– Да понимаешь, поднимут панику, врубят какой-нибудь противоэпидемиологический контроль, посадят на месяц в карантин. А там Карповна, – Славик широко раскрыл глаза в преувеличенном ужасе.

– Ну ты и раздолбай, – Елена улыбаясь покачала головой. – Из-за нежелания близко пообщаться с Рыжедольской, готов всех под эпидемию подвести.

– Просто, я отлично себя чувствую. Пожалуй, даже лучше, чем до приступа. Горы готов свернуть… и на место поставить.

– А я вот нет. По-моему я даже встать не в состоянии.

– Так это от голода! Мы вчера пообедать забыли, а вечером ты в обморок свалилась и стало вообще ни до чего. Я ща такой пикничок организую! – и он загрохотал какими-то банками-коробками. Потом поволок свою добычу наружу из вертолёта. Через несколько минут вернулся, подхватил Елену на руки, понёс её к крайним деревьям и аккуратно усадил на толстый древесный корень. Получилось вполне удобно.

– Я подумал, что сидеть под сенью вековых древ будет намного романтичнее, чем побыструхе перекусывать в вертолёте.

Елена его не слушала. Она увлечённо наворачивала паштет, галеты, гречку и ещё что-то неопределённое, но несомненно питательное. До того как она проглотила первый кусочек, ей казалось, что есть совсем не хочется. Более того, что кроме сока организм ничего не примет. А оказалось… Способной к общению, она стала только минут через двадцать.

– Я тут вспомнила. Ты же почти сразу после обморока в сознание пришёл. А я только часов через восемь-десять.

– Сразу. От Софьиного визга. До сих пор не понимаю, из-за чего было панику поднимать? Так вот, когда меня в комнату внесли, я опять вырубился. Правда не на долго, часа на четыре.

Елена в задумчивости вертела кружку с чаем. Эх, к ней бы ещё шоколадку.

– Из-за чего паника, я пожалуй могу тебе объяснить. Здесь большая часть персонала находится в постоянном нервном напряжении. Многие себя чувствуют, как на испытании ядерного оружия. Психологи информацией поделились. Таких, кто как ты, относится к этому предприятию как к большому приключению, сравнительно немного. Таких, кто как Иван Иваныч относится ко всему с философским спокойствием – ещё меньше.

Они на некоторое время замолчали, Славик обдумывал сказанное, а потом махнул на всё рукой и перевёл разговор на другую тему.

– Ну как, самочувствие, получше?

– Ты знаешь, действительно неплохо.

– Тогда посиди ещё немного, мне образцы воды и почвы собрать надо.

– А ты ещё не… – начала было Елена и тут же осеклась, поймав укоризненный взгляд парня. Конечно, как бы он оставил её одну в горячке. – Подожди пол часика. Оклемаюсь – вместе пойдём. Мне на этом голом камне как-то неуютно.

Славик резко вскинул голову и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Мне тоже. Причём раньше, до загадочной болезни, всё нормально было. А теперь… на базе, среди людей, ещё более-менее, а здесь явственно не по себе.

– Так, – Елена в задумчивости побарабанила пальцами по колену, – а на базу ты о моём недуге сообщал?

– Нет. В последний раз с ними связывался ещё перед посадкой. А потом не до того было. Знаешь, если бы ты не сказала, я бы сам и не вспомнил о том, что вообще существует связь.

– Надо доложиться.

– Может не стоит?

– А если мы заразны?

– То уже ничего не попишешь. Инфекция (если это она) наверняка местная, на земные нас чуть не под микроскопом проверяли, значит, мы просто первые пташки, а не источник распространения.

– Ты уверен?

– Я проверить смогу! На базе. Микробиолог я или погулять вышел? Ну, если ничего толком не пойму, можно и к медикам обратиться. В любом случае, отсюда до базы – четыре часа лёту, если на нормальной скорости.

– Ладно. Пока оставим этот вопрос, – предложила Елена не имевшая сил ни на пререкания, ни на принятие окончательного решения. – Давай-ка за работу.

Она с трудом встала с корня и медленно пошла к вертолёту. О какой работе в таком состоянии может идти речь, Славик так и не понял, но послушно направился следом. Углубляться в лес они не стали – отошли всего на пять метров от края плато. Несмотря на то, что и здесь доминантным видом были всё те же гигантские деревья (некоторые любители эльфийских сказок начали неофициально называть их вальсинорами), лес не казался однообразным. Громадное количество лиан, эпифитов, паразитов, а также мелкой живности, делало каждый его уголок неповторимым.

Елена присела у растения (а может это животное такое?), которое складывало и разворачивало свои перистые листья не в такт порывам ветра. Что это может быть и зачем оно это делает? Не строя догадок на пустом месте, она взялась за видеосъёмку и снятие всевозможных замеров.

– Что здесь у тебя? Ого! А что оно такое?

– Понятия не имею. Первый раз увидела. Есть какие-нибудь предположения?

Славик, застыл на минуту задумавшись, потом с ошеломлённым видом ответил:

– Ты знаешь, мне кажется, оно так микроспоры разбрасывает.

– Да? Интересная идея, – Елена взяла крошечную пробирку, поднесла её к кончикам листьев при очередном развороте и ловко укупорила пробочкой. – Вот теперь её можно будет проверить, как только доберёмся до ближайшего микроскопа.

В ещё одну пробирку она отщипнула от листьев несколько небольших кусочков – пробы тканей взяла.

– Ты как себя чувствуешь?

Елена прислушалась к собственному организму.

– Намного лучше. Даже уходить отсюда не хочется.

– Времени маловато. Я бы тоже не отказался задержаться здесь. У меня ещё работы на часок – другой и надо собираться.

Спустя час, закончив свои дела и связавшись с базой, они взлетели над базальтовой площадкой, которая с высоты птичьего полёта выглядела как плешь на голове великана. Назад летели быстро, хоть и не на максимальной скорости. На обратный полёт не было запланировано никаких дел, потому возвращались тем же кратчайшим маршрутом, что добирались сюда. В течение двух часов в кабине царило сосредоточенное молчание: Елена приводила в порядок свои записи, Славик вёл вертолёт. Как вдруг, на пол пути к базе, начались неполадки с двигателем. Скорость и высота полёта снижались, попытки Славика выправить ситуацию ни к чему не привели. Вертолёт падал. Даже не так: он постепенно снижался над лесом, как будто хотел совершить посадку в кроны деревьев. И сел таки! Хвала всем кому за это хвала, летели они невысоко и на сравнительно небольшой скорости, так что обошлось без значительных травм. Только Елене ушибло палец сорвавшимся с креплений барометром.

– А! Чтоб тебя апомиксисом по фототаксису, – она сунула травмированный палец в рот.

Славик нервно хихикнул.

– Никогда не слышал, как ты ругаешься.

Вертолёт повис на лопастях, прочно застряв в ветвях деревьев, на высоте около 80 метров над землёй. Мотор окончательно заглох. Что ж, могло быть и хуже.

– Ну, надо же! Никогда не думал, что крушение может быть настолько «аккуратным»! – Славик, насколько мог, высунулся наружу и оглядел «открывающиеся перспективы». – И сами живы-здоровы, и даже деревья почти не поломали.

– Ты мотор завести сможешь?

– Сомнительно. А даже если и смог, чем бы нам это помогло? Лопасти-то всё равно застряли.

– Что делать будем?

– Для начала свяжемся с базой, – и Славик принялся крутить ручки настройки какого-то прибора, встроенного в панель управления вертолётом. – База, база, вас вызывает Экипаж 1.

– База слушает. Дежурный связист Геннадий Лоевский. Что у вас случилось?

– О, Ген, привет. У нас тут крушение вертолёта.

– Подробнее.

– Примерно на половине обратной дороги к базе начал глохнуть двигатель. Выправить машину не удалось и мы рухнули на местную флору. Зацепились лопастями за ветви деревьев и висим, как мяч, застрявший в баскетбольной корзине.

– Ясно. Оставайтесь на месте. Я пошёл докладывать начальству.

Приёмник затих.

– Я, конечно, повторяюсь, но что делать будем?

– Лен, по-моему, это очевидно – соберём всё необходимое и двинемся пешком.

– Очевидно – не очевидно. У меня до сих пор голова болит. Делай скидки.