Сердце едва не выпрыгнуло у Хескета из груди, но он не подал виду.

— Ну что же, все складывается как нельзя лучше, — проговорил он. — Теперь мы можем приступить к делу.

— Так точно, сэр.

Сэнтли повернулся, собираясь уйти. Хескет понимал, что тот ожидал от него другой реакции.

— И где он теперь, не знаете, Сэнтли?

— Нет. Скорее всего, в вашем отеле, сэр. Мисс Редэвей с Тревэллионом привезли его на одном из фургонов Ледбеттера.

— Спасибо, Сэнтли. Если узнаете что-нибудь еще об этом, сообщите мне.

Оставшись в кабинете один, Эл вскочил и подбежал к окну. Он смотрел на улицу, стараясь совладать с собой. В сейфе конторы сейчас больше шестидесяти тысяч долларов, да еще есть его личный сейф в номере «Интернэшнл». Может, взять все это и бежать? Но Хескет решительно отогнал эту мысль. То, что ему нужно — власть, положение, — он найдет только здесь. До сих пор ему удавалось легко побеждать. Подумаешь, одна осечка. Это не повод для паники.

Если у Маргриты Редэвей есть недостающие акции и она виделась с Крокеттом, то у них обоих хватит сил вывести его из игры. Разумеется, он по-прежнему будет получать доход от прииска, и у него есть другие участки, хотя им, конечно, далеко до «Соломона».

Все это время он считал, что Крокетт мертв, но тревожные предчувствия не покидали его. Ведь Ваггонер получил инструкции. Надо дать ему знать, что Крокетт в городе.

Как это сказал Сэнтли — серьезно ранен? Может, умирает от ран? Но если он встречался с Маргритой Редэвей, вряд ли тут можно будет что-то изменить. Да, положение его отчаянное и требует отчаянных мер. Все, что у него есть, все, чего он добился за долгие годы, теперь поставлено на карту. Медлить нельзя. Все трое должны умереть. Но даже малейшее подозрение не должно его коснуться. Надо позаботиться об алиби. Ситуация требует быстрых и решительных действий.

Во-первых, нужно как-то выманить эту троицу из отеля, в крайнем случае, хотя бы двоих. Крокетт прикован к постели? Вот и прекрасно — значит, с ним можно покончить прямо на месте.

Тут он подумал о Моузеле. Хескет не мог точно припомнить, когда впервые услышал о случившемся в Пласервиле. Это был всего лишь один из многочисленных эпизодов, которые он копил в памяти, приберегая на будущее. Моузел хотел убить кого-то, а Тревэллион вмешался. С тех пор Моузел имеет зуб на Мелиссу Терни, на парня, за которого та недавно вышла замуж, и на Тревэллиона.

Моузел уже несколько недель работал на «Соломоне», выгребал породу. Мрачный, несговорчивый тип, да к тому же ленивый. Начальник смены несколько раз грозился уволить его, но Хескет решил пока оставить. Теперь, похоже, настало время, когда и он может пригодиться.

Отложив на время свои коварные планы, Хескет попытался сосредоточиться на делах прииска, но нерешенный вопрос с Крокеттом, Тревэллионом и Маргритой Редэвей пульсировал у него в мозгу.

Снова вошел Сэнтли, и Хескет спросил:

— Сколько руды у нас сейчас на отгрузку?

— Около полутора сотен тонн. Сегодня отправляем в плавильню.

Хескет уселся в кресло. Вот они, чистые деньги! Нужно все перенести в сейф в «Интернэшнл». На всякий случай. И побыстрее превратить руду в наличные. Он, конечно, не собирается терять «Соломон», но кто может знать заранее, как повернется дело? Он снова подумал о Моузеле. Хескет хорошо знал эту породу людей. Такие, как Моузел, вечно имеют на кого-то зуб, носят в сердце злобу, живут одной ненавистью. Он может быть ему полезен.

Какое-то время Эл сидел не двигаясь, думая, как поступить, и стараясь совладать со страхом, который тихо вползал в его душу. Недолго же он управлял «Соломоном», дергая за тончайшие ниточки, а теперь вот их пытаются вырвать у него из рук. Сколько он еще продержится? День, неделю, месяц? Нужно нанять еще одну смену, не прекращать работы даже ночью и сразу отгружать руду в плавильню. Если он потеряет «Соломон», то заберет деньги и скроется.

Оставить «Соломон»? Хескет почувствовал во рту привкус горечи. Его захлестнула волна страха и ярости. Нет, лучше убить их всех! Ведь уехать отсюда означает потерять не только «Соломон», но и все честолюбивые надежды и Маргриту Редэвей! Порой ему казалось, что она презирает его. Или он ошибается? Женщины любят деньги и власть. Так почему же она не восхищается им?

И надо же Крокетту объявиться именно сейчас! Неужели они успели договориться?

Сэнтли отлучился на час. Хескет запер дверь конторы и пошел по направлению к «Интернэшнл». Нет, уехать отсюда просто немыслимо. Надо найти выход.

Говорят, Крокетт сейчас в отеле. Это шанс. Даже и нож не понадобится. Лучше подушка. Пусть все думают, что он умер во сне. Только нужно действовать осторожно.

Хорошо бы сколотить шайку отчаянных головорезов, готовых на все. Опытный вожак — вот загвоздка. Сэнтли? Нет, не подойдет. Сэнтли не посвящен в его дела, так и пусть остается в неведении. Нечего левой руке знать, что творит правая.

Войдя в отель, он с удивлением обнаружил, что там происходит какая-то кутерьма. Хескет в досаде остановился.

— Что здесь такое? — спросил он.

— Сегодня будет прием, сэр, — с важным видом ответил служащий. — Сэнди и Эйли Бауэре возвращаются из поездки по Европе.

Хескет удивленно поднял брови, на его лице появилось выражение отвращения и даже гадливости. Он оглядел холл — Джекоба Тиэйла не было видно, Хескет отметил это про себя. Может, она больше не нуждается в его услугах? Или он получил какое-то другое задание? Внезапно его мозг резанула страшная мысль — а что, если его приставили охранять Уилла Крокетта?

К себе на этаж он поднялся на лифте. На все города к западу от Чикаго приходилось только два лифта, один из них установили в «Интернэшнл», и отель по справедливости гордился этим.

Хескет принес с собою из конторы часть денег и теперь убрал их в сейф, достав оттуда револьвер и кобуру. Отныне он всегда будет носить его с собой, так же как нож, который уже давно постоянно прячет за голенищем сапога, чтобы выхватить в любую минуту.

Он снова подумал о Маргрите. Нет, она тоже должна умереть. Рассудком он понимал, что она могла бы принадлежать ему, и он бы купался в лучах ее обаяния. Роскошный особняк, красавица жена… Но прежде всего ему хотелось власти и только власти, и не какой-нибудь тайной, а явной, очевидной, чтобы его боялись, чтобы ему повиновались и отступали перед ним.

Только все его планы теперь были на грани срыва. Если у него отнимут «Соломон», ему придется возвращаться к отправной точке. Но разве хватит у него сил начать с нуля? Ведь когда он пришел, основную, самую трудную работу на «Соломоне» уже выполнил Крокетт.

Сэнди и Эйли Бауэре устраивают прием. Он снова вернулся к этой мысли. Он ненавидел их всех. Эти сильные, энергичные люди, щедрые и искренние, не имели, на его взгляд, ни капли вкуса, он считал их невежами. Но у них было много друзей, их все любили. Хескет только не понимал за что. На этот прием придет почти весь город, в отеле соберется полно народу, шампанское польется рекой, и повсюду будут слоняться пьяные. В такую ночь может случиться все что угодно, и никто не заметит. Вот и прекрасно.

Наверняка явится и Ваггонер, но долго здесь не пробудет, так как избегает общества и предпочитает одиночество. Поест, попьет на дармовщинку и сразу же смоется.

Теперь Хескет знал, что делать, осталось только продумать кое-какие детали. Страх его прошел, и слепая ярость улетучилась. Он снова обрел покой, хладнокровие и уверенность в себе.

Надо обязательно купить газету и поговорить со старшим официантом.

Какое-то время он сомневался, пытаясь еще раз все просчитать. Да, идея неплохая, и он должен попробовать сыграть, ведь играл же он всю свою жизнь.

Элберт купил в киоске газету и направился в ресторан. В отель уже начали прибывать гости Бауэрсов.

— Мой столик накройте через тридцать минут, — обратился он к старшему официанту.

— Но, мистер Хескет… Сэнди Бауэре снял на сегодня весь зал и уже оплатил. Он собирается разместить…