— Да здравствует император! Да здравствует Италия!»

Такими словами передал предчувствие победы скромный офицер Великой армии Цезарь Ложье.

Наполеон сосредоточил на направлении Курганной высоты до 35 тысяч штыков и сабель. Положение защитников батареи оказалось критическим, а судьба сражения представлялась сомнительной. Но неожиданно натиск неприятеля стал слабеть. Что случилось? Почему повернула назад и поспешила вернуться за Колочу королевская гвардия? Начался знаменитый рейд казаков Платова и кавалеристов Уварова.

Как известно, еще 24 августа отряд М. Г. Власова наблюдал за неприятелем в районе нижнего течения Колочи, до впадения ее в реку Москву. На следующий день вечером М. И. Платов послал в том же направлении, только несколько дальше и севернее, пять сотен атаманцев во главе с С. Ф. Балабиным. А вскоре после начала Бородинского сражения подошел к ним и сам с семью полками.

Наполеон был уверен, что его «сообщения, большая дорога со всеми обозами и тылом надежно прикрыты болотистой рекой Войной, а далее еще Колочей». Поэтому в ночь перед сражением он скрытно поставил «всю армию», за исключением 4-го корпуса вице-короля Италии Евгения Богарне, «против левого открытого и необеспеченного фаса русских». Но казачьи разъезды отыскали броды и обнаружили, что у села Бородино осталось совсем немного французов и донесли о том М. И. Платову. Это и определило все последующие действия атамана. Уже после восьми часов он направил принца Э. Гессен-Филиппстальского, состоявшего при нем волонтером, к М. И. Кутузову с просьбой разрешить его казакам и кавалеристам Ф. П. Уварова «в тыл съездить» к неприятелю. Главнокомандующий отказал, поскольку задумал нанести удар на противоположном фланге, где он должен был быть более эффективным.

Обходной маневр на левом фланге французской армии накануне сражения даже не планировался. М. И. Кутузов, считавший Наполеона «одним из величайших» военачальников своего времени, и подумать не мог, что он не воспользуется шансом, который дарила ему фортуна в случае наступления в направлении на деревню Семеновскую, где действительно было самое «слабое место» Бородинской позиции. Старый полководец, беззаветно веривший в мужество русского солдата, в опыт и отвагу Багратиона, рассчитывал перемолоть здесь главные силы противника, в решающую минуту нанести ему последний, сокрушительный удар из засады мощной утицкой группировкой, основу которой составляла пехота, и прежде всего корпус Н. А. Тучкова. Малочисленный отряд А. А. Карпова в этой тактической операции, извлеченной из арсенала классического военного искусства, мог играть лишь вспомогательную роль.

В 10 часов утра М. И. Кутузов узнал, что начальник его штаба Л. Л. Беннигсен самовольно изменил расположение войск утицкого участка, поставив корпус Н. А. Тучкова фронтом к противнику, и тем самым сорвал запланированный маневр. Надо было срочно принимать решение.

Желая удостовериться в справедливости донесений, Кутузов въехал на возвышенность, осыпаемую пулями и осколками гранат, внимательно осмотрел своим единственным глазом поле сражения, не обращая внимания на опасность. «На волоске была жизнь того, на ком лежала надежда России, — писал свидетель этой сцены А. И. Михайловский-Данилевский. — Адъютанты взяли его лошадь за узду и вывели из-под выстрелов». В 10 часов 30 минут главнокомандующий лично приказал Уварову и Платову атаковать левый фланг и тыл французов, «чтобы хотя бы несколько оттянуть силы» их от 2-й русской армии и дать ей возможность перестроиться.

Таким образом, инициатива рейда принадлежала атаману Платову. Кутузов поддержал его, но лишь под давлением чрезвычайных обстоятельств.

Около 11 часов 30 минут Уваров и Платов переправились через Колочу в районе деревни Малой. После этого первый повел своих кавалеристов прямо на Беззубово, перед которым стояли французский пехотный полк и итальянская бригада легкой кавалерии дивизионного генерала Орнано, а второй с казаками перешел реку севернее этого пункта.

Уваров бросил в атаку гвардейских лейб-казаков Орлова-Денисова и елисаветградских гусар. Конница Орнано, уклоняясь от столкновения, отступила по мельничной плотине за реку Войну. Пехотный же полк построился в каре и трижды отразил не подготовленное артиллерией наступление русской кавалерии. Командир корпуса приказал развернуть против оборонявшихся несколько конных орудий. Французы отступили вслед за итальянцами, бросив пушку.

Все это произвело такое сильное впечатление, что Е. Богарне приостановил атаку королевской гвардии на Курганную высоту. И оборонявшие ее солдаты H. H. Раевского сразу почувствовали облегчение. Но тем пока дело и кончилось. Попытка Ф. П. Уварова организовать преследование неприятеля по той же плотине через Войну была пресечена отступившими.

Тем временем М. И. Платов с полками Н. В. Иловайского, Т. Г. Грекова, К. И. Харитонова, В. Т. Денисова, И. И. Жирова, М. Г. Власова, частью Атаманского и Симферопольским конно-татарским, переправившись через Войну севернее Беззубова, был обстрелян итальянской артиллерией. Ф. П. Уваров своими орудиями заставил ее замолчать. Воспользовавшись затишьем, атаман приказал казакам «принять направление частью во фланг, а частью в тыл» поверженной батареи «и сделать стремительный удар в дротики на неприятеля».

По мнению майора Д. Н. Болговского, составленному на основе личных наблюдений, рассказов участников сражения и показаний пленного французского генерала, М. И. Платов «исполнил это движение с такою точностью и спокойствием, что был замечен неприятелем только при выходе из дефиле в удалении приблизительно одной версты от его крайнего левого фланга».

Свидетелем дальнейшего развития событий оказался Ф. Н. Глинка. «Передовые французские пикеты всполошились и дали тыл, — писал он. — Казаки сели им на плечи. Напрасно отмахивались французы и немцы длинными палашами и шпорили коней своих. Донцы, припав к седлу, на сухопарых лошадках мчались стрелами, подлетали и жалили дротиками, как сердитые осы».

Неприятель, ошеломленный внезапной атакой казаков, не выдержал и отступил, «оставив убитыми на месте немало». Так доносил Кутузову сам Платов. После этого он «хотя и делал наступление, но был прогоняем неоднократно с поражением до самой ночи».

Стремительность атаки, произведенной казаками Платова, обеспечила «неожиданный успех» корпусу Уварова.

«Как ракета с длинным хвостом, — вспоминал несколько лет спустя известный теоретик и военный историк К. Клаузевиц, — понеслись казаки (В. В. Орлова-Денисова. — В. Л.) к плотине, молниеносно оказались на другой стороне и присоединились в лесу к своим собратьям».

Вслед за казаками в атаку по плотине устремились другие полки корпуса. «Русские почти уже подступили к итальянским батареям и заставили их замолчать», — свидетельствует уже знакомый нам Ложье. Правда, он умолчал о том, что артиллеристы снялись с позиции и бросились бежать, оставив на месте две пушки. Эту существенную деталь отметил в своем рапорте начальству Уваров. Противник был опрокинут, смят «и преследован с большим уроном» до соединения со стоявшими в каре войсками королевской гвардии. Пехота Дельзона и легкая кавалерия Орнано, подкрепленные драгунами и отрядом почетной стражи, получили возможность взять реванш…

Одновременная атака корпусов Уварова и Платова вызвала панику в стане врага. Сам вице-король подвергся смертельной опасности, под ним была убита лошадь, погиб и один из его адъютантов. Сильное замешательство на левом фланге французской армии встревожило Наполеона. Он не исключал, что вслед за кавалерией Кутузов бросит в бой и крупные силы пехоты. Поэтому император поспешил к Богарне и после выяснения обстановки приказал ему дать отпор русским. С этой целью он «вынужден был подлинно взять часть сил» из числа тех войск, которые штурмовали батарею Раевского на Курганной высоте.

Очевидец налета казачьих полков Д. Н. Болговский утверждал, что «этот маневр Платова решил участь русской армии, потому что Наполеон, извещенный о происходившем на его крайнем левом фланге, приведенный в сильное раздражение этой помехой, направил на его поддержку… колонну в двадцать три тысячи человек — диверсия, которая лишила его на остальную часть дня средств воспользоваться успехами, одержанными его правым крылом».