждение Дисконт-банка о получении Мата Хари денег, присланных из-за рубежа, её личные документы и доказательства её попыток вернуться в Нидерланды, а также результаты анализа содержимого подозрительного тюбика и флакона чернил для тайнописи, которые можно приобрести только в Испании.

Мата Хари: «Это просто щелочной раствор, он используется для интимных целей. В прошлом декабре мне его прописал один мадридский врач».

Деньги, полученные ею через Дисконт-банк, по её показаниям, высланы бароном ван дер Капелленом. Следователь спрашивает её: «Когда вы в первый раз пришли в бюро нашей контрразведки на бульваре Сен-Жермен, 282, были ли вы в то время немецкой шпионкой?»

Мата Хари отвечает: «То обстоятельство, что я была в близких отношениях с некоторыми лицами, никоим образом не означает, что я занималась шпионажем. Я никогда не занималась шпионажем в пользу Германии. За исключением Франции, я не шпионила ни для одной другой страны. Будучи профессиональной танцовщицей, я, естественно, могла общаться с некоторыми людьми в Берлине, но без тех мотивов, которые вы, видимо, связываете с этим. К тому же ведь я сама назвала вам имена этих людей».

Во второй половине апреля 1917 года французам удаётся расшифровать несколько германских радиограмм, перехваченных станцией подслушивания на Эйфелевой башне и имеющих отношение к деятельности агента H-21.

Следователь Бушардон: «Внезапно всё дело представилось мне абсолютно ясным: Маргарет Зелле снабжала майора Калле целым рядом сообщений. Какими именно? Думаю, что не могу их огласить, поскольку всё ещё связан служебной присягой. Могу сказать только одно: они расценивались, в особенности нашим центром, как информация, отчасти содержащая важные факты. Для меня же они служили подтверждением того, что эта шпионка так или иначе была связана с определённым числом офицеров и что ей хватило хитрости задавать им некоторое вполне конкретные, и притом коварные, вопросы. Её связи в других кругах позволяли ей получать информацию о политической ситуации в нашей стране».

Но Мата Хари продолжает настаивать на том, что в Мадриде работала только для Франции и выманила у германского майора Калле важные сведения.

Капитан Бушардон: «Ведь вы же могли действовать иначе. Вам стало трудно продолжать жить в Мадриде и по-прежнему встречаться с майором Калле. Поскольку вы знали, что в любое время можете попасть в поле зрения наших агентов, вам поневоле пришлось задумываться, каким образом вы сможете объяснить всё это в случае необходимости. Таким образом, с целью мотивировать свои посещения майора и рассеять наши подозрения, вы неизбежно должны были делать вид, будто подбрасываете французам определённую информацию. Это основной принцип любой шпионской игры. Вы слишком умны, чтобы не учитывать этого».

Процесс начался 24 июля 1917 года и уже на следующий день суд присяжных приговорил Маргарет Гертруду Зелле к смертной казни. Услышав приговор, Мата Хари закричала: «Это невозможно! Это невозможно!» Клюнэ, её адвокат, падает перед президентом Пуанкаре на колени и безуспешно умоляет главу государства помиловать его подзащитную.

Корреспондент Генри Дж. Уэйлс из «Интернэшнл ньюс сервис» 15 октября 1917 года был свидетелем последних часов жизни знаменитой танцовщицы: «Она узнала об отклонении своего прошения о помиловании только на заре, когда из камеры тюрьмы в Сен-Лазаре её провели к стоящему у ворот автомобилю и повезли в казармы, где ожидала команда стрелков для приведения приговора в исполнение».

Когда автомобиль с приговорённой подъехал к Венсенским казармам, воинское подразделение уже было построено. В то время как патер Арбоз говорил с приговорённой, приблизился французский офицер. «Повязка», — шепнул он стоящим рядом монашенкам и подал им кусок материи. Но Мата Хари отказалась надевать повязку.

Она стояла выпрямившись и бесстрашно смотрела на солдат, когда священник, сёстры-монахини и адвокат удалились…

По команде солдаты щёлкнули затворами своих винтовок. Ещё одна команда, и они прицелились в грудь прекрасной женщины. Мата Хари оставалась невозмутимой, на её лице не дрогнул ни один мускул. Она видела офицера, отдававшего приказы, сбоку. Сабля взмыла в воздух и затем упала вниз. В то же мгновение прогремел залп. В тот момент, когда прогрохотали выстрелы, Мата Хари чуть подалась вперёд. Она стала медленно оседать. Медленно, как бы ленясь, она опустилась на колени, всё ещё высоко держа голову и с тем же спокойным выражением лица. Затем опрокинулась назад и, скорчившись, с лицом, обращённым к небу, застыла на песке. Какой-то фельдфебель подошёл к ней, достал револьвер и выстрелил в левый висок…

Майор фон Репель: «Что касается успехов, которых добилась H-21, то на этот счёт мнения сильно расходятся. Я считаю, что она умела очень хорошо наблюдать и составлять донесения, поскольку это была одна из самых умных женщин, каких я когда-либо встречал. Два или три письма, которые я получил от неё, содержали, насколько помнится, не очень значительные сообщения, написанные симпатическими чернилами. Но я вполне допускаю, что её действительно важные донесения перехватывались и вообще не доставлялись дальше. Она наверняка занималась шпионажем в пользу Германии, и я считаю, что её расстрел французами, к сожалению, был оправданным».

…Недавно, восемьдесят лет спустя, были открыты все материалы, касавшиеся дела Мата Хари. И стало ясно, что Мата Хари попросту играла роль шпионки и ничего, кроме сплетен и обычных постельных разговоров, никому и ничего не передавала. Но поплатилась за эту роль самым дорогим, что у неё было. Жизнью…

Одним из самых громких шпионских скандалов является дело ротмистра Ежи Сосновского. В период между мировыми войнами ему удалось буквально на пустом месте создать агентурную сеть и несколько лет подряд успешно ею руководить.

В 1923–1924 годах разведотдел польского Генштаба (Двуйка) проводил операцию, целью которой было выяснение военных и политических планов Германии. Эта операция провалилась. Первый резидент в Берлине поручик Гриф-Чайковский понял, что получить хоть сколько-нибудь ценную информацию он не в состоянии. Тогда поручик предпринимает шаг сколь беспрецедентный, столь и бесперспективный: он просто является в штаб-квартиру абвера, заявляет, что он офицер польской разведки, и просит оказать ему содействие… Придя в себя от столь неожиданного визита, немецкие офицеры решают ему «помочь». Они вербуют нуждающегося в помощи поручика и начинают подбрасывать через него дезинформацию.

Но эта дезинформация была подготовлена настолько грубо, что II отдел сразу заподозрил неладное и отозвал Гриф-Чайковского. Его руководство предположило, что ему просто подсунули фальшивку, об истинном состоянии дел никто даже не догадывался.

На место провалившегося агента было решено отправить ротмистра Ежи Сосновского. Он родился 3 декабря 1896 года во Львове, в семье инженера-электрика, совладельца строительной фирмы. Ежи окончил гимназию, а после начала Первой мировой войны записался в 1-й уланский полк австро-венгерской армии. В декабре 1914 года ему присвоили чин лейтенанта, а в октябре 1917 года — обер-лейтенанта. В армии Сосновский получил разностороннее военное образование. Помимо кавалерийского училища он закончил офицерские стрелковые курсы, а затем сдал экзамен на право вождения аэроплана. Сразу же после воссоздания независимого Польского государства он записался в Кракове в 8-й уланский полк, а в сентябре 1919 года ему был присвоен чин ротмистра. Сосновский принимал участие в польско-советской войне 1920–1921 годов. Он был награждён четырьмя Крестами за отвагу. После окончания войны Сосновский перешёл на службу в штаб Варшавского корпуса.