– Жмут, падлы! – приятель ходил взад-вперед и притопывал ногами в новых ботинках. – Неужели нормальных пошить не могли, где справедливость…
Нашлось несколько видов «броников» со сбруей и подсумками. Повезло: я наткнулся на десяток совершенно новеньких десантных «шкурок» с возможностью подцепить на них разгрузочную упряжь{5}. Такие комплекты планировалось выдавать всем, включая обычных мотострелков. Но, насколько я знаю, солдатам эта роскошь так и не досталась, их таскала только десантура. Сложив все в кузов, я решил, что займусь подгонкой позже, сейчас утащить бы все скорей. Закончив с облачением, мы за полчаса закинули в кузов по шесть комплектов обмундирования и обуви на брата. Потом отыскали походную палатку с портативной железной печкой и четыре спальных мешка. Один, стало быть, лишний, но в него мы сложили всякие полезные мелочи, включая найденную тут же портативную радиостанцию и шесть обычных носимых блоков короткой ларингофонной связи, по три запасных аккумулятора к каждому и полевое зарядное устройство. Последняя вещица оказалась весьма кстати, поскольку заряжала любые аккумуляторы, для чего нужно было только присоединить к ним саму батарею через специальный шнур с разъемом. Обнаружился и кабель с обычными контактами – «крокодилами», так что «прикуривать» можно было абсолютно все и с нестандартными разъемами. Я рассудил, что по пеленгу возможно определять, работают ли в округе иностранцы, а радиостанции короткой связи будут необходимы, если мы собираемся эффективно партизанить. Кроме того, я отыскал большие прорезиненные мешки непонятного предназначения и прихватил десяток, предвидя необходимость закладки тайников. Машина – штука не вечная, рано или поздно придется оставить.
Чего не оказалось на вещевом складе, так это еды. Иностранцы не позаботились о нас настолько хорошо, а их жратва и особенно похожий на картон хлеб были употребимы только в аварийных случаях. Продукты из импортных пайков и даже обычных, захваченных в качестве трофеев консервов насыщали только временно. Единственное, что у захватчиков оказалось качественным и вкусным, так это шоколад и растворимый кофе. Но последний я пил исключительно по необходимости, поскольку не жалую этот пахучий напиток.
Закончив с вещами, мы, уже реально опасаясь вот-вот могущих нагрянуть карателей, двинули в соседний ангар. Тут копошился Варенуха, в дальнем левом углу лежали неровным штабелем трупы наемников. Наш водила уже выбрал себе оружие по вкусу – на плече его словно игрушечный болтался калашниковский «ручняк»[10], а сам Варенуха, словно революционный матрос, был перепоясан наборными пулеметными лентами. Возле входа громоздились два зеленых ящика, судя по маркировке – с пулеметными патронами. Сверху на них лежали завернутые в промасленную бумагу шесть сменных стволов к пулемету и два подсумка, доверху набитых ручными гранатами. Рубчатые бока «эфок» и гладкие обводы наступательных РГД-5 я узнал сразу. Ничего не говоря, чтобы драгоценные минуты зря не тратить, мы с приятелем тоже приступили к поискам. Тут все обстояло много хуже, чем с обмундированием и всякими прибамбасами: как ни искал, не вышло найти свой любимый «калаш» под надежный 7,62 мм калибр. Патронов и магазинов к нему нашлось в избытке, но ни одного правильного автомата я не обнаружил. Поэтому скрепя сердце взял обычное «весло»{6} с легким рамочным прикладом и пластиковым цевьем цвета «баклажан». Чтобы отыскать к нему правильные патроны, в просторечии просто «червонцы», пришлось потратить лишних двадцать минут, ведь иначе это будет не более чем кусок железа. Мишка удивил – отыскал в дальнем конце склада ящик с нелюбимой мной тихой винтовкой, называемой почему-то «винторез»{7}. Увидев недовольную гримасу на моем лице, он сразу завелся:
– Че ты все волокешь на мою лапушку, старшой! – Мишка любовно обнял винтовку, прижимая ее к груди, словно любимую жену. – Ну, нравится мне, как она стреляет, учился я, почитай год с омоновцами знакомыми на полигон ездил…
– Миша, родной, – я максимально быстро сортировал баклажанного же цвета пластиковые магазины к автомату и кидал их в мешок, – да бери ты что понравится, главное помни, что в бою амеры тебя с этим «кара-мультуком» в случае чего жалеть не станут. Чем будешь их тогда отгонять – матюгами, чтоли?
– А вот давай пари заключим! – глаза приятеля азартно сверкнули. – Ты со своим «веслом» и я с моей ласточкой, кто больше в следующей стычке подстрелит.
– Ну, – я намерено отвернулся, будто бы искал что-то на стеллажах, – пари так пари. Я ставлю фляжку свою именную под коньяк, а ты зажигалку. Идет?
– Э, куда хватил! – приятель прищурился, но не отступил. – Ну смотри, слово сказано, Семеныч, ты свидетель!
Варенуха понимающе гоготнул и, подойдя, разбил наши руки.
От такого соревнования проиграют только наши враги. Я намеренно спровоцировал приятеля на спор, поскольку винтовку эту невзлюбил еще с первой своей войны. Тогда мы соседились с каким-то «спецназом» внутренних войск. Их боец все хвастал перед нашим молчуном ефрейтором Лешкой Евсеевым, что, мол, его «тихарь» легче и без вспышки, а уж про точность вообще молчок. Крот, как мы звали Евсеева за то, что «винтарь» ему выдали случайно – зрение у пацана было неважное, но очков он принципиально не носил, предложил «спецназовцу» пари. Тогда в городе верховодили духовские наемники-снайпера: отстреливали радиоантенны с «брони», выслеживали командиров и, как ни странно, поваров. В войсках шло негласное соревнование, кто сможет подстрелить хотя бы одного такого наймита и принести его винтовку или еще какое-нибудь доказательство удачного выстрела. Больше всех пыжились именно «спецы» из подразделений внутренних войск или ментовских структур, ОМОНа и СОБРа. Как правило, они были вооружены и экипированы лучше чем мы, армейцы. И один такой служака не преминул похвалиться специальным «стволом». Видимо, по незнанию он слабо разбирался в том, что ему досталось, либо надеялся на свои везение и мастерство. Но вот забились они с Кротом, что нынче же ночью подстрелят бродящего в округе духа со снайперкой. Обычай у вражеского стрелка был такой: где-то после трех пятнадцати утра и до четырех тридцати он занимал позицию в развалинах напротив нашего НП и караулил цель. Примерно в это же время через нас проходили разведчики и просто транзитники, готовящиеся к утру идти в центр города. Место у нас было удобное, потому как его регулярно чистили от мин саперы, которых мы в основном и прикрывали. Дух попался грамотный, выбирал позицию в развалинах, оставшихся от старой застройки трех– и четырехэтажных домов. Валил он избирательно: то офицера, то связиста, а один раз подстрелил приехавшего на позиции журналиста с какого-то знаменитого канала. Писаке повезло, и пуля вдребезги разнесла дорогущую видеокамеру, слегка оцарапав штатскому левую щеку. Шуму было много, но, откровенно говоря, никто особо не переживал, посторонних война не любит.
Вот минуло три часа, и началось диковинное соревнование, оба стрелка вышли со своих позиций, а мы сели наблюдать, хотя ночью-то чего углядишь? Ни зги не видать, поэтому арбитром мы сообща определили пулеметчика Гену Астраханцева, как имеющего на вооружении ПКМ на станке с ночным прицелом. Толпиться у пулемета, естественно, никто не стал – оторвешься от окуляра, и по засветке тот же дух тебе пулю в лоб и пропишет. Расселись мы кто где, ждем, слушаем. Минут сорок все было тихо, стреляли где-то в районе Центрального рынка, но это было дальше и северней. С Кротом у нас был уговор, что если мы услышим второй выстрел из его «духобоя», как Лешка ласково называл свою штатную СВД, сразу идем на два строчных проблеска его фонаря и вместе ищем добычу. Второй выстрел наш снайпер делал специально для подтверждения, что он свою работу сделал. Как будет работать «спецназовец», мы, само собой, слышать не могли. Этот куцый «винторез» бьет совершенно бесшумно: «чох-чох» – вот и вся музыка. И вот, когда мы уже решили, что дух сегодня не придет, сначала подал голос дух, затем, почти сразу же, треснули с коротким интервалом два винтовочных выстрела. Генка-пулеметчик свистнул, дал из своего «станкача» короткую очередь трассерами куда-то влево, намечая нам путь. Лежку Крота мы нашли не сразу, пока он сам не вылез из-под кучи битого кирпича, ругая одного из моих бойцов, что тот кирзачом ему на ногу наступил. Шепотом Лешка объяснил, что дух подставился, сверкнув фонариком, и он его приложил почти сразу. Путь в развалины указанного стрелком дома занял еще минут сорок, потому что поднялась дикая пальба – духи спешили к своему снайперу на помощь, но Генка и минометчики «соседей» их отсекли. Все знали о негласном соревновании, и я думаю, что наблюдали кто как мог тоже делали ставки. Духа мы нашли на третьем этаже жилого дома, почти полностью разрушенного. Стрелок лежал ничком, винтовка валялась внизу, ее оперативно подобрал сам Крот минутой раньше. Есть миф, что все снайпера – это обязательно какие-то прибалтийские бабы, не знаю, я видел троих прижмурившихся стрелков с оптикой, и все они были мужиками, причем двое самыми что ни на есть русскими, а один – какой-то араб. Принесли мы труп в расположение, деньги, что при нем были, Лешка частью забрал себе, частью отстегнул в общий котел. Сигареты и прочие мелочи мы растащили кому что понравилось, мне достался отличный миниатюрный японский фонарик.
