—

Что это за война?— спросил корреспондент.

—

Все началось с того, что Синявский под псев­донимом Абрам Терц позволил себе назвать Россию сукой. Это было в одной достаточно трагической ста­тье «Литературный процесс в России» — о бегстве русских писателей и рукописей за рубеж, опубликован­ной в первом номере журнала «Континент». Там была такая фраза: «Россия, мать, Россия, сука, ты еще от­ветишь и за это, вскормленное тобою и выброшенное на помойку с позором дитя». И вот на двух пресс- конференциях по поводу выхода сборника «Из-под глыб»— в Цюрихе и в Москве— два основных авто­ра, Александр Солженицын и Игорь Шафаревич, бьют по Синявскому, называя его русофобом.

Но так как эмиграция вообще была настроена по принципу Вермонтский ЦК (Солж) и Парижский об­ком (Максимов), то идеи ЦК мгновенно были под­хвачены широкими массами эмигрантских трудящих­ся. Так началась война «патриотов» с «демократами» в эмигрантской прессе.

Под впечатлением первых статей Солженицына Си­нявский, который тогда сотрудничал с журналом «Континент», написал ему «Открытое письмо». В. Максимов, руководивший журналом, печатать его отказался, сказав, что журнал пока слаб — готовится только второй номер.

—

То есть Максимов в какой-то степени зависел от Солженицына?

—

В огромной степени. И максимовский «Конти­нент», и газету «Русская мысль», и некоторых других я называла эмигрантскими побирушками, поскольку все они жили за чужой счет. Журнал «Континент», например, финансировала одна американская органи­зация под названием ЦРУ. Максимов считал, что Александр Исаевич в этом ЦРУ пользовался боль­шой популярностью, что к его мнению прислушива­лись.

—

После возвращения Солженицына в Москву триумфа как такового не состоялось — его передачу сняли с эфира, статьи редко где появляются. Почему?

—

Я недавно перечитала «Один день Ивана Дени­совича» и еще раз поразилась. Сколь это блестящее произведение. А рядом с этой вещью живет нечто литературно беспомощное. И меня удивляло, как Со­лженицын сам не видит, что он пишет и как он пишет. В какую-то минуту я даже заподозрила, что две луч­шие его вещи — «Один день» и «Матренин двор» — были хорошо отредактированы в «Новом мире», где его текстами занималась замечательный редактор Ася Берзер. Может, это ее работа, я не знаю. Но не могу поверить, что «Матренин двор» и «Красное колесо» писала одна рука.

Я думаю, что Александру Исаевичу нужен был редактор, а не стоящие перед ним на коленях в мо­литвенной позе окружавшие его дамы и господа. В на­шем доме даже шутили — а не пора ли организовать Общество защиты Солженицына, не пора ли предъ­явить счет КГБ: «Братцы, что вы прислали нам не того. Отдайте нам настоящего!» Я не знаю, кто прочел все «Красное колесо», — покажите мне этих героев. Когда Синявский выпрашивал у меня последний том этого чертового колеса, я говорила: «Не дам, не хочу будить в тебе нехристианские чувства, не хочу, чтобы ты читал и злорадствовал по поводу того, что он так плохо пишет».

—

Что же, король оказался голым или просто в России устали его ждать?

—

Во-первых, не король, во-вторых, не такой уж голый. Не знаю, в какой момент зародились его ма­нии. Но Солженицын — очень плохой актер, очень плохой математик, очень плохой христианин и очень дурной человек. Для меня одна из «лакмусовых бума­жек» — отношение к обстрелу Белого дома. И то, что он промолвил по поводу расстрела парламента нечто весьма двусмысленное и невразумительное, очень по­казательно...

Биография депутата Госдумы Василия Шандыби­на — монолитна и безукоризненна. Тридцать пять лет на одном заводе. Слесарь-коммунист бескопромиссен:

—

Смотришь объявления: «Требуются секретар­ши. Оклад 3—4 тысячи долларов». Для чего эта сек­ретарша требуется, знаете? Вот и я тоже подозреваю. И идут же. А раньше ж, я думаю, была женская, девичья гордость. У нас, допустим, в деревне если кто-то что-то из девушек нарушал, то писали дегтем на воротах.

—

Ну, это очень жестоко! — восклицает сердоболь­ная журналистка.

—

Жестоко не жестоко, но была и крепче семья. Да и была порядочность.

—

Вы бы сейчас ввели такие меры?

—

Дегтя бы не хватило!

Январь 1999 года. Корреспондент «Независимой газеты» Максим Шевченко задает вопрос бывшему президенту Чечни, кавалеру ордена «Герой Нации», бригадному генералу Зелимхану Яндарбиеву:

—

Возможно, это военная тайна и вы не скажете, но все-таки... Покушение на генерала Романова было спланированной операцией или случайностью?

—

Это была спланированная операция, и мне непо­нятен идиотизм и с российской, и с чеченской стороны, существующий уже несколько лет вокруг этого имени. Этот человек пришел уничтожать людей. Он что — рассчитывал, что его должны пожалеть? О каких пере­говорах можно вести речь, когда российские войска находились на территории чеченского государства, в оккупированном Грозном? Будь там Ельцин или любые другие политики России — всех их надо было пускать в то время в воздух! И мне масхадовский идиотизм, когда он начинает говорить о том, что это был миротворец, непонятен. Какой миротворец? Ми­ротворец должен сидеть у себя дома возле жены и до­чери. А он — генерал, который, по нашим сведениям, под псевдонимом «Антонов», руководил уничтожени­ем Самашек.

У писателя Андрея Битова спросили:

—

Среди ваших близких были, наверное, искрен­ние, или, как говорили, настоящие коммунисты?

—

Никогда. Я нашел себе вольное занятие, кото­рое позволило не служить нигде, где бы партийная система коснулась меня впрямую. Но один раз, когда мне было 25 лет и вышла моя первая книжка «Боль­шой шар», сразу замеченная критикой, ко мне «подъ­ехал» секретарь парторганизации и сказал: «Не зашел бы ты, Андрей, поговорить?»

Я

даже не понял, зачем он приглашал, но настолько у меня глубокое подсозна­ние, что почему-то я пошел напился, попал в вытрезви­тель— и вопрос отпал. Ангел повел меня в пивную.

20 февраля 1999 года в Новочеркасске проходила конференция Движения в поддержку армии (ДПА). Депутат Госдумы генерал-полковник Альберт Мака­шов для начала предложил считать свое «движение Движением против жидов — ДПЖ».

А затем развил свою мысль:

—

Слово «антисемит» — это незаконно? Все, что делается во благо народа, — все законно. Народ всегда прав! Мы будем антисемитами и должны победить! Евреи так нахальны потому — позвольте, я по-своему, по-солдатски скажу, — потому что из нас еще никто к ним в дверь не постучался, еще никто окошко не обоссал. Потому они так, гады, и смелы!

В московской прессе поднялся шум, часть депута­тов Госдумы потребовала возбудить против Макашо­ва уголовное дело за разжигание межнациональной розни. Генпрокуратура поручила разобраться в сло­жившейся ситуации своим ростовским коллегам.

И. о. прокурора Ростовской области Сергей Усти­нов так объяснил прессе это решение:

—

К примеру, Макашов употребил слово «жиды», но есть мнение, что еще со времен Пушкина так назы­вали стяжателей, расхитителей, проходимцев и вори­шек. Вот пускай лингвисты и решают, можно ли в кон­тексте выступления Макашова рассматривать слово «жиды» как попытку разжечь национальную вражду.

Победила «пушкинская» точка зрения. Как сказано в решении прокуратуры, «анализ собранных матери­алов свидетельствует, что выступление Макашова не было направлено на возбуждение национальной враж­ды». В связи с этим в возбуждении уголовного дела было отказано.

Поборник «чистяка» — целомудренной жизни вда­ли от городской суеты — известный актер Петр Мамо­нов, живущий в глухой деревне за двести километров от Москвы, удивляется сам себе: