—

Как мог купиться на мишуру? Вожди слова кра­сивые говорить научились, а нутро-то прежнее оста­лось. Не скажу о Черномырдине или Ельцине, лично не знаком, но кое с кем сталкиваться приходилось, цену этим людям знаю.

—

Например?

—

Борис Пастухов. Он сейчас какой-то там ми­нистр. А я помню его первым секретарем ЦК комсомо­ла. Я тогда работал в журнале «Пионер», и иногда мне доверяли отнести папки с бумагами на Новую площадь.

—

Большая честь!

—

А то! Заслужил, целым отделом заведовал. Пе­ред каждым походом меня инструктировали, как руку пожимать, как кого приветствовать... И вот тогда я наблюдал за Пастуховым и его окружением. При первом секретаре были два специальных человека, один из которых отвечал за очки, а второй — за пись­менные принадлежности.

—

То есть как?

—

Вот так! Два здоровых мужика только то и де­лали, что протирали стекла очков да затачивали перво­му секретарю карандаши. Пастухов воспринимал все как должное. Я не говорю, что он плохой человек, но такое прошлое замутняет, его нельзя забыть.

30 марта 1999 года Борис Ельцин впервые за пос­ледний год встретился со всеми депутатами и сенато­рами России. Выступление в Мраморном зале Кремля длилось 18 минут. Отступлений от текста он себе почти не позволил. Единственный долгий пассаж, который пре­зидент произнес, оторвавшись от лежавшего перед ним текста, был посвящен борьбе с... привилегиями.

—

Кстати, мы забыли, что в период предвыборной кампании был лозунг борьбы с разными привилеги­ями, — заявил он.

Депутаты недоуменно зашушукались. И тут кто-то крикнул:

— Начни с себя!

— Мы забыли об этом обещании избирателям,— согласился Ельцин, — надо вернуться к этому и дос­конально разобраться со всеми ветвями власти и с пре­зидентом тоже!

6 апреля 1999 года. Пресс-конференция председа­теля думского комитета по безопасности Виктора Илюхина. Тема — скандальное отстранение от долж­ности генерального прокурора Юрия Скуратова.

Дело, которое «шьют» прокурору, вызывает у Илюхина большие сомнения. Особенно подозритель­ными кажутся ему показания запечатленных на видео­пленке «нехороших женщин».

— А кто-нибудь из них сказал: «Да, я действитель­но с ним спала»? — спрашивает Илюхин. — Ну чего проще, казалось бы? Вот пригласили эту Машу или Дину: Скуратов это был или не Скуратов? Боятся задать этот вопрос.

Глава думского комитета по безопасности поде­лился с прессой подробностями одного телефонного разговора Скуратова с директором ФСБ Владимиром Путиным. Прочитав в одной газете интервью с «нехо­рошей женщиной», описавшей некое характерное пят­но под мышкой у генпрокурора, Скуратов позвонил Путину и попросил:

— Путин, приезжай, я разденусь! И посмотри на это пятно. Нет у меня его!

Ни генпрокурор, ни глава думского комитета по безопасности не обратили внимания на то, что интер­вью с «нехорошей женщиной» было опубликовано в первоапрельском номере газеты и что на следующий день редакция назвала его шуткой.

1 января 1992 года во французском журнале «Пари- Матч» было опубликовано интервью с вице-президен­том России генералом Александром Руцким. Оно бы­ло также передано по каналам ТАСС 5 января.

Корр.: Наблюдатели считают, что вы можете в любой момент заменить президента...

Руцкой: Не дай Бог, чтобы с президентом что- нибудь случилось. Я больше всего боюсь потерять его. Я очень к нему привязан: это открытый, бла­городный человек. Когда мы были избраны вместе, я дал ему слово офицера, что останусь с ним до конца. И я не нарушу этого слова. Что же касается возможности возглавить оппозицию... это могло бы быть, если бы президентом этой страны не был бы Борис Ельцин. Но мне только 44 года, и у меня есть время, надеюсь, когда-нибудь, возглавить эту страну. А пока я рассчитываю набираться опыта ря­дом с Борисом Николаевичем.

К октябрю 1993-го, видимо, решил, что уже на­брался.

Январь 1992 года. Всеармейское офицерское собра­ние. Маршал Евгений Шапошников увещевает офи­церов:

— Почему, когда на вас матом орут, вы честь отдаете, а когда с вами по-человечески говорят, вы хамить начинаете?

И сам же отвечает на свой вопрос: — Да потому, что офицер вместо боевой подго­товки занимается откормом свиноматок.

Эти полезные животные глубоко запали в душу маршала-демократа, в них он видел причину разложе­ния военной касты.

«Министру обороны РФ. На ваш исходящий от 22.09.92 г. Вас вводят в заблуждение. 22.09.92 г. А. Ле­бедь».

«А. И. Лебедю. На исходящий от 22.09.92 г. Уважа­емый Александр Иванович! Ваш ответ настолько кра­ток, что, учитывая среднее состояние моего ума, я ни­чего не понял. 23.09.92 г. П. Грачев».

Вот чем были заняты секретные линии военной связи! Бывшие сержанты-десантники, неожиданно ставшие генералами, развлекались, словно в ротной каптерке.

Ветеран Вооруженных Сил подполковник-инженер в отставке Константин Андреев обратился в феврале 1992 года с письмом к Главнокомандующему Воо­руженными Силами СНГ маршалу авиации Евгению Шапошникову.

«События 19—21 августа 1991 года,— сообщал он, — получили неожиданный резонанс в армейской среде: на баррикадах родилось множество новых гене­ралов, полковников и орденоносцев — даже из числа тех, у кого в подчинении никогда не было ни одного солдата».

В качестве примера старый вояка приводит случай с Юрием Родионовым. В сентябре 1991 года он полу­чил звание генерал-лейтенанта. А уже ровно через месяц надел погоны генерал-полковника. И это, заме­тим, не за Сталинград или взятие Берлина. А еще через полмесяца Родионова представили к ордену Красного Знамени. Кстати, не все командующие фронтами в го­ды войны получили этот орден. За полтора месяца — два звания и орден! Такого не было со времен Юрия Гагарина. Судя по наградам, иные паркетные генералы брали Берлин — и по три раза.

Второй случай — с народным депутатом РСФСР капитаном третьего ранга Анатолием Алексеевым. Он перешагнул через ступень — сразу был произведен в капитаны первого ранга. «С помощью введенных в заблуждение женщин, взяв осадой президента СССР, — писал автор письма, — Алексеев пробил себе пост председателя Госкомитета при президенте СССР по делам семей военнослужащих. И сразу вышибает категорию — аж генерал-полковника».

Кто такой Алексеев? Борец с тоталитарным режи­мом, преследовался при коммунистах, получил взы­скание. За что? Конечно, за инакомыслие. На самом же деле... «В 1978 году,— сообщает отставной подпол­ковник, — ему, тогда еще старшему лейтенанту, при­шлось написать объяснительную записку. «Я, ст. л-нт Алексеев А. А., 19 апреля ходил в ресторан «Коралл». Там познакомился с женщиной по имени Надя. В кон­це вечера поехал ее провожать на улицу Нахимова... В ее квартире посидели, пили чай, сок, вино. Через некоторое время собрался уезжать. Перед уходом она и я были пьяные. Я ушел из квартиры, взяв ее драго­ценности... Считаю свой поступок позорным, пороча­щим звание советского офицера».

17 марта 1992 года, в годовщину проведения рефе­рендума о сохранении СССР, в подмосковном поселке Вороново собралось около двухсот народных депута­тов СССР. Они учредили постоянно действующий пре­зидиум съезда народных депутатов. Возглавила его Сажи Умалатова.

На состоявшемся 2 июня того же года заседании принята резолюция «О Шапошникове Е. И.». Президи­ум «счел необходимым за развал Вооруженных Сил СССР, трусость и предательство интересов Союза и его народа, игнорирование решений Всеармейского собрания офицеров освободить Шапошникова Е. И. от должности министра обороны СССР, лишить его всех воинских званий и разжаловать в рядовые, а также создать комитет по расследованию антиконституцион­ной деятельности Шапошникова Е. И.».