Крик, должно быть это был крик Далии, отчётливо напомнил ему его собственный крик много лет назад, когда он проснулся и обнаружил лежавшую рядом жену холодной; крик его друга в коридоре, оплакивающего другую потерю в туманах времени.
Дриззт вломился в дверь, выхватив свои клинки.
Женщина-фермер забилась в угол, её рука всё ещё пыталась заглушить последние вздохи её крика.
Вся в поту, Далия, полусидя на кровати на одном колене, раскачивалась из стороны в сторону, словно в любой момент могла упасть на пол. Она сжимала в руках Иглу Коза, разделённую на три части, одной из секций она размахивала перед собой вперёд и назад, словно маятником.
Дриззт смотрел на пол перед Далией, где валялся зазубренный нож, затем повернулся посмотреть на мужчину, растянувшегося на полу лицом вниз.
– Она убила его!— кричала женщина
– Он пытался отрезать мою ступню! — крикнула в ответ Далия удивительно сильным голосом.
Дриззт подбежал к лежавшему мужчине. Тот застонал, стоило дроу тронуть его за плечо.
– Он жив, — Дриззт осторожно перевернул Бена на спину.
– Дай мне немного времени, чтобы обрести равновесие, и я это исправлю, — сказала Далия.
Дриззт наградил её сердитым взглядом и жестом попросил женщину-фермера помочь ему. Она оббежала Далию стороной и упала на пол рядом со своим раненным другом.
Бен Пивовар открыл глаза и покачал головой.
– Теперь останется рубец, — сказал он, потирая шишку на своем черепе.
Далия потеряла сознание и упала спиной на кровать, ударившись головой о стену во время падения.
Дриззт и женщина-фермер помогли Бену Пивовару встать на ноги.
– Думал, она на грани смерти, — объяснил Бен. — И это вполне может быть так. Мы должны ампутировать ей лодыжку, но я и близко к ней не подойду, пока её накрепко не свяжут!
В ответ на это Дриззт поднял пузырек. Он поспешил к Далии и приподнял ее голову.
– Убей его, — прошептала эльфийка, открыв один глаз.
– Пей, — сказал Дриззт.
Он понимал, что Бениаго мог запросто обмануть его и дать не что иное, как ещё одну порцию того же яда.
Но было слишком поздно, чтобы менять решение.
Почти сразу Далия начала кашлять и дрожать. Она оттолкнулась от Дриззта с внезапной судорогой и покатилась в сторону, где на краю кровати её вырвало.
Дриззт лег рядом и пытался удержать её на месте.
– Что ты сделал? — спросила женщина-фермер.
– Противоядие, — попытался объяснить Дриззт.
Его мысли спутались, едва он представил, что только что убил свою возлюбленную.
– Да, я этого и ожидал, — сказал Бен Пивовар. — Это очистит её, но выглядеть будет не очень красиво.
Он наклонился и поднял нож, но, выпрямившись, поймал на себе пристальный взгляд дроу.
Бен Пивовар бросил нож обратно на пол.
– Я только сейчас понял, что даже не знаю вашего имени, — сказал Дриззт хозяйке дома несколько дней спустя.
Они стояли на улице. Это была его первая отлучка от Далии после того, как он достал противоядие. Эльфийка смогла, наконец, немного отдохнуть, лихорадка отступила, и опухоль на ступне и ноге стала спадать.
– Мег, — ответила она.
– Мег?
– Просто Мег. Когда-то у меня было много имён, тогда это было нужно. Сейчас я Мег, и Ма для моих детей. Не более.
– Мы многим вам обязаны, — сказал Дриззт.
– Вы обязаны отчистить мой пол, уж это точно! — сказала Мег с грустным смехом.
Дриззт улыбнулся ей.
– Ваше благородство…
– Я сделала то, что сделал бы любой человек, или должен сделать, или когда-то давно за пределами Лускана сделал бы, — ответила Мег резким голосом.
– И всё же, я хотел бы выразить свою признательность вам и Бену Пивовару.
– Я ничего не хочу от вас, кроме того, чтобы вы ушли подальше от моего дома и не возвращались.
Холод в голосе женщины удивил дроу. Он думал, что за время, проведённое здесь, им удалось наладить контакт. Судя по всему, он ошибся.
– Позвольте хотя бы наколоть вам дрова, — сказал Дриззт. — Или, возможно, я могу поймать кабана для вашего стола.
Женщина непроизвольно облизнула губы, и дроу улыбнулся, думая, что подкупил её.
Но лицо её стало непроницаемо холодным.
– Бери свою эльфийку и исчезните, — отрезала Мег. — Она сможет отправиться в путь уже сегодня, так что уходите, вы оба, и не возвращайтесь.
– Потому что люди начнут говорить, и верховные капитаны услышат это? — послышался голос Далии из дверного проёма.
Она вышла на удивление уверенно.
Дриззт взглянул на Мег, но выражение её лица не изменилось.
– Призови своего коня, — сказала Мег. — Вам пора в путь.— Она повернулась и прошла мимо Далии, заперев за собой дверь.
Дриззт посмотрел ей в след, даже пошел за ней, но Далия схватила его за руку и остановила.
– Призывай Андахара, — тихо сказала она. — Так будет лучше.
– Они спасли тебя.
– Ты спас меня.
– Это они — они очень сильно помогли нам!
– Они пытались отрезать мне ступню.
– Только чтобы спасти тебя.
– Уж лучше умереть.
То, как эльфийка сказала это, сильно поразило Дриззта, потому что она говорила всерьёз. Дроу хотел проучить её, хотел сказать, чтобы она никогда так не говорила.
Но потом подумал о своей полуночной поездке, его возбуждении, о чувстве контроля, непоколебимости, о чувстве радости от приключения, независимо от риска. Этого чувства Дриззт До’Урден не испытывал уже очень, очень давно.
Он дунул в свисток Андахара и приказал волшебным колокольчикам звенеть, когда они отправились прочь, вниз по южной дороге.
Часть II
Враг моего врага
Уже давно мне приходило в голову, что я рождён для действий, битв и приключений. Во времена мира и спокойствия, как и мой друг Бруэнор, я тоскую по открытой дороге, где правят бандиты и бродят дикие орки. На протяжении многих лет я живу битвами и приключениями. Признаюсь, я испытал трепет, когда Король Бруэнор так легко решил отречься от престола и отправиться на поиски легендарного Гонтлгрима.
Потому что в этих поисках мы нашли открытую дорогу, дикие земли, приключения, и, разумеется, сражения.
Но чего-то не хватало. Я не мог полностью осознать это, не мог правильно сформулировать, теперь же, спустя долгое время, возвращаясь к первым дням правления Короля Бруэнора в Мифриловом Зале, я понимаю, что отсутствовали острые края, те самые, что царапают мою кожу и дают ощущение полноты жизни.
Любой, кто когда-либо стоял на краю обрыва, поймет это. Можно наслаждаться видом, открывавшейся панорамой, но нельзя не чувствовать волнение от того, что твоя жизнь — часть чего-то большего и грандиозного, словно каким-то образом душа уносится ввысь к звёздам, чтобы присоединится к непостижимым просторам вселенной.
На фоне всей этой красоты и впечатляющего величия ветер завершает общую картину ощущений, особенно кружащий и налетающий порывами морской бриз. С этими ощущениями приходит величайшее подтверждение жизни: чувство страха, признание того, каким мимолетным может быть наше существование.
Когда я стою на краю обрыва, на грани катастрофы, склонившись против ветра, я чувствую себя по-настоящему живым. Я должен быть быстрее, чтобы перестраиваться под ветер и сохранять свой баланс, менять точку опоры одновременно с порывами ветра; если я хочу остаться на краю обрыва, и, соответственно, остаться в живых, то я должен быть быстрее, чем все прихоти ветра.
В прошлом я упорно связывал себя с битвами и приключениями, всегда направлял свой взор к открытой и полной опасностей дороге, но совсем недавно ко мне пришло понимание того, чего мне действительно не хватает: риска и острых ощущений.
Страха перед риском, края этого высокого обрыва. Не самого риска, поскольку он был всегда, а волнения от ощущения риска …
По правде говоря, это случилось во время моей полночной поездки из Лускана, только тогда я понял, как долго не испытывал этих острых ощущений.
Когда я впервые покинул Далию, я боялся за неё, но страх рассеялся почти сразу, на его место пришло ощущение непобедимости, которого я не знал десятилетиями, а возможно и целый век! Я знал, что преодолею охраняемую стену Лускана, что найду Бениаго, знал, что заставлю его подчиниться. Я знал, что я одержу победу. Я знал, что буду быстрее, чем порывистый ветер.
Почему?
Риск был всегда, сейчас я понимаю это, но на протяжении стольких лет волнение от риска было вовсе не из-за неприемлемой цены поражения. Цена обладания друзьями, настолько дорогими и любимыми, это … уязвимость.
Я даже допускаю, что ветер мог сдуть Дриззта До’Урдена с обрыва. Такая цена не слишком высока. Но наблюдать, как Кэтти-бри падает у меня на глазах?
Тогда я не непобедим. Тогда это просто риск, а не острые ощущения от жизни на краю обрыва.
Не более.
Потому что по дороге в Лускан я был непобедим. Стены не могли остановить меня. Бениаго не мог остановить меня.
И теперь я понимаю — потеряв своих друзей, свою семью, свой дом, я потерял также и свою уязвимость, но я вернул назад острые ощущения опасности, свободу не только ходить по краю бездны, но и танцевать там, насмехаясь над ветром.
Что за странная ирония.
Но что тогда значат мои развивающиеся отношения с Далией?
Она очаровывает меня. Она дразнит меня каждым движением и каждым своим словом. Она манит меня туда, где я ещё не был!
Во время моего путешествия, с безудержным восторгом, трепетом от приключения, полного сражений и, конечно, риска, я знал, что она выживет. Я знал это! Даже когда всё кричало о том, что яд убьёт её задолго до моего возвращения из Лускана, где-то глубоко в душе я просто знал, она не будет потеряна для меня. Не сейчас, не так. Её судьба не могла быть написана таким образом; её смерть не могла быть такой грубой и обыденной.
Но что, если я ошибался? Что, если бы её забрали у меня, как остальных до этого? Безусловно, Далия танцует ещё более дико на краю того обрыва, чем я. Она бесстрашна вплоть до безрассудства – за короткое время я хорошо узнал её, я видел это очень ясно.
И всё же этот риск не пугает меня.
Я не хочу, чтобы она умерла. Обаяние, привлекательность, всё это слишком сильно и реально. Я хочу узнать её, понять её. Я хочу кричать на неё и в то же время целовать. Я хочу испытать её в бою и в страсти.
Она настолько же непредсказуема, насколько эротична, она изменяет интонации своего голоса так же легко, как меняет свой внешний вид. Думаю, что игра, в которую она играет, это способ вывести друзей и врагов из равновесия. Но я не уверен, и это тоже часть её бесконечного соблазнения. Она дразнит меня своим непредсказуемым поведением, или Далия действительно непредсказуема? Она актёр или только роль?
А возможно, есть и третий вариант: я так отчаянно нуждаюсь в ответе, кто же этот непредсказуемый доппельгангер, что ищу слишком много смысла в каждом её слове. Возможно, я ищу, и лишь потому вижу, глубокий смысл в её намерениях, и пытаюсь отыскать ключи к её сердцу?
Тщательно охраняемому сердцу. Но почему?
Ещё одна загадка, которую необходимо разгадать …
Я знал, что она не будет потеряна для меня, но как? Как мои инстинкты полностью побороли мой разум? Учитывая всё, что произошло в моей жизни, не должен ли я был ожидать наихудшего варианта развития событий относительно Далии? С учётом потерь, что я пережил, не должен ли я бояться именно подобных отчаянных ситуаций?
И всё же я не боялся. Я упивался ночной поездкой, приключением и острыми ощущениями от риска.
Может, это привычки Далии, её развязность, её собственное бесстрашие повлияли на моё сердце? Или, возможно, я люблю её не так, как любил Кэтти-бри или Бруэнора, Вульфгара и Реджиса?
Мне интересно – что, если это нечто иное? Возможно, уроки Инновиндиль проникли в меня гораздо глубже, чем я думал. Это вполне логично, я понимаю точку зрения Инновиндиль, что мы, эльфы, должны проживать свою жизнь маленькими фрагментами из-за того, что бок о бок живём с расами, чьи жизни гораздо короче наших собственных. Но возможно ли, что уроки Инновиндиль зародили во мне уверенность, что я смогу двигаться дальше, что передо мной лежит дорога? И хотя те, кого я глубоко люблю, ушли от меня, я найду других, чтобы разделить с ними свой путь и сражения?
Я надеюсь, это так, а возможно есть ещё кое-что что. Возможно, каждая потеря закаляет моё сердце и делает неспособным чувствовать боль. Потеря Бруэнора ужалила меньше, чем потеря Кэтти-бри и Реджиса, и меньше, чем знание того, что Вульфгар тоже, несомненно, ушёл. Есть и другие причины. Последние слова Бруэнора: “Я нашёл его, эльф” отражали жизнь, полную приключений, я уверен в этом. Мог ли просить дварф большего, чем знал Король Бруэнор Боевой Молот? Его последний бой один на один, его победа над дьяволом ямы с помощью сил древних королей дварфов, безусловно, наполнила бы до отказа сердце любого дварфа.
Поэтому я не оплакиваю Бруэнора, хоть и скучаю по нему не меньше, чем по всем остальным.
Получается, здесь нет единого ответа. Жизнь – это сложное путешествие, и некоторые создают связи от чувств к последствиям, от последствий к ожиданиям. Несомненно, я буду стараться распутать это всё, ведь такова моя натура, но в итоге я остался с одной неизбежной истиной: радость от ночной поездки, переговоры с Бениаго при помощи скимитаров, безрассудные приключения.
Острые ощущения на краю обрыва.
Это твоё обещание Дриззту До’Урдену, моя леди Далия, эротичная и непредсказуемая.
И это ваше наследие Дриззту До’Урдену, мои старые Соратники Мифрилового Зала.
Ты видишь меня сейчас, Кэтти-бри?
Ты видишь меня сейчас, Бруэнор?
Ты видишь меня сейчас, Реджис?
Ты видишь меня сейчас, Вульфгар?
Потому что я вижу вас. Вы идёте со мной. Вы каждый день в моих мыслях, все четверо, и я вижу, как вы улыбаетесь, когда улыбаюсь я, и хмуритесь, когда мне больно. Я верю в это, и чувствую это.
Я молюсь об этом.
Дзирт До’Урден
