Открытие богатой жилы обеспечит Хескету получение неограниченных кредитов, даст ему свободу двигаться в любом направлении. Вопрос только в том, в каком направлении он захочет двигаться.
Тревэллион снова подумал об участке, который застолбил рядом с «Соломоном». Сейчас, как никогда, Хескету понадобится эта земля.
Тревэллион встал и направился к двери. Он уже распахнул ее, когда его окликнул хозяин кондитерской:
— Эй, а кофе что же, не будешь допивать? А я-то хотел сделать тебе яичницу из…
Вэл обернулся, все еще держась за ручку, и в это мгновение мимо него просвистели три пули. Одна застряла в косяке, другая пролетела в открытую дверь в дюйме от его руки, а третья, едва не задев шею, угодила в полку, перебив всю посуду.
Тревэллион бросился на пол и с револьвером в руке пополз к боковому выходу. Распахнув дверь, он подождал с минуту, выскочил в переулок и побежал за угол.
Несколько прохожих остановились посреди улицы, изумленно тараща глаза. Очевидно, эти люди прибыли в город недавно, иначе они бы не стали стоять на виду, заслышав стрельбу, а поспешили бы укрыться. Где-то с шумом захлопнулась дверь, запряженный быками фургон, нагруженный рудой, прогромыхал по мостовой. Больше ни звука…
Убрав револьвер, Вэл вернулся в кондитерскую.
— Давай свою яичницу. И кофейку подлей. Надо успокоить нервишки.
Кофейник ходуном ходил у хозяина в руках. Сам он был бледен как полотно.
— Да они есть у тебя, нервы-то? Давненько не видал, чтобы пули летали над ухом. Пожалуй, с тех пор, как от нас отстали парни вождя Виннемуки. — Он посмотрел на Тревэллиона. — Стреляли явно не в меня. Хлеб, который я выпекаю, не так уж плох.
— Да и кофе у тебя что надо. Так что целились конечно же в меня.
— Я еще вот что слыхал — кто стреляет в Тревэллиона, пусть пеняет на себя.
Вэл не ответил. Он думал. Стреляли двое — выстрелы отличались по звуку. Не окликни его хозяин кондитерской, он сейчас лежал бы на полу мертвый. Ну что ж, сам виноват — нечего расслабляться, нельзя быть таким дураком.
Покончив с ужином, он посмотрел на хозяина.
— Комната Мелиссы пустует?
— Хочешь переночевать? Оставайся, там никого. — Хозяин помолчал, потом смущенно проговорил: — Мы не занимаем ее — вдруг Мелисса вернется.
— Нет, ночевать не буду. Хочу воспользоваться окном. Через дверь-то ходить, похоже, небезопасно.
— Это точно. — Хозяин кивнул. — Проходи.
Стараясь не приближаться к окнам, Тревэллион прошел в комнату Мелиссы и закрыл за собою дверь. Здесь еще сохранился слабый запах ее духов. Подойдя к окну, Вэл с некоторой опаской выглянул на улицу. На темных склонах кое-где мерцали неяркие огни. Он распахнул раму и осторожно вылез, закрыв ее за собой. Мгновение постоял, прижавшись к каменной стене дома.
Интересно, кто это его подкараулил? Ваггонер или дружки Кипа Хозера? Он оторвался от стены и скользнул в темноту.
Придя домой, Тревэллион первым делом проверил все оружие.
Вместе с Тэпли они вели боковую выработку для улучшения циркуляции воздуха, в то время как двое других рабочих продолжали рыть основную шахту. Вскоре Вэл обнаружил хорошие показатели в жиле. Через три дня они отгрузили уже двадцать тонн руды, которые в несколько приемов надлежало отвезти на плавильню. Получалось по шестьсот долларов за тонну.
— Подумать только! — воскликнул Тэпли, остановившись передохнуть. — Опять этот Ваггонер! Болтается в городе, не работает и всегда при деньгах. Жрет в ресторанах, пьет, когда хочет, на девочек поглядывает. Вот и спрашивается: где он берет их? Деньги-то?
— Кто-то платит ему.
Тревэллион вспомнил, как Ваггонер появился на дилижансной станции в день приезда Маргриты Редэвей. Зачем он туда явился?
— Вряд ли Ваггонер опасается твоей мести. Ведь ты уже давно в городе, а так ничего и не предпринял. Он не боится, что ты расскажешь о той ночи, потому что это случилось давно и к тому же далеко отсюда. А если ему нечего бояться, тогда чьих это рук дело? Кто-то хочет твоей смерти, и ему есть что терять. Я просто чую, что этот «кто-то» здесь.
— В Вирджиния-Сити?
— Можешь поставить на что угодно, хоть на собственную жизнь.
— А я, похоже, так и делаю, — усмехнулся Вэл.
Они вернулись к работе. Как ни странно, но предчувствие Тревэллиона оказалось верным, так как руда, которую добывали в боковой выработке, выглядела лучше, чем та, которую доставали из основной шахты. Они решили двигаться в этом направлении.
Обычно Вэл быстро принимал решения, но сейчас его раздражала неопределенность ситуации. Справиться с Ваггонером — об этом-то можно было даже не говорить, но этот наемный убийца — единственная ниточка, ведущая к тому, кто стоит за всем этим. Кому понадобилось его убивать? И кто пытался устроить эти ограбления в Сан-Франциско? И опять-таки — зачем?
Тревэллион не находил ответа на все эти вопросы и чувствовал, что ему явно не хватает информации. Позже, когда они решили передохнуть, он заметил:
— Неблагодарная эта работенка.
Тэпли махнул рукой в сторону рабочих.
— Сказать им? Они не проболтаются.
— Скажи. — Вэл оперся на рукоятку кувалды. — Меня все-таки волнует не столько циркуляция воздуха, сколько второй выход. Никто не должен знать о нем.
Работу закончили затемно. Дома Тревэллион разделся до пояса и помылся. Вся его одежда пропахла грязью и потом.
Нарезал мяса и хлеба, приготовил кофе. Еще года два назад он бы разыскал Ваггонера и пристрелил его. Теперь в Уошу боялись стрельбы, всем надоели бесконечные разборки — уж больно много развелось в городе буйных голов. Правда, необычность ситуации состояла в том, что нынешние лодыри могли завтра сделаться миллионерами. Тот, кто сегодня не имел ни цента, чтобы оплатить выпивку, и кого вышвыривали вон из салунов, мог запросто вернуться через пару дней с деньгами и скупить все заведение целиком, чтобы, в свою очередь, столкнуть с крыши прежнего хозяина.
Повсюду открывались новые жилы. Такие прииски, как «Офир», «Йеллоу Джэкет», «Гульд и Карри», «Сэвидж», сделались невероятно богатыми. Их успех окрылял других. Тревэллион хорошо разбирался в горном деле и понимал, какие прииски скоро оскудеют и закроются. Правда, всегда находились любители потрепать языками, которые клялись и божились, что нашли такую жилу, какой не исчерпать вовек. Город кишел авантюристами и мошенниками всех мастей и просто слонявшимися бездельниками. Но большинство жителей честно ковырялись на своих шахтах. Были и такие, как Джон Маккей, которые не только трудились не покладая рук, но и занимались самообразованием. С Маккеем Тревэллион работал бок о бок в Калифорнии и уже тогда поражался его стремлению к знаниям. За короткое время тот освоил основные технологические приемы добычи и изучил геологию. Он мало говорил, но уверенно продвигал свой бизнес и всегда знал, каким путем идти.
Все разговоры в городе велись вокруг новейших достижений. В отеле «Интернэшнл» устраивались грандиозные приемы, шампанское лилось рекой. Суперинтендант одного из приисков подъехал на один из таких приемов в роскошном экипаже, запряженном четверкой вороных, чьи гривы были усыпаны серебром. Другой коммерсант посеребрил коня целиком.
Время лачуг и землянок безвозвратно ушло. Теперь горнорудные магнаты занимали огромные особняки в викторианском стиле с тяжелыми дверными ручками из серебра, с персидскими коврами и занавесками из фламандских кружев. На прииске «Гульд и Карри» было занято две тысячи шахтеров, еще несколько приисков держало столько же. За прошедший год по старой дороге, которую теперь замостили и усовершенствовали, на рынки Сан-Франциско поступило двадцать миллионов долларов в золотых слитках.
Элберт Хескет испытывал величайшее наслаждение, красуясь в новом костюме в ресторане отеля «Интернэшнл». Прежде он никогда не курил, теперь же у него не переводились гаванские сигары. Не большой охотник до выпивки, он постоянно заказывал шампанское и чувствовал себя важным человеком. Теперь он стал богаче, чем все семейство Хескетов вместе взятое, однако их положения в обществе не достиг, и это терзало его.
