Молодой эльф сконфуженно сник. Взгляд его больших янтарных глаз метнулся к Лисилу, который, шатаясь, пытался поднять с палубы дорожные мешки.

Винн задумалась над словом, которое произнес Оша, и о том, почему Сгэйль велел ему молчать.

«Хейнас»… «Горящие»? «Пылающие»?

Бротан уже начал спускаться по трапу… и в памяти Винн вспыхнуло все, что этот рослый эльф сделал для нее самой и ее спутников. Девушка знала, как сильно порой раздражала Бротана, однако он был их защитником, опекуном и советчиком — и Винн даже представить не могла, каких усилий ему это стоило.

— Бротан… — позвала она и тут же смутилась, оробела.

Эльф остановился и вернулся на палубу. Подошел ближе, встал перед Винн, нависнув над ней, точно скала, и бережно взял ее за плечи.

— Прощай, девочка, — сказал он и прибавил, понизив голос до шепота: — и всегда задавай вопросы.

Винн кивнула. В глазах у нее защипало.

Бротан пошел прочь, лишь на секунду задержавшись перед Магьер. По ее бледному лицу скользнула тень печали. И для нее Бротан был поддержкой и опорой в этом чужом негостеприимном краю. Но Лисил…

Лисил, согнувшийся над мешками, даже не шелохнулся. Слишком многое произошло между ним и мастером-анмаглахком, чтобы Лисил стал доверять ему. Бротан перелез через фальшборт и исчез из виду.

Сгэйль обратил суровый взгляд на Ошу и повлек его за собой к корме судна.

Винн до смерти хотелось пойти за ними и послушать, о чем они будут говорить, хотя она понимала, что такой поступок не вызовет одобрения. Она уже собиралась помочь Лисилу и Магьер унести с палубы мешки, когда заметила, что Малец куда-то исчез. Винн стремительно развернулась, обшаривая взглядом палубу.

Пес стоял у фальшборта, опершись передними лапами о бочонок, и неотрывно глядел на берег. Винн подошла к нему, погладила по спине. Она-то знала, чем был занят Малец по утрам и вечерами, когда убегал в лес.

Там, в окрестностях города, Малец проводил оставшиеся дни с Лилией, белоснежной самкой маджай-хи.

Он простился с ней в тот самый день, когда весь отряд прибыл в Гайне Айджайхе, однако непредвиденная задержка ослабила его решимость. Вся стая Лилии уже вернулась домой, но сама она осталась с Мальцом. Белоснежная маджай-хи с опаской относилась к многолюдному городу, а потому Малец при первой возможности ускользал в лес.

— Мне так жаль, что тебе пришлось ее покинуть, — прошептала Винн.

Она не ушла бы с нами.

Знаю.

Мимо Винн и Мальца, готовясь к выходу из порта, деловито и проворно сновали матросы. Исключением была только одна девушка. Винн заметила, как пристально смотрит она на нее и Мальца. Перехватив взгляд Винн, девушка — в непомерно больших башмаках, с тяжелой косой, переброшенной через плечо, — поспешно развернулась и, взбежав на бак, пропала из виду.

Ветер наполнил паруса, корабль медленно повернул в открытое море — и Винн почудилось, что из-под палубы доносится странный размеренный рокот. Малец едва слышно заскулил, по-прежнему не сводя взгляда с берега, и Винн охватило горестное чувство утраты.

У них было столько причин покинуть эти края… но сколько же, скольких они оставили здесь.

Хкуандув стоял на палубе своего корабля и наблюдал, как судно, принявшее на борт людей, выходит из гавани. Он ждал ночи.

Немало приказов довелось ему получать от Вельмидревнего Отче, но ни один не вызывал таких душевных терзаний. Только этот. На корабле, за которым он должен следовать по пятам, находятся Сгэйльшеллеахэ и Оша, собратья Хкуандува по касте — и они не знают, что он плывет за ними. Такого на памяти Хкуандува еще не случалось.

Он стоял, неотрывно глядя на открытое море за пределами гавани, и тут за край фальшборта рядом с ним ухватилась тонкая рука и негромкий голос произнес:

— Ты сегодня сам не свой.

Денварфи — «Обреченная Музыка» — посмотрела Хкуандуву прямо в глаза. Нос у нее был длинноват, скулы немного шире, чем следовало, зато кожа — чистая, сливочно-смуглая, точно чай, разбавленный козьим молоком. Денварфи была последней ученицей Хкуандува, и все пять лет обучения взгляд ее был неизменно спокоен и честен.

Когда она превзошла наставника в стрельбе из лука, это стало последним свидетельством того, что ее ученичество закончилось и им пора расстаться. Хкуандув формально представил свою ученицу Вельмидревнему Отче, ей было вручено словодрево — в знак того, что она стала полноправным анмаглахком. Когда Денварфи отправилась в свою первую самостоятельную миссию, Хкуандув решил, что больше не станет брать учеников.

Сейчас он ничего не ответил на ее слова. Денварфи слишком хорошо его знала.

— Ты уже видела, где нас разместили? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Две небольшие каюты под палубой. Одну могут занять Ахаркнис и Курхкаге, другую — мы с тобой.

Хкуандув кивнул и, отвернувшись от фальшборта, увидел, что двое других его спутников сидят на решетке грузового трюма.

Ахаркнис — «Вечно Изменчивый» — был необычайно молчалив даже для анмаглахка. Лохматый, с дикими глазами, он был искусным следопытом. Хотя он держал при себе анмаглахские стилеты, но предпочитал более грубое оружие. На поясе за спиной он носил пару ножей-косторубов размером с серп; их изогнутые лезвия шириной могли сравниться с людскими мечами. Ахаркнис предпочитал просторную одежду, штаны были ему явно велики, и плащ болтался складками, хотя углы его были затянуты вокруг талии.

Хкуандув перевел взгляд на последнего из тех, кого он выбрал в свой отряд.

Курхкаге — «Кулик-песочник» — внешне был ничем не примечателен, если не считать внушительной стати да того, что у него не было левого глаза. Впрочем, отсутствие глубинного зрения Курхкаге не мешало, а крупного сложения он был потому, что происходил из того же клана, что и Бротандуиве. Он много лет провел в людской области к югу от восточного побережья, известной как Илладонский Альянс. Курхкаге был сметлив, обладал стратегическим мышлением, однако то, что ему довелось пережить в соединенных непрочным союзом пиратских городах-государствах, изрядно его ожесточило.

Илладонские пираты время от времени набирались наглости и устраивали набеги на южную оконечность побережья Ан'Кроан. Вскоре после того, как Курхкаге закончил свое обучение, его вместе с двумя другими анмаглахками отправили в первую миссию — на юг. В ту ночь, когда трое анмаглахков остановились в самом южном приморском поселении Ан'Кроан, на поселение напали пираты. В том бою Курхкаге лишился левого глаза, зато ни один илладонец не ушел живым.

Хкуандув был уверен в правильности своего выбора. Его немного тревожила только Денварфи. Она, безусловно, была весьма умелым и опытным анмаглахком, однако в годы своего наставничества Хкуандув обнаружил, что находит ее общество чрезвычайно… приятным.

После того как они расстались, ему понадобился целый год, чтобы снова прийти в согласие с собой. И сейчас у него не было ни малейшей охоты снова проходить подобное испытание.

Курхкаге подошел к ним. Он не желал прикрывать повязкой пустую глазницу, и на месте потерянного глаза уродливо бугрилась зажившая плоть.

— Хкомас спрашивает, когда нам отчалить, — сообщил он. — Его беспокоит, что это судно уходит все дальше и дальше.

Хкуандув кивнул. Он сочувствовал хкомасу, который должен был выполнять все «просьбы» анмаглахков.

— Скоро, — вслух ответил он. — Я хочу, чтобы наша дичь отошла на приличное расстояние.

Матросы давно уже подготовили корабль к отходу. Сейчас им заняться было нечем, и кое-кто из команды с любопытством поглядывал на Хкуандува и его спутников. Хкуандуву опять стало не по себе.

Все Ан'Кроан безмерно почитали анмаглахков, своих защитников и хранителей. Время от времени суда мореходных кланов доставляли одного или нескольких анмаглахков к берегам людских земель, но в таких случаях анмаглахки всегда были только пассажирами. Четверо анмаглахков под предводительством греймасги, который принимает решения и отдает приказы хкомасу судна, — такого в истории Ан'Кроан еще не бывало.