Мой взгляд невольно останавливается на футляре.

Спасибо, бот! Спасибо, братишка! Хорошо поработал, но теперь, боюсь, надобность в тебе отпала. Видишь ли, обществу нужен персонально я. Без посредников. Причем не важно, плох ли я, хорош, красноречив, косноязычен, законопослушен, криминален… Ты не поверишь, но без меня уже не обойтись. В этом вся суть.

Подобно Труадию Петровичу в золотые его времена я могу разглагольствовать о чем угодно, не задумываясь о последствиях. Все прекрасно идет само собой. Я достиг таких высот, что мне. уже без разницы, с кем иметь дело: с Лерой ли, с шимпанзе ли… В любой момент я могу прервать утомительную болтовню и потребовать одиночества.

Социум, ты — бот! Упал — отжался! Тебе придется привыкнуть к живому Лёне Сиротину, потому что куда ты, сука, денешься из колеи?

Кто же это меня раньше упрекал, что, дескать, со мной нельзя говорить по-человечески? Вы? Нет? Стало быть, вы? Тоже нет… Значит, почудилось.

Я решительно отправляю футляр в тумбу и снова поворачиваюсь к зеркалу. Открываю рот, выворачиваю губы. Ощупываю изнутри, нахожу крохотный бугорок, ухватываю ногтями…

Ну-ка…

Тяну. Больно. Еще тяну. Еще больнее.

Кажется, надорвал слизистую.

Ну да черт с ним, с артикулятором. Потом удалим. В любом из филиалов «AUTO-700».

— Лёня…

Дверь распахивается, на пороге Герда, радостная, возбужденная. В следующий миг глаза ее испуганно округляются.

— У тебя кровь на губах!

Криво, с наслаждением усмехаюсь. Хватит мне правильных политкорректных улыбок. Хватит безликости. Пора менять имидж.

— Это кровь брата моего, — мрачно изрекаю я.

Чуть не добавляю: «Близнеца».

Герда с лету ловит иронию и понимает, что все в порядке.

— Авеля? — язвительно уточняет она.

— Каина, — изрекаю я еще мрачнее.

Она — хохочет. □

Валерий Окулов

УЧИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

В этом году исполнилось бы 90 лет со дня рождения одного из ярчайших фантастов советской эпохи Севера Гансовского. О замечательном писателе с нелегкой судьбой рассказывает ивановский критик и библиограф.

Человеком он был необыкновенным. Поразил при первой встрече: в морозном ветреном феврале 1987 года он был в короткой дубленке без шарфа, перчаток — и совершенно не мерз! Привычен Север Феликсович Гансовский к тяготам и лишениям, не обращал внимания на подобные «мелочи»…

Писатель с богатой биографией С. А. Снегов, сам хвативший немало лиха, написал о своем друге: «В XX столетии в нашей стране мало кто из старшего поколения может похвастаться безмятежной биографией. Но того конгломерата бед и лишений, какие выпали на долю Севера Гансовского, судьба удостаивает только особо отмеченных!»

Родился будущий писатель 2(15) декабря 1918 года в Киеве во времена Украинской Директории Симона Петлюры. Отец (наполовину поляк) умер в 1920-м, мать происходила из зажиточной латышской крестьянской семьи. После смерти мужа она с детьми перебралась в Петроград к родным, работала вагоновожатой, бухгалтером, вышла замуж вторично. Во времена репрессий была выслана, затем арестована, в 1938-м расстреляна в тюрьме…

После высылки матери он уехал в Мурманск к знакомым. Был юнгой, матросом, грузчиком, электромонтером. Вернулся с «рабочим стажем» в Ленинград в 1937-м, два года учился в электротехническом техникуме, был отличником. Но душа не лежала к этой специальности, учебу он забросил, вновь работал грузчиком и монтером, учился в вечерней школе для взрослых, а в 1940 году поступил на филфак ЛГУ.

Когда началась война, Гансовский вступил в народное ополчение, был отправлен на фронт. Воевал под Ораниенбаумом в морской пехоте, был ранен, после госпиталя воевал на Невской Дубровке. Чтобы остаться в составе морской бригады, пришлось ему в краснофлотской книжке переправить национальность «с поляка на русского».

После тяжелого ранения блокадную зиму Гансовский провел в госпитале, в марте 1942 года его вывезли в Тюмень, там зимой и демобилизовали по инвалидности…

Закончилась война для молодого инвалида, начались последующие испытания. Неистощимая жизненная сила кидала Гансовского по Сибири, Узбекистану, Казахстану; он учился в институте восточных языков, работал почтальоном, учителем, был секретарем конторы конного завода. Болел тифом, голодал… Заскучав по Ленинграду, в 1947-м решил вернуться в университет. Соседи на старой квартире вручили Северу две его собственные «похоронки»!

Почти в тридцать Гансовский снова стал студентом. С 1949 года публиковал в газетах статьи и рассказы. Это был самый крутой поворот в его жизни: мечтая о творческом самовыражении, аспирант отказывается от академической карьеры, оставляет почти готовую диссертацию, бросает чиновничью должность и погружается в литературную работу.

Начало ее было довольно успешным — сборник рассказов в манере соцреализма «В рядах борцов» (1951) был через год переиздан и даже переведен на польский. Но события февраля 1953 года в очередной раз изменили жизнь Гансовского. Для выяснения «истинной национальности» писателя вызвали в милицию, там майор-фронтовик задал вопрос: «Север Феликсович Гансовский… Какой же ты русский?» На что тот ответил: «Не африканец же…» Об этой беседе замечательно написал в очерке «Памяти Гансовского» С. А. Снегов, увидевший предпосылки поворота писателя к фантастике в том, что это «самый интернациональный, самый свободный от националистических предрассудков художественный жанр мировой литературы». Сам же Север Феликсович говорил, что был вынужден обратиться к этому жанру, потому что в реалистической прозе не мог выразить все то, что хотел. Рожденное жизнью восхищение духовными силами человека направило творческий путь писателя в конце пятидесятых к фантастике. Хотя именно тогда он добился успехов в драматургии: в 1959 году на Всесоюзном конкурсе ему присудили сразу две премии за одноактные пьесы.

В 1960 году был опубликован первый НФ-рассказ Гансовского. Уже в ранних произведениях, во многом традиционных, главным были не чудеса, а реакция на них человека обыкновенного. Удачные выдались годы: премией Международного конкурса был отмечен рассказ «Не единственные сущие» (1962), удивил фантастической идеей «Хозяин бухты» (1962) — о необычном организме из отдельных клеток, способных сливаться при угрозе в единого «монстра». Одна из лучших новелл писателя «Голос» (1963), рассказывающая о судьбе гениального певца, заполучившего талант при помощи скальпеля хирурга, через пять лет получила телевоплощение, запомнившееся блестящим исполнением главной роли Владимиром Этушем. А «День гнева» (1964) заслуженно называют одним из лучших НФ-рассказов шестидесятых, его анализу уделили немало места в своей заметке о творчестве Гансовского братья Стругацкие. «Что делает человека человеком?.. Человека отличает умение любить, испытывать душевную боль за попранную справедливость, быть добрым, питать ненависть и гнев к угнетателям. Человека отличает любовь к людям…»

В шестидесятые Гансовскому удается многое: по совету А. Н. Стругацкого он начинает иллюстрировать собственные рассказы; это при том, что из-за давнего ранения ему и карандаш в руке держать было трудно! С авторскими рисунками вышли сборники «Идет человек» и «Инстинкт?» (чуть позже сборник «Стальная змея» иллюстрировала уже дочь Гансовского). Вспомнив филологическое прошлое, Гансовский анализирует американскую НФ. За десятилетие выходят три сборника его произведений.

Но только одна книга писателя за всю его тридцатилетнюю творческую жизнь в НФ отмечена вниманием рецензентов, и написали ее коллеги по цеху — братья Стругацкие. Трудно с ними не согласиться, когда они называют автора сборника «Шесть гениев» «глубоко чувствующим человеком»! Позволю себе привести цитату: «Для Гансовского НФ есть литература о нравственности и ответственности человека науки… Воинствующим гуманистом должен стать каждый простой человек, если он хочет спасти себя, семью, человечество от бесчеловечности».