Ну что же — тем хуже для них. Наблюдатель дал указания своему пилоту, а сам вошел в радиосеть командира Die Artillerieabteilung — одну из трех радиосетей, доступных ему для пользования в данную минуту…

…Свист, грохот — до звона в оглохших ушах, удар взрывной волны, выбивающий остатки воздуха из легких, на спине тяжесть песка, обрушившегося со стены окопчика, вонь сгоревшей взрывчатки, от которой выворачивает наизнанку и щиплет глаза…

Ворошилов, отплевываясь черной от забившей его рот земли слюной, прорычал:

— А ну, слезь с меня немедля, товарищ боец! Я тебе не девка…

Но красноармеец, делая вид, что не слышит, продолжает прикрывать собой своего Маршала, искренне любимого всем советским народом.

…Еще не успело затихнуть в окрестном лесу эхо последнего взрыва, как наблюдатель хрипло выдохнул:

— Танки справа!

Густой шлейф пыли и дыма окутал дорогу, и невозможно было сосчитать, сколько боевых машин и пехотинцев на бронетранспортерах движется на позиции батальона Коврижко.

Вот колонна вползла в небольшую лощину перед советскими позициями, боевые машины развернулись в линию, пыль поулеглась — свыше сорока танков насчитали бойцы, а за ними шли густые пехотные цепи.

Танки ползли медленно, с опаской. Казалось, что жерла их пушек, как гигантские щупальца, настороженно проверяют пространство перед собой.

Где русские батареи? Почему они молчат? Не засада ли?

А наши бойцы молчали, ничем себя не выдавая…

И тогда, словно решившись наконец, танки рванулись вперед, стреляя из пушек и пулеметов. Но, не дойдя буквально двух десятков метров до линии ложных окопов, танки внезапно остановились.

Русская артиллерия по-прежнему молчала. Она подавлена? Или, к счастью, ее здесь вообще нет?

Несколько бронемашин, выскочив вперед, словно легковооруженные кнехты из-за спин тевтонских рыцарей, проскочили к линии окопов, испещренной свежими, еще дымящимися воронками…

Через борт остановившегося бронетранспортера посыпались фигурки в фельдграу, резво рассыпавшиеся в цепь, — донеслись редкие очереди пулемета, хлопки винтовочных выстрелов…

Все ясно. Это всего-навсего какое-то пехотное подразделение русских. Die Sache auf eine Zigarette![158]

Несколько танков — десятка полтора, получив соответствующий Befehl, неторопливо, ничего не опасаясь, поползли утюжить русские окопы, как они уже привыкли это делать за прошедшие три дня.

За танками, прикрываясь броней от случайной пули, побрели зольдатен, чтобы принять пленных, годных в рабы, и добить тех, кто уже в рабы не годен… Рутина!

Остальные машины, подобно полотну гигантского веера, свернули боевую линию в колонну, и стальная змея, уже не обращая никакого внимания на те сущие мелочи, что будут происходить обочь шоссе, вновь уверенно двинулась по предписанному маршруту…

Первым героем этого дня на Куликовом поле стал старший адъютант батальона капитан Василий Тертычный, находившийся в нескольких метрах от шоссе.

Хорошо замаскировавшись в кустах на обочине, он, стоя на коленях, терпеливо ожидал приближения вражеского танка. Вот, оставляя глубокие следы, танк проходит мимо канавы. Капитан Тертычный, выхватив из коробки несколько спичек, зажигает торчавшие из бутылки лоскутки. Они ярко вспыхивают. Капитан поднимается и сильным взмахом руки бросает бутылку в танк. Сквозь лязг железа не было слышно, как разбилось стекло бутылки. Видно только, как языки пламени побежали по броне танка. Еще несколько минут, и танк весь в огне.[159]

А вы вот говорите — штабные, штабные… ну не говорите, а по крайней мере, думаете… Это смотря чей штаб!

Но остальные танки начали утюжить пехоту, находившуюся в окопах. Фашистский танк, подойдя к КП батальона, в котором сидел капитан Ф. Ф. Коврижко со своими телефонистами, обрушивая стенки окопчика, преодолел его.

Капитан, высунувшись наружу, метнул бутылку на моторную группу танка. Через несколько секунд взметнулось пламя, и танк остановился, охваченный огнем. Выскочившие из танка фашисты были уничтожены… У окопа стали рваться мины, и капитан пригнулся.

Оглядевшись, капитан Коврижко увидел уже несколько пылающих танков. Вот один из них в попытке сбить пламя метался по полю. Но наконец и он сначала застыл на месте, а затем последовал сильный взрыв, в клочки разорвавший сидевший в нем экипаж.

Младший политрук Оськин, младший лейтенант Пущенков, сержант Сазонов уничтожили в этом бою по несколько танков каждый. Теперь уже более десятка танков пылают в районе обороны отважного батальона капитана Коврижко, поднимая столбы черного дыма. Вот он, эффект неожиданности от применения бутылок с зажигательной смесью.

Пока истребители танков жгли фашистские боевые машины, остальные бойцы батальона метким ружейно-пулеметным огнем косили вражескую пехоту, и гитлеровцы, не выдержав, откатились назад, на исходные рубежи.

Тут только Ворошилов и заметил, что, в волнении сжимая кулаки, он все время по-чапаевски повторяет:

— Врешь! Не возьмешь!

— Бегут, сволочи! — спокойно и гордо сказал стоявший рядом, плечом к плечу с Маршалом, красноармеец.

И старый Маршал крепко обнял за плечо достойного наследника героев Каховки и Перекопа…

…Командир немецкого 25-го танкового полка корил себя за поспешное решение… Но кто же знал, что у этих недочеловеков есть, судя по всему, какое-то тяжелое пехотное Das Panzerabwehrgewehr?

Что это не пушки, это понятно… Нет проблеска от выстрелов и характерной пыли. Скорее всего, это нечто вроде французской «Marianne».[160]

Ничего, дело поправимое… Кто там из «штукас» в данный момент в воздухе? Sehr gut!

…Когда затих вой «иерихонских труб» и над разбомбленными позициями батальона капитана Коврижко осело облако пыли и дыма, его уцелевшие воины услышали тяжкий лязг. Спустившись с шоссе, на них шли десятки вражеских танков — чтобы смешать остатки батальона с кровавым песком.

Танки шли несокрушимо, уверенно, спокойно… Шли.

Подставляя борта до сей минуты ничем не выдавшей себя русской артиллерии…

Первым вступил в игру 151-й корпусной артиллерийский полк, так удачно проходивший по шоссе мимо Руссиянова и прихватизированный иждивением Климента Ефремовича, в составе двадцати новейших гаубиц-пушек МЛ-20 калибра 152 мм.[161]

Тех самых, построенных в Перми, на старинном Мотовилихинском заводе № 172, вот уже почти век вооружающим самых лучших артиллеристов в мире (угадайте с трех раз, чьих?) самыми лучшими орудиями.

Эти пушки, по мнению зарубежных экспертов, входящие в число лучших конструкций за весь период существования ствольной артиллерии, созданные в инициативном порядке, практически «на коленке», в свободное от основной работы время, русским техническим гением Ф. Ф. Петровым, еще не получили свое грозное имя «Зверобой». И только лишь от того, что бронированных «зверей» пока еще не били… Но дело свое уже знали крепко!

Начали с самых дальних целей. Морской полубронебойный снаряд весом 51,07 килограмма, при всей своей полубронебойности и некоторой архаичности (образца 1915 года — впрочем, хороший коньяк со временем вовсе не портится, правда?), свободно нанизывал на расстоянии 1500 метров 120-мм броню…

При попадании же в ЭТИ немецкие танки… Слово «вдребезги» здесь вполне уместно. Или, воспроизведя то, что слышали в свои последние секунды «панцер-ваффен» — «Huuu-Jakkk!!!». И немецкий танк распластывало буквально пополам… Оторванная по сварке броня разлеталась, вращаясь в воздухе, как кленовые листики по осени…

Впрочем, для веселья батарейцы добавляли и старые тупоголовые сорокакилограммовые гранаты 53-Ф-542ШУ,[162] образца того же незабвенного 1915-го, модификация дробь 28-го.