Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Не без труда я побрел в ту сторону, где заметил свет. Именно побрел. Трясина была глубокая и вязкая, и камыши, перемешанные с какими-то водолюбивыми кустиками, двигаться тоже не помогали. Однако я упорно шел вперед, и никакие заросли сами по себе меня не смущали.

Мало-помалу грязная вода стала мельче, камыши поредели. Теперь огонек виднелся яснее, но, к немалому моему удивлению, переместился вверх. Лишь когда я выбрался из болота на более или менее твердую почву, до меня дошло, что огонек зажгли еще выше на берегу. Я начал карабкаться на откос, но было скользко. Примерно на полпути я забуксовал, меня неудержимо потащило назад — и вдруг, откуда ни возьмись, ко мне протянулась большая мускулистая рука, я вцепился в нее, и сильные пальцы сомкнулись у меня на запястье.

Только тут я увидел того, кому принадлежала рука, — он свесился ко мне с откоса. На лбу у него красовались рога, лицо было тяжелое, грубо скроенное, но, невзирая на грубость, в чертах проступало что-то лисье. Внезапно он осклабился в усмешке, сверкнули белые зубы, и, признаюсь честно, с тех самых пор, как заварилась вся эта каша, я впервые понял, что такое испугаться по-настоящему.

И он был не один. На бережку рядом с ним пристроился мелкорослый уродец-монстренок с заостренной головкой. И едва монстренок понял, что я заметил его, как принялся гневно подпрыгивать и орать:

— Нет! Нет! Не два зачета, только один! Дон Кихот не считается!..

Дьявол рванул меня к себе, втащил на берег и поставил на ноги.

На земле горел керосиновый фонарь. Света он давал немного, но достаточно, чтобы разглядеть, что дьявол коренаст, ростом чуть ниже меня, но сложен крепче и накопил изрядно жирку. Одежды на нем не было никакой, не считая грязной тряпки на бедрах, повязанной так, что могучее брюхо перевешивалось через нее толстой складкой.

А рефери знай себе пищал визгливо:

— Это нечестно! Вы сами понимаете, что нечестно! Дон Кихот — придурок. У него никогда ничего не получается. Победа над Дон Кихотом не связана ни с малейшей опасностью, и…

Дьявол чуть повернулся и взмахнул ногой, в лучах фонаря блеснуло раздвоенное копыто. Удар угодил рефери по туловищу, поднял его в воздух и вышвырнул с глаз долой. Писк перешел в жалостный пронзительный вой и закончился всплеском.

— Ну вот, — заявил дьявол, обращаясь ко мне, — это даст нам минутку подлинной тишины и покоя. Хотя по настойчивости этому типу нет равных, он непременно выберется и примется докучать нам снова. Мне что-то не кажется, — добавил он, быстро меняя тему, — что вы сильно испуганы.

— Я просто окаменел от ужаса.

— Знаете, — посетовал он, поигрывая щетинистым хвостом в знак недоумения, — для меня каждый раз проблема решить, в каком виде предстать перед смертными. Вы, люди, упорно рисуете меня в сотнях разных обличий, и никогда не знаешь, какое из них окажется наиболее эффективным. В принципе я способен принять любой из множества обликов, какие мне приписывают, так что если у вас есть иные предпочтения… Хотя откровенно скажу, что тот облик, в каком вы застали меня сейчас, носить несравненно удобнее всех остальных.

— У меня нет никаких предпочтений, — ответил я. — Оставайтесь как есть, если вам так больше нравится.

Частичка храбрости, по-видимому, вернулась ко мне, но дрожь в коленках еще ощущалась. Не каждый день беседуешь с дьяволом.

— Вы, видимо, подразумеваете, что до сих пор вспоминали обо мне не слишком часто.

— Вероятно, вы правы, — признался я.

— Так я и думал, — заметил он скорбно. — Такова моя участь в последние полвека или вроде того. Люди почти не вспоминают обо мне, а если вспоминают, то без страха. Ну, может, им при этом чуточку неуютно, но страха они не ведают. И подобное развитие событий принять очень непросто. Некогда, не столь уж давно, весь христианский мир страшился меня до оторопи.

— Наверное, есть и такие, кто страшится по сей день, — сказал я, пытаясь его утешить. — В некоторых отсталых странах такие найдутся наверняка.

И едва я произнес свою тираду, как пожалел о ней. Я не только не утешил его, но, напротив, причинил ему еще худшую боль.

На берег с шумом вскарабкался рефери. Он был весь покрыт, грязью. С волос, свисающих наподобие шляпы, капала вода. Но как только уродец добрался до нас, он пустился в дикий воинственный пляс, кипя от ярости.

— Я этого не потерплю! — кричал он на дьявола. — Мне плевать, что ты скажешь! Он должен выдержать еще дважды. Нельзя не принять в зачет оборотней, но можно и нужно не принять Дон Кихота, который просто не годится в противники. Сам подумай, какова цена правилам, если…

Дьявол мрачно вздохнул и схватил меня за руку:

— Отправимся в другое место, где можно сесть и потолковать…

Раздался оглушительный свист и внезапный раскат грома, в ноздри ударил запах серы, и спустя ровно одно мгновение мы действительно очутились в каком-то другом месте — тоже над болотистой низиной, но на склоне плавном и ровненьком. Рядом была рощица, возле нее лежала груда камней. Из низины неслось лягушачье кваканье, безмятежное, как весной. Легкий ветерок шелестел в листве. Так или иначе, место выглядело гостеприимнее, чем тот бережок над трясиной.

Колени подо мной подогнулись, но дьявол удержал меня от падения и подвел к груде камней, где и усадил на один из них, оказавшийся, как ни удивительно, вполне комфортабельным. Затем он и сам опустился рядом, закинув ногу на ногу да еще и обвив ноги хвостом, так, что самый кончик с кисточкой лег на колено.

— Ну вот, — объявил он, — теперь можно и побеседовать без неподобающих помех. Рефери, разумеется, способен выследить нас, однако ему потребуется какое-то время. Горжусь превыше всех своих умений искусством почти мгновенно перемещаться в любую точку.

— Прежде чем мы приступим к сколько-нибудь серьезной беседе, хочу задать вопрос. Со мной была женщина, и она исчезла. Она оставалась на постоялом дворе, и…

— Да знаю я! — ответил он, глянув на меня искоса. — По имени Кэти Адамс. Что касается ее, можете не беспокоиться, потому что ее вернули на Землю — на Землю к людям, я имею в виду. Что и прекрасно, поскольку нам она не нужна. Но пришлось забрать и ее, ибо она была вместе с вами…

— Вам она не нужна?

— Разумеется, нет. Нам нужны вы, и только вы.

— Послушайте, однако… — начал я, но он остановил меня небрежным мановением руки.

— Мы нуждаемся в вас как в посреднике. Полагаю, это самое точное слово. Мы уже долгое время ищем кого-то, кто мог бы исполнить наше поручение, выступить, если хотите, нашим агентом, а тут как раз подвернулись вы, ну и…

— Если вы нуждались во мне, то взялись вы за дело самым непотребным образом. Ваша банда изо всех сил старалась меня прикончить, и лишь слепая удача…

Он прервал меня со смешком:

— Никакая не слепая удача. Отточенное чувство самосохранения, сработавшее лучше, чем я могу припомнить за долгие-долгие годы. А насчет того, что с вами пытались разделаться, — уверяю вас, виновны конкретные исполнители, и кое-кто уже поплатился за это. Узколобость сочетается в них с излишним воображением, и тут, хочешь не хочешь, придется вносить определенные коррективы. Я был занят множеством других дел, как вы легко можете себе представить, и мне не сразу доложили, что происходит.

— Вы отменяете правило «трижды испытан — заговорен»?

Он опечаленно покачал головой:

— Нет, нет. С прискорбием должен вас уведомить, что это не в моих силах. Понимаете, правила есть правила. В конце концов, это же вы, люди, сами придумали такое правило наряду с кучей других, в равной мере не имеющих смысла. Вроде того, что «преступление не окупается», когда вам прекрасно известно, что окупается, да еще как! Или эта чушь, что кто рано встает, тому бог подает. — Он опять покачал головой, — Вы даже отдаленно не представляете себе, сколько хлопот причиняют нам эти ваши дурацкие правила.

— Но это никакие не правила…

— Знаю. Вы называете их изречениями или пословицами. Но как только достаточное число людей поверит в них хотя бы отчасти, мы связаны ими по рукам и ногам.

28
{"b":"166766","o":1}